История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

27.08. – 24.09. – Кризис Второй коалиции.

24.09. – 25.10. – Третья коалиция с социалистами.

Литература:

П. Н. Милюков. Воспоминания. М., 1991.

И. Г. Церетели. Воспоминания о Февральской революции. Кн. 2. Париж, 1963.

2.1.2. Настроения в обществе между февралем и октябрем

Современники, вспоминая о Февральской революции, отмечали, что она оказалась неожиданной для многих из тех, кто сознательно приближал переворот. Эйфория поначалу охватила практически все слои общества. Мало кто появлялся на улице без красного банта в петлице. Красный бант надел даже Великий князь Кирилл Владимирович, а глава Союза Михаила Архангела Владимир Пуришкевич изящно вставил в петлицу красную гвоздику. В адрес Временного правительства и Государственной Думы бесконечным потоком шли приветственные телеграммы и восторженные резолюции многочисленных собраний, общественных организаций, религиозных общин и сельских сходов. В первые же дни после смены власти их поступило более 14 тысяч. Повсюду проходили демонстрации, митинги, служились благодарственные молебны. «Все мы здесь настроены бодро и решительно», – объявил генералу Алексееву М. Родзянко 3 марта, сообщая об отказе Великого князя Михаила от престола.

Свидетельство очевидца

Старый вояка, генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин, в тот момент генерал-губернатор Туркестана, записывал 8 марта в дневник: «Чувствую себя помолодевшим и, ловя себя на радостном настроении, несколько смущаюсь, точно и неприлично генерал-адъютанту так радоваться революционному движению и перевороту… Ликую потому, что без переворота являлась большая опасность, что мы были бы разбиты, и тогда страшная резня внутри страны стала бы неизбежна». – Из дневника А. Н. Куропаткина // Красный архив. 1927. Т. 20. С. 61.

Епископ Вениамин (Федченков), размышляя в связи с этим о душевных свойствах русского человека, замечал: «И царя свергает, и Богу молится… Не по-старому это. А у него как-то мирится. Видно, он революцию инстинктивно считает тоже хорошим и нужным делом». Впрочем, Богу молились в эти недели не очень усердно. На Страстной седмице и на Пасху храмы в Москве и Петрограде оставались полупустыми.

Свидетельство очевидца

Из солдатского письма с фронта в марте 1917 г. в Калужскую губернию в родную деревню: «Спасибо вам за память о нас несчастных, оторванных волею ненавистного правительства от родных семей. Но теперь, наконец, свобода. Помните детки, это великое счастье – нет более бар, помещиков, начальства. Дорожите этой свободой и пользуйтесь ею вовсю». – С. А. Шмеман. Эхо родной земли. 200 лет одного русского села. М., 2003. – С. 195.

Однако многие, даже захваченные общим порывом ликования, ощущали в глубине сердца, что произошла страшная катастрофа и надо не смеяться, а плакать. «Помню смутные ощущения как бы общего крушения всего», – вспоминал князь Алексей Татищев свои переживания 3 марта в Петрограде. Некоторые, как полковник Сергей Зубатов, получив известия об отречении Императора и Великого князя, покончили с собой.

Свидетельство очевидца

Покончил с собой и друг Татищева по Лицею, судейский чиновник в Симферополе Александр Бык. «В день, когда пришло известие об отречении Государя, он ушел к себе и застрелился, оставив записку, в которой говорил, что теперь, когда Государя нет, всё кончено, не для чего жить и он уходит… „Дядя Бык“, – заключает этот свой рассказ А. Татищев, – казался всем нам человеком очень славным, глубоко порядочным, но недалёким и уж во всяком случае не „героем“. А оказалось…» – А. А. Татищев. Земли и люди. М., 2001. – С. 265.

Генерал Деникин вспоминает, что во время чтения Манифеста об отречении Николая II от престола «местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слезы». Многие же перекрасились в один момент, превратившись из преданных Царю чиновников в «мартовских социалистов», как их тогда презрительно называли.

Свидетельство очевидца

Закавказский общественный деятель Б. Байков вспоминает о своем многолетнем товарище: «Городской голова Баку Л. Л. Быч… теперь (в марте 1917 г.) являл собой яркий образец „мартовского социалиста“. Давно ли этот же самый Быч, ожидая в конце декабря 1916 г. приезда в Баку на открытие Шолларского водопровода Наместника Великого князя Николая Николаевича, распинался повсюду в своей преданности Монарху и произносил в Городской думе и в других собраниях к случаю и вовсе не к случаю горячие верноподданнически-патриотические речи… Теперь тот же самый Л. Быч с пеной у рта, охрипшим голосом произносил повсюду демагогические речи о торжестве „революционного народа“, свергшего, наконец, тирана-самодержца, и призывал к углублению завоеваний революции». – Б. Байков. Воспоминания о революции в Закавказье. Архив Русской Революции. Т. 9. С. 95. Впоследствии Лука Лаврентьевич Быч стал одним из лидеров кубанских самостийников.

Свидетельство очевидца

Полковник Николай Степанович Тимановский во время зачтения Приказа № 1 стоял во главе 13-го стрелкового полка 4-й «железной» стрелковой дивизии, которой в свое время командовал А. И. Деникин. Солдатский комитет преподнес ему красный бант. Тимановский, 17 раз раненный в боях Русско-японской и Великой войн, кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени и Георгиевского оружия, швырнул бант на землю со словами: «Кровь, пролитая мной за Отечество, краснее вашего банта». – Деникин А. И. Очерки русской смуты. М.: «Айрис – пресс», 2013 г.

В течение нескольких месяцев возникло более 50 партийных объединений. На местах организовывались исполнительные общественные комитеты. В считаные недели они разрастались во много раз. Так, Самарский комитет, состоящий поначалу из 14 членов, вскоре насчитывал уже около 200, а общественный комитет Уральской области, включающий 20 человек, вырос до 300. Разнообразные формы самоорганизации населения служили решению насущных проблем: борьба со спекуляцией и преступностью, урегулирование экономических проблем, перестройка административного аппарата и т. п. Но насущные проблемы решались плохо – больше спорили, ругались, агитировали друг друга и так «углубляли революцию».

В деревнях возрастает роль традиционного сельского схода и организаций кооператоров, по инициативе Министерства земледелия формируются земельные комитеты для подготовки аграрной реформы. На предприятиях анархо-синдикалисты и большевики создают фабрично-заводские комитеты, чтобы давить на предпринимателей. Растет влияние профсоюзов. Все эти организации проявляют немало самоуправства, порой – злодейства, способствуют развалу еще сохраняющихся организованных форм жизни, но социалистов это не смущало. Как считал меньшевик И. Г. Церетели, «эти организации, впитавшие в себя почти все наличие рабочей, крестьянской и солдатской интеллигенции, представляли собой ростки новой, связанной с народом демократической государственности».

Свидетельство очевидца

Воспоминания очевидца (апрель 1917 г.):

«В Петербурге непрерывно шли совещания, заседания, митинги, один за другим издавались воззвания, декреты, неистово работал знаменитый „прямой провод“ – и кто только ни кричал, ни командировал тогда по этому проводу! – по Невскому то и дело проносились правительственные машины с красными флажками, грохотали переполненные грузовики, не в меру бойко и четко отбивали шаг какие-то отряды с красными знаменами и музыкой… Невский был затоплен серой толпой, солдатнёй в шинелях в накидку, неработающими рабочими, гулящей прислугой и всякими ярыгами, торговавшими с лотков и папиросами, и красными бантами, и похабными карточками, и сластями, и всем, чего просишь. А на тротуарах был сор, шелуха подсолнухов, а на мостовой лежал навозный лёд, были горбы и ухабы. И на полпути извозчик неожиданно сказал мне то, что тогда говорили уже многие мужики с бородами: „Теперь народ как скотина без пастуха, всё перегадит, самого себя погубит“. Я спросил: „Так что же делать?“ – „Делать? – сказал он. – Делать теперь нечего. Теперь шабаш. Теперь правительства нету“». – И. Бунин. Окаянные дни. М., 1990. – С. 79.