У Понта Эвксинского (Том 2)

- Он настоящий сколот!.. Он победит!.. Папай! Папай!..

Фарзой жаждал этого поединка и боялся лишь одного - что князья не примут его вызова. Этим боем бывший гребец-невольник хотел сразу заткнуть рты всем врагам и тайным недоброжелателям, привлечь к себе сердца народные, смыть кровью скверну рабства. А потом, не растратив силу своего войска, устремиться на Херсонес, чтобы изгнать Диофанта со скифской земли, наказать херсонесцев.

Утром рано перед воротами Неаполя появились трубачи, протрубили громко, а потом объявили осажденным. что князь Фарзой вызывает на поединок обоих князей, Дуланака и Гориопифа, перед всем войском.

- Папай рассудит их! - кричали глашатаи.- Он решит, на чьей стороне правда!.. Если ваши князья откажутся, мы начнем штурм!..

Эта новость взбудоражила народ городской и войско осажденных.

- Вот он, "ястреб"! - в восторге шептали люди во всех углах Неаполя.- Один против двоих! Не испугался таких прославленных витязей, как Дуланак и Гориопиф! Видно, правда на его стороне!

5

Алмагир без труда проник в Неаполь, но сразу сделал промах, в результате которого оказался в руках князей-правителей. Имея деньги, он не удержался, чтобы не зайти в винный погребок, сильно охмелел и стал открыто говорить, что за Фарзоя боги и каждый сколот должен быть на его стороне.

Схваченный и избитый, он держался молодцом. Сколько ни хлестал его плетью Гориопиф, но ничего не добился. Воин лишь повторял:

- Ничего не помню, пьян был. Обрадовался, что из плена бежал, выпил. А что говорил - запамятовал.

Гориопиф хотел казнить воина-изменника, но Дуланак взял дело допроса в свои руки. Он любил такие дела и считал, что Гориопиф не годится быть дознатчиком, слишком груб и горяч. Но и ему Алмагир не сказал ничего, кроме того, что был пьян и ничего не помнит.

- Ты изменник ,- зловеще пробасил Дуланак, - и умрешь медленной смертью!.. А ну, поджарьте его!

Палачи калили в огне концы мечей и прикладывали их плашмя к щекам несчастного лазутчика. Тот дико вскрикивал, извивался от боли, но цели своего прибытия в Неаполь не выдал.

Дуланак велел вложить между пальцами пытаемого наконечники стрел, а потом обмотать ему руки ременными поводьями накрепко. Алмагир кричал, обливаясь холодным потом, лицо его, обезображенное ожогами, вздулось. Наконец его поставили на доску, утыканную гвоздями. Воин закричал дико в лицо Дуланаку:

- Все, все воины и народ покинут тебя, проклятый князь-изменник! Ты раб Диофанта! Проклинаю тебя трижды всеми богами и духами! Быть тебе убитым от меча Фарзоя! - После чего потерял сознание.

Дуланак велел положить его на пол и задумался. Князь был суеверен. Последние слова узника болезненно отозвались в его сердце. Много раз он слыхал проклятия умирающих под пыткой. Но сейчас небывалое смущение проникло в его душу, чего он никогда до этого не испытывал.

- Облейте его водой, дайте отдышаться,- отрывисто приказал он палачам и ушел домой.

Оставшись один, позвал любимую рабыню Филу, желая рассеяться. Та предстала перед ним бледная, осунувшаяся, со слезами на глазах.

- Что с тобою? - спросил он,- Ну, мы, князья, озабочены многими делами, войной, осадой... О чем же печалиться рабе, для которой в доме хозяина всегда накрыт стол?.. Дай мне вина!

У него было такое чувство, словно в грудь ему вошла стрела и он не может вынуть ее.

- Гм...- продолжал он говорить сам с собою, расставив широкие ладони,- я умру от меча Фарзоя. Нет, бродяга, ты не прав! Я еще буду править всей Скифией!

Вошел воин и сказал, что веред воротами города стоит Фарзой, верхом на коне и в полном вооружении, и вызывает на поединок сразу обоих князей - его и Гориопифа. Дуланак не смог проглотить вино и выплюнул его на пол, пораженный таким совпадением. Через час он встретился с Гориопифом в кругу советников. Последние осуждали дерзость самонадеянного Фарзоя и считали возможным отклонить вызов.

- Следует выслать кого-то за себя, - выдал свое малодушие Дуланак,- негоже старшим князьям меряться оружием и силой с младшим. Да еще с бывшим рабом.

- Тьфу ты! - изумлялся Гориопиф.- Он что, этот мальчишка, пьян или сбесился? Да мы вдвоем его, как котенка, в суму посадим и в город привезем!.. Но я тоже думаю - лучше выслать кого-то за нас. Пусть сразится с младшими.

- Нет,- возразили некоторые, подумав,- сражаться с подставными воинами Фарзой откажется. Тогда начнется штурм. Он - глава всего войска, выше его в противном лагере нет. У нас - старших двое. По обычаю - он имеет право на поединок. Бели же вы оба откажетесь от божьего суда, все увидят, что боги за него, что вы не уверены в себе, боитесь. И народ валом повалит к Фарзою.

Поединок был предрешен. Оба князя пошли надевать доспехи и вооружаться. Фарзой проезжался на сером в яблоках коне перед воротами города, подкидывая высоко и ловя сильной рукой копье. Войско награждало смелого витязя зычными криками, от которых у защитников города западала на сердце тревога.

Князем восхищались друзья и враги.

6

Табана хотела увидеться с Фарзоем перед поединком, но он не допустил ее к себе.

- После боя! - кратко ответил он Пифодору.

Княгиня в волнении вышла из своего шатра и приказала тут же на походном алтаре, "палице Геракла", заимствованном у греков, разжечь огонь и приготовиться к жертвоприношению.

Она вместе с тысячами воинов приготовилась смотреть на неравный бой между Фарзоем и сильномогучими богатырями Скифии.

Все замерли, когда распахнулись ворота и выехали оба князя с блестящей свитой оруженосцев. Это не противоречило правилам поединков. Свита выстроилась невдалеке от ворот, а князья стали заезжать навстречу Фарзою. Дуланак на золотистом белогривом коне казался сказочным витязем. Он был одет в сверкающую панцирную рубашку, опоясанную золотым поясом. У пояса - акинак, прихваченный ремнем к ноге, чтобы не болтался при скачке. В руке два дротика и копье с ременной петлей. У седла боевая секира, на локте левой руки щит. Всадник казался выше обычного благодаря высокому султану, развевающемуся на бронзовом шлеме.

Гориопиф был одет в чешуйчатый панцирь с пластинками и греческий литой шлем, имеющий прорези для глаз. Его вороной жеребец рвался вперед, звеня и сверкая золотыми колокольцами и налобником.