Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

В 1825 году появляются «Гайдамак» Сомова, а также «Гаркуша, малороссийский разбойник» Нарежного (издан значительно позже), в центре которых — реальная истори­ческая фигура разбойника Горкуши. Хотя авторы ставили перед собой разные цели и по-разному подходили к фигуре главного героя (роман Нарежного — больше авантюрно-назидательно-психологического плана, а Гаркуша Со­мова — скорее малороссийский Робин Гуд, помещённый в этнографическо-бытовую среду народных сказаний [135]), в обоих случаях перед читателем открывалось историче­ское прошлое Малороссии.

«Разбойничья» тема с её мятежным стремлением к сво­боде была не только данью общеевропейской и русской лите­ратурной моде, заложенной ещё «Разбойниками» И. Шиллера (1781 г.), но имела выходы на собственно казачье-украинскую тематику — протестно-освободительное движение народа против польско-панского угнетения. Надо упомянуть так­же «Гайдамаков» А. Подолинского, «Чигиринского казака» А. Яковлева, написанные в жанре романтизма сочинения, контекстом которых является казачья эпоха [136].

Помимо этого в центре внимания оказывалась истори­ческая реальность: ключевые периоды казацкого прошло­го и его знаковые фигуры: Богдан Хмельницкий и Иван Мазепа. И если интерес к первому вполне понятен и логи­чен (Хмельницкий освободил Украину от польского гнёта и сделал стратегический выбор в пользу Москвы), то второй пользовался вниманием не только как его политический антипод, но ещё и потому, что «принадлежал» к истории «новой» России. Ведь рождалась она не только на далёких балтийских берегах, но и здесь, на Украине, в порохе и дыму Полтавской победы. Недаром, кстати, из всех географиче­ских пунктов Малороссии русская поэзия XVIII века чаще всего упоминает, помимо Киева (как символа тысячелетней истории России), Полтаву — тоже как символ, но только уже не старины, а громкой славы русского оружия и тор­жества «России молодой» (сходная роль и у Бендер-града, Очакова и Буга) [137].

Так, в 1817-1819 годах печатает свой роман (незавершён­ный) «Зиновий Богдан Хмельницкий, или Освобождённая Малороссия» Фёдор Глинка. Кстати, творчество Глинки было хорошо знакомо молодому Пушкину и его товарищам по царскосельскому Лицею и оказало влияние на формиро­вание их литературных интересов, в том числе касающихся украинской тематики. В начале 1820-х свою «Песнь о Бог­дане Хмельницком — освободителе Малороссии (подража­ние польской, сочинённой Леоном Рогальским)» публикует Сомов. Тогда же появляются и украинские произведения Кондратия Фёдоровича Рылеева (1795-1826 гг.), и первое из них — дума «Богдан Хмельницкий».

В 1820-х годах в России наблюдался всплеск интереса к истории. Начало ему положил патриотический подъём 1812 года, всколыхнувший всё русское общество и резко вознёсший чувство национальной гордости и гражданско­го самосознания. Он попал на подготовленную почву — на тот процесс осмысления обществом своего давнего и не­давнего минувшего, что продолжался всю вторую половину XVIII столетия. Результатом стало появление такого мону­ментального исторического исследования (настоящей вехи в российской общественной жизни), как «История государ­ства Российского» Н. М. Карамзина, первые части которой вышли в свет в 1818 году.

Николай Михайлович Карамзин (1766-1826 гг.) не был первым, кто писал труды по русской истории. До него это делали В. Н. Татищев, М. М. Щербатов, И. Н. Болтин. Но именно Карамзин сумел впервые представить цель­ную, неразрывную во времени картину русской истории и постарался объяснить её суть. Лёгкий язык, которым была написана «История» (ведь Карамзин был поэт и гла­ва целого литературного направления), заметно облегчал её распространение в обществе. «Карамзин — наш Кутузов 12-го года; он спас Россию от нашествия забвения, воззвал её к жизни, показал нам, что у нас есть Отечество», — так отозвался о значении «Истории государства Российского» и том громадном впечатлении, которое она произвела на со­временников, Пётр Вяземский [138]. «Все, даже светские жен­щины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием», — подтверждал его слова Пушкин [139]. Труд Карамзина также подтолкнул многих (особенно тех, кто не был согласен с её главной посылкой) к дальнейшему осмыслению русской истории. Прошлое Малороссии тоже становится объектом научного интереса: в 1822 году появляется «История Малой России» Д. Н. Бантыш-Каменского (в 1830-е годы дважды переиздававшаяся).

История даёт творческий импульс литературе. Думы Рылеева, «Песнь о вещем Олеге», «Полтава» и «Борис Го­дунов» Пушкина, «Аскольдова могила», «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» отца русского исторического романа М. Н. Загоскина, исторические драмы и трагедии, в том числе «Рука Всевышнего Отечество спасла» Н. В. Ку­кольника, «Стрельцы» К. П. Масальского, «Димитрий Са­мозванец» Ф. В. Булгарина и многое другое (даже гимна­зические опыты самого Гоголя — поэма «Россия под игом татар» и повесть «Братья Твердиславичи») — всё это зако­номерный итог увлечения русского общества родной исто­рией.

Герои дум Рылеева — это Вадим Новгородский и кня­гиня Ольга, Дмитрий Донской и Марфа-посадница, Вла­димир Святой и Борис Годунов, князья Святослав и Олег (первым о «вещем Олеге», как и о Годунове, написал именно Рылеев), и многие другие лица русской истории. Наиболее совершенные и талантливые из его дум — это «Смерть Ер­мака», ушедшая в народ, и «Иван Сусанин», послужившая толчком к созданию Михаилом Глинкой оперы «Жизнь за царя».

После дум Рылеев обращается к украинским сюжетам: пишет поэму «Войнаровский» (1823-1825 гг.) о временах Ма­зепы и незаконченную поэму «Наливайко». Готовил он «Бог­дана Хмельницкого», «Палея», а также «Нравы Малороссии» и «Картину Украины». «Я русский, — пояснял Рылеев при­чины своего интереса к малороссийской истории, — но три года жил на Украйне: мало для себя, но довольно для того, чтобы полюбить эту страну и добрых её жителей». Если быть более точным, то в конце 1815 — январе 1819 годов он жил в Острогожском уезде Воронежской губернии, отно­сившемся к Слободской Украине (население губернии было смешанным). А кроме того, бывал Рылеев в Харькове и Кие­ве, где у него был дом, доставшийся от отца [140].

Но история привлекала к себе внимание современников не только своей познавательной стороной и была не только увлекательным чтением о славных делах прошлого. Мно­гие, и Рылеев один из них, в русской и малороссийской истории начинают искать ответы на злободневные вопро­сы дня сегодняшнего. Скажем, Рылеев в «Войнаровском» (в обращении к А. А. Бестужеву) предупреждает его (и чи­тателя) о содержании своих стихотворных строк:

Интерес к украинской тематике у Рылеева или, к при­меру, у Глинки или Сомова объяснялся не только любо­вью к Малороссии, но и соображениями общественными. Интерес к сильной личности, борющейся с невзгодами и преодолевающей трудности, был не только чертой ро­мантизма, хотя и Хмельницкий, и Наливайко, и Войнаровский, как и многие другие персонажи в литературе тех лет на историческую тематику, были именно такими героико-­романтическими личностями, подчас лишь отдалённо напоминающими своих прототипов, да и сами сюжеты во многом были вымышленными. Главным в героико-­романтических произведениях был гражданский, воспи­тательный, патриотический пафос [142]. Герои, князья и цари прошлого должны были своим примером учить современ­ников (а то и монархов) добродетелям и идеалам защиты Родины и служения Отечеству.