История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

Национальное единение марта 1917 г., когда в поддержку Временного правительства выступили и многие великие князья, и Синод, и жандармские офицеры, и рабочие и солдаты Петрограда, и множество жителей провинциальных городов, было недолгим. Представители различных слоев общества по-разному видели цели и задачи революции: интеллигенция жаждала демократических свобод и национального величия новой демократической России, крестьяне надеялись получить землю, рабочие – сократить рабочий день и повысить зарплату, национальные меньшинства – обрести равноправие. Многие полагали, что падение самодержавия ведет к окончанию войны.

Никто не желал терпеть над собой больше никакого насилия, все митинговали и наслаждались «свободой», но от Временного правительства ждали, что оно сохранит и даже улучшит строй жизни, которым пользовались люди до революционного переворота. Не имея реальной власти, не обладая средствами принуждения, не встречая со стороны подавляющего большинства российских граждан ни малейшего желания «сознательно» воевать, трудиться и соблюдать законы – Временное правительство было бессильно навести порядок в стране. И государственный корабль России начал тонуть буквально с первых же недель революции.

За века самодержавия люди привыкли, что власть ставит их на работу. По своей воле большинство умело только бунтовать и отдыхать. «Ты не смотри, барин, что я такой смирный, мне только волю дай – первым разбойником стану – пить буду, убивать буду», – говорили мужики Бунину в 1917 г. в его родном Глотове. Организовывать жизнь должно было правительство, и естественная в обстоятельствах революции неспособность Временного правительства решить насущные вопросы раздражала митингующее население. Послефевральская инфляция и разруха в различных сферах человеческого быта, хлеб по карточкам и спекулянты, постоянный страх перед множеством вооруженных людей, наводнивших страну, – все это порождало не столько самоорганизацию здоровых народных сил, которых, как оказалось, было немного, а политическую нестабильность.

Этим настроением пользовались социалисты, и в первую очередь большевики, подогревавшие «бессознательный большевизм» масс. Очень скоро сознанием многих овладела мысль, что власть захватили буржуи, которым «чужды интересы народа». Особенно явно эти настроения проявлялись на съездах Советов. Поскольку все, чего люди ждали от революции, оставалось лишь в проектах (война продолжалась, крестьяне не получили земли, созыв Учредительного собрания затягивался), создавалась благоприятная почва для распространения радикальных идей. Большевиков все чаще и охотнее слушали на митингах и собраниях, которые обычно заканчивались принятием антиправительственных резолюций. К осени требование передать всю власть Советам стало практически обязательным итогом солдатских собраний. Так, например, солдаты 202-го пехотного полка в постановлении от 16 октября 1917 г. называют большевиков «единственными выразителями воли народа» и обещают, что «встанут до последнего солдата под ружье», если последним понадобится их поддержка. Как отмечал управляющий делами Временного правительства и депутат Учредительного собрания от Петроградской губернии В. Д. Набоков, Октябрьский переворот «стал возможным и таким удобоисполнимым только потому, что исчезло сознание существования власти, готовой решительно отстаивать и охранять гражданский порядок».

Литература

Г. А. Герасименко. Народ и власть (1917 год). М., 1995.

С. П. Мельгунов. Мартовские дни 1917 г. Париж, 1961.

2.1.3. Апрельский кризис и июльское восстание большевиков

Февральская революция, сделавшая Россию «самой свободной в мире страной», развязала темные силы народа. В стране усиливалось безвластие, но правительство обуздать его не могло, а Советы, верившие в стихийные силы народа, не очень и хотели. Солдаты смещали и убивали неугодных им командиров, радикальные группы «конфисковывали» дворцы и особняки (так, большевики отняли особняк у балерины Кшесинской, а анархисты дом бывшего премьера Трепова), крестьяне жгли усадьбы, отбирали помещичий инвентарь и скот. Создавшейся обстановкой поспешил воспользоваться вождь большевиков Ленин, уже давно и настойчиво стремившийся развернуть в России гражданскую войну и на ее гребне захватить власть над «одной шестой частью суши», а дальше и над всем миром.

В феврале 1917 г. большевики в России составляли небольшую группу – около 5 тыс. – среди множества социалистов разных толков и никаких сверхзадач себе не ставили. Однако Ленин, еще за два месяца до того не думавший дожить до революции в России (так он говорил в январе 1917 г. на молодежной сессии социал-демократии в Цюрихе), прочитав в газете про февральские события, 6 марта телеграфировал в Петроград: «Полное недоверие, никакой поддержки новому правительству. Вооружение пролетариата – единственная гарантия… Никакого сближения с другими партиями». Эти три фразы и поставили задачу: свержение Временного правительства путем вооруженного восстания и установление однопартийной диктатуры.

Еще находясь в Швейцарии, в марте 1917 г. Ленин изложил план действий, направленный на подготовку переворота в России. План этот был решительно поддержан Кайзером Вильгельмом и германским Генеральным штабом. 22 марта (4 апреля) немецкий посланник в Берне посылает в Берлин телеграмму, в которой сообщает, что от имени группы русских социалистов и их вождей – Ленина и Зиновьева – секретарь социал-демократической партии обратился с просьбой о немедленном разрешении на их проезд через Германию. Посланник заключает телеграмму словами: «Всё должно быть сделано, чтобы перебросить их в Россию как можно скорее… в высшей степени в наших интересах, чтобы разрешение было выдано сразу». Император Вильгельм распорядился, чтобы русских социалистов перебросили через линию фронта, если Швеция откажется их пропустить.

Но одни люди без средств мало что могли сделать. Открытые ныне документы германского МИД свидетельствуют, что на подрывную революционную работу в России уже после Февральской революции были выделены Германией более 50 млн. золотых марок, т. е. более восемнадцати с половиной тонн золота. Германский дипломат в Стокгольме Курт Рицлер передавал эти деньги частями большевицкому агенту в Стокгольме другу Ленина Якову Фюрстенбергу-Ганецкому, а тот переправлял их в Россию, перемещая со счета Nye Bank в Стокгольме на счет своей родственницы Евгении Суменсон в Петрограде в Русско-Азиатском банке. Вместе с сотрудником Ленина поляком Козловским Суменсон держала в Петрограде фиктивное фармацевтическое производство, для развития которого якобы и переводились деньги. Суменсон обменивалась с Ганецким шифрованными телеграммами типа такой: «Нестле не присылает муки, хлопочите. Суменсон». Были и другие формы. В Германии наладили выпуск фальшивых десятирублевых банкнот, которые передавали большевикам. Ленин связывался и непосредственно с Парвусом, требуя у него «побольше материалов». Три таких послания были перехвачены контрразведкой на финско-шведской границе.

Все эти данные были собраны русской контрразведкой к лету 1917 г. в сотрудничестве с разведслужбами Франции и Англии. Веймарская Германская республика объявила все эти документы поддельными, но открытие германских архивов после Второй Мировой войны полностью подтвердило подлинность материалов, которые собрали русские офицеры под командованием начальника управления контрразведки подполковника Б. В. Никитина.

Германия финансировала партию Ленина, поскольку ее деятельность, направленная на выход России из войны, совпадала с интересами Центральных держав. Не сумев разгромить Россию на фронте, германцы были заинтересованы в уничтожении России изнутри, коммунистическая идеология их мало интересовала. Да и большевики принимали немецкие деньги отнюдь не из прокайзеровских симпатий. Но Россией желали завладеть и те, и другие.

В 15 часов 20 минут 27 марта (9 апреля) 32 русских эмигранта-социалиста выехали из Цюриха. В их числе были 19 большевиков, 6 членов Бунда и 3 сторонника Троцкого. На границе с Германией они пересели в специальный маленький поезд, состоявший всего из двух вагонов, и через Штутгарт и Франкфурт прибыли в Берлин. 30 марта в балтийском порту Засниц они взошли на борт шведского парохода.