Колодец времени - книга исторических поэм (СИ)

Половцы Юрия против батыевых нехотя бились...

Вот и настал час измены позорной князьков половецких:

Видя как справа и слева обходят всё войско монголы,

Спрятали луки они, поскакали с прогалин мертвецких,

И унеслись без оглядки в поля, перелески и долы!

Тут побежала и мокшадь, убитых и раненых бросив,

Хлынула между стоящих дружин разозлённых конечно.

Пар от дыханий кричащих сливался на лёгком морозе.

Многих бегущих рязанцы в траву уложили навечно...

К Юрию бросился вождь их Посклева подняв к небу руки.

'Ты же сказал, что они испугаются битвы! - кричал он, -

Сам же в пустыню привёл нас обманом, на смерть и на муки,

Пусть будут прокляты боги твои и семья вся с начала!'

'Как смеешь, раб, говорить так? - вскричал Юрий, - данник мой кровный!

Рядом боярин топорик поднял и ударил Пасклеву.

Рухнул мокшанин с пробитым лицом на суглинок не ровный.

Видя такое, другие все кинулись вправо и влево.

Вслед за мокшанами стали по полю монголы гонятся:

Сколько хватало обзора, до берега, как за зверями.

Не торопились, решив видно в лихости посостязаться:

Петли бросали, стреляли, рубили, топтали конями.

Так и покрылось всё поле восточнее Вёрды телами.

Волки повылезли всюду и стали бродить между ними.

Вороны сели тела потерзать, насладиться глазами,

Что не увидят уж жён и детей на искрящейся ниве.

Половцев многих встречали князья раньше в сделках торговых,

Скот и рабов продавали, меняли меха и пшеницу.

Стали кричать им, дела и друзей вспоминая знакомых,

Разные им обещая награды, людей и землицу.

'Что вы творите, забыли как жили мы вами вольготно,

Разве пиры позабыли и торг? Не друзья мы вам боле?

Что же вы нас убиваете, служите ворам охотно?!' -

Кир-Михаилович Пронский кричал через страшное поле.

'Воли царевичей грозной ослушаться мы не посмеем,

Если сражаться не будем, сбежим, нас убьют их нукеры,

Семьи убьют наши тоже, примеры такие имеем!' -

Так отвечали они на призывы князей и укоры.

Стали они пуще прежнего стрелы пускать по рязанцам.

Все ополченцы пригнулись невольно от страшного боя,

Не было мочи под градом таким устоять новобранцам,

Стали они отходить к строю конницы в ужасе воя.

Эти семь тысяч славян, не в пример бессловестным мокшанам,

Стали князей призывать и корить за безделие в битве,

Даже грозили железным, на рослых конях, истуканам,

Тщетно порядок в рядах наводя, все тиуны охрипли.

Юрий Давыдович волей своей сотни муромцев двинул,

Восемь малиновых стягов прошли через строй ополченцев.

Бубны ударили дробно и трубы зашлись в рыке львином,

И понеслась резво конница прямо к шатру иноземцев.

Тут без приказа и всё ополчение бросились следом,

Были и копья у них и щиты, но дубья больше было.

Половцы стали назад отходить перед этим ответом,

А перед муромским князем бежать, повернувшись вдруг тылом.

Половцы войска батыева, стрелы истратив, утихли.

Но на холме у шатра бунчуки появились некстати.

Конница муромцев половцев в роще едва не настигла,

Очень уже далеко оторвавшись от пешей всей рати.

Было отчётливо видно как справа и слева разъезды,

Вдруг превратились в батыевы конные орды повсюду:

Шлемы, щиты заблестели везде, запестрели одежды.

К муромцам бросились орды и к толпам бегущего люда.

Видно они за холмами прокрались и времени ждали,

Чтобы рязанское сдвинулось войско, и в том преуспели.

Пешую рать окружили они не крича, не сигналя,

И оказались рязанцы как будто зверьё на расстреле.

С разных сторон на скаку эти тысячи одновременно

Стрелы пускали, и тысячи стрел небо всё заслоняли.

С грохотом жутким все сразу, все в цель неизменно,

Доски щитов и кольчуги те стрелы легко пробивали.

Всадники падали сразу рядами и пешие тоже,

Ветер как будто порывом валил перезревшее жито.

Юрий Давыдович крикнул: 'Так сделаем, братья, что сможем!'

Но поражён был стрелой и насквозь тело было пробито.

Вот он упал возле ног вороного коня бездыханно,

Раненый конь повалился, дружина, всё видев, смешалась.

А на холме у шатра появилась, блестя, свита хана,

Несколько ханских гонцов во все стороны лихо помчались.

Вот уж отрезали пешую рать от князей безвозвратно.

Лучники вправо ушли и батыевцы вышли другие:

Кони хазарские были у них, все одеты нарядно,

Шлемы, куяги, кольчуги блестящие и дорогие.

Копья они опустили и молча помчались на челядь.

Слева направо они проскакали толпу всю сметая.

Силу такого удара нельзя ни постичь, не измерить.

Сбив больше, чем разрубив, страшной давкой людей убивая.

'Гибнет всё войско твоё на глазах по частям, князь Великий! -

Стали бояре кричать князю Юрию, - надо помочь им!'

В маске и шлеме сидел князь в седле как кумир темноликий -

Видеть ему избиение челяди не было мочи.

Муромцы в конном строю натолкнулись на рати Батыя

С грохотом, треском, как будто сошлись там железные горы.

Дрогнули стяги и сотни все перемешались густые,

И расступились бояре, не выдержав сразу напора.

Всюду остались тела на снегу, кони бились и ржали...

Снова ударили стрелы в упор по дружине ретивой,

И наконечники твёрдые как острия на кинжале,

Вновь пробивали щиты и кольчуги с невиданной силой.

Витязей крючьями ловко из сёдел враги вышибали,

Исподтишка били в спину мечами, не зная о чести,

Как на животных, на воинов русских арканы бросали,

И нападали на десятерых иногда и по двести.

Быстро поняв, что верхом с супостатом сражаться не гоже,

Спешились все кто остался в живых близь убитого князя.

Встали у стяга последнего - не было зрелища горше:

Сотня стояла бойцов, имена ратным подвигом крася.

Лихо они отбивались, построившись кругом по двое.

Брат там двоюродный погибшего князя, Олег, выделялся.

В красном плаще в самоцветах, в блестящем шлеме, высокий,

Он словно тур своевольный и мощный секирой сражался,

Многих убил и изранил батыров он в схватке жестокой.

Пал от стрелы князь Олег, далеко слишком выйдя из строя.

Было неловко батыевцам витязей бить за щитами сплошными.

Их окружили немногими силами, лишь беспокоя,

И к ополченцам вернулись поспешно - расправится с ними.

Время летело обычно, но в битве как будто застыло;

Птицы замедлились в небе и спуталось близкое с далью.

Тут уж к дружинам, стоявшим вне сечи, приблизились с тыла

Тысячи всадников непобедимых, блистающих сталью.

'Если погибнет всё войско, не будет рязанщины тоже!

Некому будет сражаться там за города, крепостицы, -

Стал Юрий Игоревич говорить, - если головы сложим,

Некому будет её положить у родимой столицы!

Нам не помочь ополчению толком и муромцам страстным.

Стяги все пали у них и убиты у черни тиуны.

Жалко, что битву на Калке не видели мы, и напрасно,

Вышли бы с войском и более конным и более юным!

К Пронску прорвёмся, а дальше по Проне вернёмся Рязани,

Сядем в осаду, пускай степняки через стены проскачут.

Тут не копыта готовить им надо, а лыжи и сани,

Снегом с морозом Батыя проймём и не будет иначе!'

Но было поздно - враги подошли слишком близко и быстро.

В шлемах и панцирях все из начищенной бронзы и стали,

Тысяча с луками их подошла без помехи на выстрел.

Прочие в плотном строю конном сотнями с копьями встали.

Юрий велел всем дружинам своим перестроиться спешно:

Гридням с боярами быстро в рядах поменяться местами,

Конным холопам и отрокам встать между ними всем смежно,