Гавайи Миссионеры

почту такому кораблю. Это же невольничье судно, сплошь кишащее работорговцами!

Уже позднее Джон Уиппл более подробно рассказывал о своем посещении незнакомого судна друзьям-миссионерам:

-Это было ужасно. Они даже не удосужились хорошень ко закрепить цепи там, внизу, и нам было слышно, как они звенят, раскачиваясь. Это очень нехорошее и злое судно. Эб- нер, вы не могли бы прочитать молитву?

И той душной ночью, первой после пересечения экватора, миссионеры, сбившись в кучку в тесной каюте, начали молиться. Эбнер сказал:

-Господи, позволь пробиться свету туда, где царит пол ная темнота. Принеси добро туда, где побеждает зло. Но не до пусти того, чтобы мы думали лишь о том зле, которое нахо дится вдали от нас. Напоминай нам, о Господи, что нашей первой обязанностью является борьба с тем злом, которое ви дим мы перед собою. Боже, помоги нам не стать лицемерами, чтобы исполнять работу свою для Тебя каждый день.

Эбнера настолько потрясла эта случайная встреча с невольничьим судном, что он, так и не сумев заснуть, провел всю ночь на палубе, всматриваясь в ту сторону, где должны были находиться берега Африки. Священник искренне надеялся на то, что Господь смилостивится над ним и пошлет ему знак в виде ослепительной молнии, и это будет означать, что ненавистное судно все же затонуло. Уже на заре к нему подошел Ке-оки Канакоа и спросил:

Преподобный Хейл, вы так переживаете за Африку! Не ужели вы до сих пор не знали, что на Гавайях тоже существу ет рабство?

Неужели? - опешил Эбнер.

Конечно. На том острове, которым правит мой отец, очень много рабов. Мы называем их живыми трупами, и им запрещено касаться тех предметов, до которых дотрагивают ся все остальные. На нашем языке они зовутся "капу". Не так давно они нужны были в основном для совершения жертво приношений богам.

Расскажи мне все, что ты знаешь о них, - попросил по трясенный миссионер, и пока Кеоки посвящал его во все риту алы, связанные с рабами, Эбнер чувствовал, как в нем растет и крепнет самая настоящая злоба. Островитянин еще не за кончил свое повествование, когда Хейл гневно воскликнул:

Кеоки, когда я окажусь на Гавайях, рабства там больше не будет!

Вам придется нелегко, - предупредил великан.

Кеоки, ты будешь принимать пищу за одним столом с живыми трупами.

Правда, Хейл ни с кем не стал делиться своими мыслями и планами, даже с Иерушей. Но на рассвете в глубине душе он понял, что тот высокий корабль, то жестокое бразильское невольничье судно было послано навстречу "Фетиде" не случайно. Рука Всевышнего предопределила это свидание кораблей.

И когда над горизонтом появилось солнце, Хейл поклялся еще раз:

-На Гавайях больше не будет рабства.

* * *

Во время унылого и длинного отрезка пути более чем в шесть тысяч миль к Мысу Горн и выглядевшего на карте почти как прямая линия, пассажиров "Фетиды" сразила так называемая "болезнь миссионеров". Долгое время еще члены дружной семьи во Христе будут с некоторым смущением вспоминать о тех неприятных ощущениях, сменивших морскую болезнь с ее невероятными приступами тошноты.

Между собой новый недуг они окрестили, используя свой собственный эвфемизм, "желчностью". День за днем Иеруша, немного смущаясь и краснея, интересовалась:

-Преподобный Хейл, скажите мне, вы все еще страдаете от желчности?

И он неизменно отвечал ей:

-Да, мой дорогой друг, именно так.

А поскольку подобные вопросы задавали друг другу все супруги, то очень скоро уже и в самом деле пожелтевшими глазами они стали недвусмысленно смотреть в сторону единственного доктора на борту - Джона Уиппла, словно их брат мог каким-то чудесным образом избавить их от мучительной "желчности". Джон усиленно изучал всю имеющуюся в его распоряжении литературу, и в особенности "Справочник семейного врача", после чего рекомендовал друзьям старые и испытанные временем средства:

-Две столовые ложки настойки рвотного корня, потом ре вень, советовал он.

Брат Уиппл, я принимаю этот рвотный корень вот уже несколько недель, жаловался очередной миссионер, - и никакого толку.

А не пробовали вы каломель, брат Хьюлетт?

Да, это средство действует сразу же. Но недолго... а по том...

Тогда вам следует перейти на касторовое масло и по больше передвигаться.

Я не могу пить касторовое масло, брат Уиппл.

Тогда просто ходите по палубе.

Измученные запорами миссионеры послушно принимали и рвотный корень, и ревень, и каломель, и даже касторовое масло, а также старались как можно больше гулять по кораблю. Всем им не хватало движений. После завтрака все те, кто мог передвигаться, умышленно опускались и поднимались по трапам или вышагивали по корме, снуя, как загнанные звери между загородкой для скота и мачтой "Фетиды". Иногда они ходили так часами, словно пытаясь пристыдить свой непокорный кишечник и каким-то образом заставить его работать. Но, увы, ничто им не помогало.

В дальней части жилых помещений располагалось одно-единственное отхожее место, невероятно зловонное, и даже если прикинуть, что каждый миссионер занимал его на пятнадцать минут (что в их состоянии было неудивительно) то получалось, что уборная была занята, в общей сложности, в течение пяти с половиной часов. Неудобства осложнялись еще и тем, что некоторые особенно усердные миссионеры нередко принимали по удвоенной дозе ревеня, касторового масла, рвотного корня и каломели, причем одновременно, и уборная им требовалась гораздо чаще, чем раз в день.

Поэтому по инициативе брата Уиппла, с согласия капитана Джандерса и при посильной помощи Кеоки Канакоа в самой дальней части кормы была выстроена импровизированная дополнительная открытая уборная. В условный час все женщины спускались вниз в каюты, и тогда священники, один за другим, испытывали судьбу на открытом стульчаке, в отчаянии упираясь руками в деревянные доски, умело сколоченные великаном Кеоки, и выставив на удивление проплывающим китам свою голую задницу.

Шли дни, и миссионеры упорно продолжали тренироваться в ходьбе. Бойкие моряки, не испытывающие никаких проблем с

кишечником из-за постоянной напряженной физической работы, время от времени заключали пари относительно того, кто из миссионеров следующим будет восседать на опасном стульчаке, а постоянную ходьбу пассажиров взад-вперед матросы между собой прозвали "миссионерским вальсом".

Как-то раз измученный и несчастный Эбнер обратился к брату Уипплу с вопросом:

Почему же Господь причиняет нам такие страдания и ничего не делает в отношении этих нечестивых матросов?

Все очень просто, брат Хейл, - рассмеялся доктор. - По началу мы дружно страдали от морской болезни и основательно прочистили свой кишечник. Затем мы старались есть понем ножку, и вся пища начала плотно укладываться в нижней час ти живота. Из-за отсутствия свежих овощей и фруктов пища уплотнялась еще больше. Но самое главное - мы же совершен но не занимались физическими упражнениями, и нам не прихо дилось трудиться. А матросы делают это каждый день, вот и по лучается, что Бог присматривает за их животами.

Эбнер даже не стал разбираться, надо ли сейчас укорять брата Уиппла в богохульстве, настолько плохо он себя чувствовал, потому просто коротко ответил Джону:

Мне очень дурно.

Позвольте мне осмотреть ваши глаза, - велел Уиппл и, заметив неясные желтоватые пятна на белках, кивнул:

Да, выглядите вы ужасно.

Что же мне делать? - с мольбой в голосе спросил Эбнер.

Продолжать гулять по кораблю, - только и смог посо ветовать Уиппл, и "миссионерский вальс" возобновился.

* * *

Сам брат Уиппл предпочитал гулять по палубе по ночам. Именно тогда он мог позволить себе немного заняться наукой и понаблюдать за звездами, которые всегда так притягивали его. Он настолько увлекся беседами с моряками об астрономии, что стал нередко пропускать вечерние службы, а такое недопустимое поведение привело к тому, что Эбнер попросил двух других братьев переговорить с Джоном и повлиять на него.