Богдан Хмельницкий

пятьюстами человек осмотреть переправы и доносил, что самое удобное место стать

лагерем — под местечком Верестечком, на реке Стыре; «там, извещал он, просторное

поле, обильное пастбище, хорошая вода» 5). Но прошло несколько двей, поляки все еще

пе решались, как им поступать. «У нас в войске, сообщает современный дневник 6),

господствовала страшная неурядица: планы военных Действий менялись чуть не через

каждый час,... отсутствие точных сведений о замыслах и движениях неприятельских

было главною причиною частой перемены планов. Известия добывались

исключительно от языков, а из их показаний никогда не было возможности добиться

истины. Случалось пленник скажет, что Хмельницкий двигается на нас и мы сейчас

опускали носы и решали ожидать его и защищаться на месте; но проходило дня два,

Хмельницкий не появлялся, а новый язык сообщал противоположное первому известие

и мы немедленно предавались радости и возгорались охотою идти ему на встречу. Это

повторялось несколько разъ». То советовали идти к Верестечку, 'утверждая, что

Хмельницкий намерен двинуться на польское войско и не может миновать Верестечка,

то, услыхавши от языков, будто Хмельпицкий думает отступить в Украину, хотели

отрезать ему путь к Киеву, но получали от языков иное известие, что Хмельницкий

думает двигаться к Кракову на соединение с Ракочием, который с еврим войском

нагрянет на этот пункт. Тогда являлся новый план — передвинуть войско к Глинянам,

откуда удобнее будет пересечь путь неприятеля к Кракову. Некоторые же находили, что

лучше всего не трогаться с места и ожидать неприятеля под Сокалом. Наконец взяло

верх мнение тех, которые советовали идти к Берестечку. У некоторых была мысль идти

к Верестечку налегке, оставив обоз и прислугу в укрепленном стане под Сокалом с

пехотою; но это показалось тогда же опасным: на польскую прислугу, очень

многочисленную и состоящую в значительном .количестве из хлопов, нельзя было

положиться. После ухода своих господ она могла поднять бунт, разграбить возы с

пожитками и пристать к Хмель-

*) Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Май, 269.

2)

Histor. ab. exc. Wlad. IY, 74.

3)

Woyna dom. 4. 2, 20.

4)

Histor. belli, cosac. polon., 139.

5)

Pam. о Koniecp.

G) Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Июнь, 434—437.

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА ИТ.

26

402

ницкому. Решили войску идти с обозом, ве разделяясь на части. 4-го июня выслали

снова коронного хорунжого Конецпольского под Верестечко занять переправы, а

король, разделив войско на десять полков, носивших названия панов ими

начальствовавших (короля, двух гетманов, Потоцкого и Калиновского, воеводы

брестского Щавннского, русского Иеремии Вишневецкого, подольского Станислава

Потоцкого, брацлавского Ляндскоронского, великого коронного маршала Юрия

Любомирекого, подканцлера литовского Льва Сапеги и хоружого коронного

Александра Конецпольского), 5-го июня (15-го н. с.) двинулся в поход. Вперед по

направлению на юг, где был Хмельницкий, выслан был Вишневецкий, с тремя

тысячами, для наблюдения за неприятелем *).

Как только поляки замыслили идти на Волынь, Хмельницкий узнал об этом и

задумывал напасть на них в то время, когда они будут проходить по болотистым местам

между Вокалом и Верестечком, и запереть их в непроходимом месте. Но он с часу на

час дожидался хана и не решился выступить до его прибытия целым войском, а послал

только вперед отряд, готовясь броситься вслед за ним и сам, когда придет хан 2).

Первый день польское войско проходило по болотистому, вязкому лугу; лошади

забивались в тину; ломались по кочкам колеса; солдаты сбивались с дороги. Вечером

войско должно было переправляться по узкому сухому пути, окруженному топями; оно

растянулось на большое пространство и находилось в таком положении, что еслиб

неприятель напал на него, то поляки, при всей своей многочисленности, не в силах

были действовать взаимными силами и были бы разбиты 3). На третий день, 17-го июня

н. с., шесть часов сряду король разделял свое войско на отделы, для удобнейшего

перехода ')• В следующую затем ночь, на ночлеге между селами Брамою и Долгим,

сделалась тревога. Разбудили короля. Все войско всполошилось и быстро стало в

боевой порядок. Вскоре оказалось, что тревога была напрасная и дело кончилось тем,

что король обругал начальников площадными словами и матернею бранью, которую

поляки нашли неприличною в королевских устах, тем более, что, по мнению

начальников их, напротив, следовало похвалить за исправность, с какою они по

данному сигналу успели выстроить жолнеров в ожидаемому бою 5). Поляки шли

медленно. Но Вишневецкий прислал королю пойманных Козаков. Принужденные

пытками, пленники рассказали о намерении гетмана напасть на поляков во время их

похода к Берестечку на переправах через реки или па ночлеге. То же подтверждал

перебежчик из козацкого стана. Вспомнили также о прежде подслушанном разговоре

татарского мурзы с земляком. Король приказал спешить день и ночь, и на пятый день

пути, 19-го июня, поляки достигли Берестечка 6). Хмельницкий, пропустил удобное

время напасть на поляков во время перехода.

‘) Histor. belli cosac. polon., 142.

Ibid., 143.

3)

Woyna doni. 4. 2, 21.

‘) Bell, scytli. cosac., 142. — Летон. пои. о Мал. Pocc., 79. — Дневник Оевец. Киевск.

Стар. 1882 г. Июнь, 438.

5)

Дневн, Оевец. Киевск. Ст. 1882 г. Июнь, 439.

s) Histor. belli cosac. polon., 143.—Woyna domowa. 1. 2, 21.—Верестечко— местечко

Дубенского уезда, в трех верстах от австрийской границы.

403

Польское войско остановилось на левой стороне Стырн, окаймленной по •обоим

берегам болотами, между местечками Струмильцем и Берестечком ’), и там простояли

несколько дней в ожидании прибытия посполитого рушенья и устройства переправы у

Верестечка для перехода через Стырь на правую сторону, куда король признал лучшим

перевести войско, потому что там была огромная равнина.

Между тем до поляков доходили одна за другою неверные вести о их неприятеле.

20-го июня приехали монахи из Нечаева просить себе королевского охранного

универсала для безопасности от польских жолнеров, которых своевольства они боялись

как православные. Из такой просьбы поляки заключили, что верно Хмельницкий

удаляется в Украину, и почаевские монахи, оказывавшие ему сочувствие, боятся мести

поляков, лишившись в козаках •надежды; на опору. Потом явились с просьбою о таком

же охранном универсале для себя мещане местечка Вишневца и сообщали, что, по

словам Козаков, Хмельницкий хочет отступать к Константинову и к Маначину.

Наконец, калауз (конвойный) брацлавского воеводы сообщал, что Хмельницкий,

потерявши всякую надежду на прибытие хана, уже повернул назад, так как прослышал,

что татары разоряют Украину 2).

22-го июня началась переправа. Польское войско было так огромно и так

своевольно, что переправа не окончилась в несколько дней. «Мы были до того

безразсудны,—говорит современник 3),—что в то время, когда уже неприятель,

угрожавший погибелью нашей свободе, готов был не сегоднязавтра появиться пред

нашими глазами, в нашем войске возникли, волнения. Шляхта негодовала на короля за

предпочтение немцам. Иные, поссорившись с товарищами, требовали от начальства

наказания своим соперникам и кричали, что если им не окажут удовлетворения, то они

не пойдут на переправу 4). Шум, смятение, даже драка в самые опасные минуты»... Еще

раз был благоприятный случай для Хмельницкого, но Хмельницкий не являлся, а

между тем польские силы увеличились еще несколькими десятками тысяч: под