Белый Бурхан

- Хозяином ему пора быть, отец!

- Я уже думал об этом. Скота мало, как делить его?

- А делить надо, отец.

- Надо. Вернешься из Терен-Кообы - решать будем. У старого, поросшего мохом менгира отец остановил

коня:

- Дальше поедешь один. За урочищем Ороктой будет долина. Там пасет свои стада Мендеш. Он всегда любил тебя. Не откажись выкурить со стариком трубку, не обижай его...

Кураган насторожился: что это с отцом? Никогда еще и никого он не провожал с такой печалью в глазах... Может, не шутит и на самом деле собрался за горькой солью?

- Я заеду к Мендешу, отец. Передам ему твой привет. Но лучше бы тебе самому съездить к нему до стрижки!

- Нет, Кураган. Я отъездился по гостям! И Сабалдай круто повернул коня.

И опять с охоты Дельмек вернулся с пустыми руками. Галина Петровна покачала головой совсем по-алтайски, переняв этот жест от своего помощника и ученика:

- А я слышала, что ты - хороший охотник

- Кто сказал?-улыбнулся Дельмек.-Я не говорил!

- Твой друг сказал. Учур.

- Кам Учур?!

- Он уже не кам. Если я правильно его поняла, то он почему-то сжег свой бубен, когда погибла его жена.

Дельмек покосился на пустующий табурет у погасшей на все лето печки. Если к нему приехал гость, то, по обычаю, он должен сидеть возле очага.

- Где же Учур?

- Пошел к соседям. Сказал, что должен поискать родственников или знакомых.

- У него здесь нет родственников!

"Ыныбаса ищет, - понял Дельмек. - А через дядю - молодую жену своего отца. Значит, он уже знает, что Оинчы погиб в южных горах Тарбагатая?"

Пойти и поискать Учура? А зачем? О чем им говорить сейчас, когда от их дружбы и золы не осталось?

- Ты не рад своему гостю?-удивилась Галина Петровна. - А он называл тебя своим лучшим другом! Дельмек скупо и вымученно улыбнулся:

- Я рад гостю, но он приехал не вовремя.

- Гости всегда появляются не вовремя, Дельмек... Из кабинета выглянул Федор Васильевич:

- Вернулся? Зайди ко мне.

Дельмек понял, о чем собирается говорить с ним доктор уже по сердитому выражению его лица и не хотел бы вести разговор именно сейчас, когда объявился этот бывший кам... Завтра бы он сам пришел к Федору Васильевичу. Но сегодня рано еще!

Доктор стоял у окна и смотрел на пустынную улицу, раскачиваясь с носка на пятку и с пятки на носок. Услышав шаги Дельмека, не обернулся, а только повел плечом, как будто вместе с вошедшим в комнату ворвался ледяной ветер.

- Твой друг Учур сказал, что хан Ойрот приказал...

- Учур врет. Хан Ойрот приказал другое! Федор Васильевич резко обернулся:

- Но ты даже не выслушал меня!

- Я хорошо знаю Учура. Он всегда и всем врет. Дельмек сел на кушетку, уперся в скользкую клеенку руками, готовый вскочить в любой момент, чтобы поддержать падающего в обморок доктора, когда тот услышит то, что ему скажет сегодня его санитар.

- И вы не будете выгонять русских из Алтая? Не будете крушить церкви, магазины и школы, размахивая дубинами направо и налево?

- Вас это не касается. Это касается только русских попов, купцов, солдат и полицейских!

- Вот как?! Ну спасибо!.. Я так рад, что даже и высказать не могу... Нет уж, батенька, если приказано гнать русских, то надо их гнать всех до единого! Даже тех, кто родился на Алтае и живет здесь уже вторую сотню лет!.. Это будет более разумно, чем любая половинчатая акция! Ну-с, что же ты молчишь?

Дельмек поднялся с кушетки, сказал хмуро:

- Не надо на меня кричать, доктор. Я не хан Ойрот.

- Ты один из людей хана Ойрота!.. Думаешь, я совсем отупел и не понимаю, чем ты занимаешься и на какую охоту ходишь?.. Вот и передай этому своему хану, будь добр, что я думаю о его новых законах!.. Они - глупы к тупы, как зад его коня!.. С такими законами ему надо было заявляться на Алтай лет триста назад! А может, и четыреста!.. Их никто не примет, даже тебе, человеку хана Ойрота, они не по душе! И ты исправляешь их!.. Хан говорят о русских вообще, не разделяя их по рангам и чинам!.. Что-с? Опять молчите, милостивый государь?

- Я думаю...

- Поздно, батенька мой! Поздно! Хан Ойрот огласил- за-ко-ны! Над законами не думают, их исполняют!.. Что же ты не приказываешь мне и Гале убираться из Горбунков ко всем чертям?

Дельмек побледнел, отчаянно мотнул головой:

- Я не буду исполнять такие законы!

- Тогда хан Ойрот посадит тебя на кол, подвесит за ребро, отрубит башку... Какие там еще у него есть казни средневекового набора?.. Да и, скажи на милость, имея такие законы, зачем вам врачи, учителя, агрономы, инженеры, ветеринары? Зачем вам высоты мировой культуры - музыка, книги, живопись?.. Выгоняйте русских, выбрасывайте фабричные вещи, закапывайте в землю оружие и начинайте ловить кошек - своих главных врагов!..

Дельмек сдержанно рассмеялся.

Чочуш приехал в тот день, когда тетка Курагана Алтынай хоронила мужа, дождавшегося-таки первого голоса кукушки. Глаза женщины были сухи, только глубже стали складки у губ да сильнее обычного ввалились глаза.

- Как он умер, Алтынай?-спросил Чочуш тихо.

- Он умер счастливым. Он и сейчас улыбается. Чочуш взглянул на покойного и тут же отвел глаза. Что там ни говори, а улыбающийся мертвец довольно неприятное зрелище...

К удивлению гостя, провожать Челюжека на долгий отдых пришли чуть ли не все жители деревни. Даже древние старики покинули свои шкуры у очага и отложили в сторону инструменты для мелких поделок. По всему чувствовалось, что покойного не только уважали, но и по-настоящему любили. И на поминках о муже Алтынай говорили только хорошее...

К вечеру гости разошлись, оставив вдове подарки: кто доброе слово, кто монету, кто тряпичный лоскут, кто мешочек с мукой или курутом. Никто ничем не попрекнул вдову, только у одной скрюченной болезнями старухи вырвалось:

- Кама не позвала!..

Чочуш снял со стены топшур Алтынай и с удивлением обнаружил, что она срезала с него струны.

- Песни должны литься ив сердца, - сказала женщина, поймав его вопросительный взгляд. - А мое сердце навеки умерло для песен!

Чочуш кивнул и повесил топшур на место. Алтынай права: песни поет сердце. И этому главному она научила своего племянника Курагана. И потому он стал хорошим кайчи, а скоро станет лучшим кайчи обновленного Алтая, превращенного Белым Бурханом в Шамбалу!