Белый Бурхан

Сейчас он встал на четвертый путь - путь Белого Бур-хана, Хертека и хана Ойрота Неужели и он окажется ложным, как три предыдущих?

Сабалдай откочевал к Куюсу, но через Катунь перебираться не стал - в урочище Ороктой поднялись хорошие травы, и он надеялся продержаться здесь со своим скотом до середины лета, а к осени уже придется уходить к Урсулу.

Новая перекочевка обрадовала сыновей, подняла настроение у женщин: старое зимовье надоело всем, да и жить здесь было уже трудно. Как только сошел последний снег, в долине появились еще две семьи, бежавшие от бескормицы из сухих степей Тавды и Каянчи. Медлительные и жуликоватые новоселы стали теснить старожилов, не считаясь с тем, что они, по обычаю, хозяева долины. Даже затеяли драку с Орузаком из-за поймы, поросшей осинником, где вольготно себя чувствовали быки и коровы Сабалдая.

Распрей всякого рода старик не любил и обычно уступал нахалам, твердо следуя родовому завету: если нельзя жить мирно соседями, то и не живи кочуй дальше!

Во время перекочевки Кураган похудел, вытянулся еще больше и почти совсем разучился разговаривать. Да и к топшуру не притрагивался с зимы, все время думал о чем-то, и даже в гости к своей Шине перестал ездить.

Зато все увереннее чувствовал себя Орузак, оттирая от хозяйственных забот не только брата, но и отца. О разделе скота и имущества разговор не заводил, но было ясно, что и эту беду Сабалдаю скоро придется расхлебывать пригоршью...

На новом месте начались старые хозяйственные заботы, и постепенно все улеглось, вошло в свои берега: мужчины пасли скот, женщины возились в аиле, внук начал подниматься на ноги, открывая для себя мир трав, цветов, ящериц, лягушек, букашек и таракашек. Но в один день все лопнуло и рассыпалось, как раскаленный на огне камень, опущенный в казан с холодной водой.

Кураган вернулся с пастбища возбужденный, взъерошенный и, отказавшись от еды, сразу же потянулся к топшуру. Орузак коротко хохотнул, подмигнув жене:

- Наш тронутый новую песню петь будет! Сабалдай хмуро посмотрел на старшего сына, но Орузак и бровью не повел, продолжая зубоскалить. А Кураган

уже рывком щипнул струны:

- Эту песню и тебе не вредно будет послушать, великий скотовод, рвущийся в баи!

- Да ну?-сделал тот круглые глаза.

В долине Теренг, за Ябоганом,

Где горы в небо ушли снегами,

Рождая реки, что землю поят

Чарыш с Урсулом, их сто притоков

Простой аил стоит, как все аилы.

Но в том аиле живут пророки,

Которым волей Бурхана-бога,

Которым словом Ойрот-Каана

Дано сказать вам, глухие люди:

- Живите честно, любите землю,

Гоните камов из мирных гор!..

- Ого! - покрутил Орузак головой. - Да за такие песни Эрлик...

- Помолчи! Ты не кедровка!-прикрикнул на него Сабалдай.

Четом Чалпаном зовут пророка,

Его устами вещает бог:

- Сплетайте руки в одном объятьи,

Сердца сжигайте в одном огне!

Гоните камов, ломайте бубны,

Бросайте ружья, любите мир!

- Чет Чалпан? - переспросил Сабалдай. - Знаю Чета из Кырлыка! Он что, стал пророком молочной веры? Кураган кивнул.

- О Кудай! Да ему же теперь русские стражники голову снимут!

Огни пылают в горах Алтая,

В сердцах пылает призыв веков,

И вспоминают седые люди

О том, что было давным-давно!

В любви и дружбе трудились люди,

Не знали горя, не знали смерть...

Скала Орктоя - престол Ойрота,

С нее вещает он людям всем:

- Живите честно, забудьте ссоры,

Гоните русских попов долой!

Кураган отложил топшур и медленно провел ладонями по лицу.

- Значит, Ойрот-Каан все-таки пришел? - спросил Орузак испуганно. - Ты его видел?

- Я видел ярлыкчи Белого Бурхана. Он сказал, что хан Ойрот пришел в долину Терен-Кообы и говорит с людьми со скалы Орктой! Мне надо ехать, отец!

- Поезжай, - согласился Сабалдай. - Ты нужен хану Ойроту! Заодно и Яшканчи передашь мой большой привет...

"Смелый растет парень! - подумал старик с гордостью. - Побольше бы таких парней Алтаю..."

Бурхана Дельмек выслушал молча.

- Нужны очень надежные парни! - предупредил Пунцаг, настороженный его молчанием.

- Парни у меня надежные, бурхан. Все сделают. В Горбунках о событиях в долине Теренг узнали через два дня. И сразу же Дельмек пошел по аилам: "Ждите приказа! На яйлю не выезжайте, к родственникам не торопитесь..."

И вот приказ бурхана об охране тропы от Сугаша до Кырлыка. Еще бурхан сообщил, что Хертек опасается удара в спину со стороны Бересты.

- Там у меня нет людей. И там - Лапердины.

- Потому и отдана тебе эта тропа!

- Я не пущу их.

Бурхан встал первым, поколебавшись, протянул по-алтайски обе руки:

- Встретимся в долине. Через три дня. Дельмек кивнул, взял ружье, прислоненное к камню, медленно подошел к коню, погладил по морде.

После убийства Торкоша, обвиненного в поджоге, а потом и убийства попа, полицейские и стражники зачастили по всем дорогам и тропам, торопя стада и отары, уходящие в горы. Им, пожалуй, хотелось бы вообще очистить от алтайцев все русские деревни, а для этого нужен был повод.

С началом весны все улеглось и успокоилось. Исчезли и вооруженные русские, разбрелись по приискам и казенным рудникам, запрудив солдатскими и полицейскими мундирами миссионерские центры и большие села по Чуйской дороге...

Белый Бурхан выбрал самое удобное время! А хан Ойрот выбрал самое недоступное и глухое место для своего появления!

Погасла трубка. Дельмек пососал ее, полез за спичками, но передумал. Хорошо, что бесконечное ожидание наконец-то кончилось.

Добрую часть пути отец ехал молча, попыхивая короткой трубкой, с которой теперь почти не расставался. Заговорил с Кураганом, когда аил и скот скрылись за очередным поворотом тропы, загороженные лесом и отодвинутые расстоянием:

- Если Яшканчи еще в долине, пусть осенью приезжает попрощаться. К новой зиме умру.

Кураган удивленно посмотрел на отца и покачал головой - каждую весну собирается умирать отец, будто старую плохую шутку шутит... Зачем? Человек не знает, дня своей смерти!

- Я бы поехал с тобой на Ак-Бурхана посмотрегь и Ойрот-Каана послушать, но не поднимусь на перевал. Да и Орузака нельзя оставлять одного со скотом... Совсем плохой стал сын: матери грубит, со мной спорит, на тебя волком глядит...