У Понта Эвксинского (Том 2)

Танай и Пифодор представляли князю дело так, что драки хотя и недопустимы, но они говорят о боевом задоре воинов, что не так уж плохо.

- "Ястребам" надо вот что! - взмахивал Пифодор рукой, как бы рубя мечом.

- Боевого дела? - спрашивал Фарзой.

- Сечи кровавой!.. Их сейчас напустить на врага, они как демоны разить будут!

- Но смутьянов надо наказывать!

- Подожди, князь, не спеши с наказаниями. Задиры оправдают себя в битве. Пора в поход!

- Рад бы, но мы еще слабы. Не так ли, Танай?.. А у Гориопифа и Дуланака рати сильные и верные!

- Не все и у них в порядке,- горячо возражал Пифодор,- недаром они стали хитрость применять.

- Какую хитрость?

- А вот прикажи явиться Алмагиру, он хорошо знает, каков дух в стане врагов наших. Умеет, каналья, пронюхивать.

- Мало верю я Алмагиру, бродяга он,- покачал головой Фарзой,- однако зови его сюда!

2

Алмагир явился с обычной лукавой усмешкой на бородатом лице. Он предстал перед князей в шлеме и с мечом.

- Сильны рати князей неапольских? - спросил Фарзой.

- Князья сытно кормят своих людей, воины их хорошо вооружены и уверены, что делают правое дело. Только что прибыли из города перебежчики и сообщила новость: в городе стало хуже с хлебом и мясом. Но винят в этом не своих князей, а тебя.

- Почему меня?

- А кто отрезал привоз продовольствия в город? - усмехнулся Алмагир, пощипывая бороду. В его глазах чувствовалось скрытое неодобрение.

- Это верно, мы отрезали... Хлеб и мясо нужны нам... Что еще говорят?

- Называют тебя разбойным князем... Прости, князь, не смею всего молвить.

- Говори все, не бойся, я не Гориопиф, за правду не казню.

- Князья перед войском выступали и народ неапольский собирали на площади. Называли тебя вероотступником, и многие им поверили. Ты, говорят, поклонялся эллинским богам на Родосе. И с тобою жрец черных богов родосских.

- Жрец?.. Тьфу, какая ложь! Да кто те это, жрец-то?

- А Пифодор!

Раскатистый хохот заставил дрогнуть полотнище шатра. Пифодор упал на кошму и катался в неудержимом смехе.

- Я... я жрец!.. Хо-хо-хо!.. Вот спасибо князьям, что дали мне хорошую должность! Хлебную и спокойную! После рабского хомута и пиратского кинжала - жреческий жезл!.. Неплохо!.. Разреши, князь, передать благодарность Дуланаку и Гориопифу!

Алмагир удивленно посмотри на смешливого черномазого грека и продолжал:

- Князья говорили, что ты прибыл ваять в Скифии хлеб и скот для боспорского царя Савмака и его рабов. Что ты продался Савмаку и тебе ничего не стоит уморить голодом не только Неаполь, но и всю Скифию.

- Ах они подлые души! - возмутился Фарзой.- И люди верят им?

- Когда хлеба в города не стадо - поверили... Князья же убедили народ в том, что это они упросили Митридата вывести войска из Скифии, что благодаря им теперь Скифия опять свободна, но Фарзой хочет помешать мирной жизни. Будто ты решил обманом и силой превратить скифов в рабов Савмака.

- Так и говорили?

- Так утверждают перебежчики, в том числе и "ястребы", которые жили в городе. Позови их, они подтвердят. Теперь князья взялись за твоих "ястребов" - хотят уничтожить их поголовно. Это, мол, разбойный род.

- Будь они прокляты, но это им не удастся!.. Что еще?

- Князья разослали гонцов по всей стране, чтобы растолковать народу степному, что понтийцы уже ушли, воевать не с кем, надо собирать Великий Круг всего народа и выбрать для Скифии царя. А Фарзоя, как изменника, слугу боспорского, изгнать или убить! С кем, мол, он воевать собирается, как не с народом скифским, если понтийцы сами ушли?..

Такие сведения вывели Фарзоя из равновесия. Он с проклятиями метался по шатру, крича:

- Подлые изменники, они хотят обмануть народ! Они задумали истребить мой род! Ведь Диофант никуда не уходит, он собирает войско для отправки на Боспор! И как только расправится с Савмаком, так сразу же вернется в Скифию и тогда уже наденет нам Митридатово ярмо навеки!.. Это же военная хитрость!

При этих словах лицо Алмагира несколько повеселело. Видимо, и в его душе нашли место сомнения, верен ли путь молодого князя. Он закивал головой.

- О преславный князь,- с большой радостью и облегчением отозвался он,- кажется, и я теперь понял, что ты прав. В лагере-то уже сеют слухи против тебя... Поспеши, князь, надо сказать всему войску, почему ушел Диофант из Неаполя, в чем его хитрость.

- Понял и ты? - остановился перед воином Фарзой.- Понял, что собака всегда возвращается к недоеденному куску!

- Истинно, князь, понял!

- Вот пойди и расскажи об этом людям!

- Разреши молвить, князь.

- Говори.

- Сказать твоим воинам правду должны твои князья и воеводы. Только не такие, как Мирак...- он снизил голос,- что-то хмур он, и глаза горят недобрым... Лучше собери воинов и сам все разъясни им... А еще - надо людям и в Неаполе правду рассказать. Чтоб народ не отвернулся от тебя.

- Голова у тебя ясная, вижу я. Что же ты хочешь?

- Отпусти меня в Неаполь! Тайно проникну туда и всем людям и воинам правду поведаю!

- В Неаполь? - удивился князь.- А поймают тебя да за язык раскаленными щипцами?.. А?..

- Не боюсь,- тряхнул волосами воин,- много имею там друзей, приютят и спрячут меня. Послужу тебе, ибо вижу - правда на твоей стороне!

Фарзой старался прочесть на хитроватом лице воина его затаенные мысли. Тот бесстрашно посмеивался, теребя бороду.

- Кажется, что он обманет тебя,- сказал после его ухода Танай,- но что он может сделать против нас?... Пусть идет, может, и принесет какую пользу.

Так решилась судьба Алмагира. Он переоделся пастухом и, взяв в суму отварного мяса и баклажку вина, покинул лагерь. Обстановка строгого порядка и постоянный надзор очень надоели ему. Непоседливый по характеру, он втайне не любил войсковую жизнь. Его тянуло на свободу, пожить более весело, чем в лагере. Пифодор дал ему на дорогу десяток серебряных монет, что для жителя степи составляло немалое богатство.

3

Табана была независимой агарской княгиней, имела собственный отряд телохранителей и считалась в лагере почетной гостьей.

Поэтому ее шатер был раскинут невдалеке от шатра Фарзоя, возле него всегда стояли стражи в алых кафтанах, с мечами. Дюжие воины, голые по пояс, свежевали баранов и наливали промытые кишки кровью, смешанной с салом, после чего запекали их в медном котле над костром.