Курский излом

Скрежетали «тигры». Громыхали противотанковые ружья. Гренадеры прыгали в окопы. Стрекотали пулеметы. Снаряды разносили крытые траншеи и блиндажи. Самые первые часы сражения показали, что дивизии Хауссера столкнулись с хорошо подготовленной и очень эффективной обороной»{419}. [469]

Действительно, даже после вклинения в систему обороны 51‑й гв. сд с ходу прорвать второй армейский рубеж гренадерам Виша не удалось. Советские войска дрались упорно, мешали многочисленные противотанковые заграждения. Район выс. 243.2 был хорошо укреплен в инженерном отношении: проволочные заграждения, перед передним краем четыре минных поля, три из которых имели общую емкость 550 птм, несколько рядов полнопрофильных окопов, оборудованные основные и запасные артиллерийские позиции. Немцы считали мины, наряду с артиллерией, наиболее опасным оружием. В период летних боев 1943 г. они были головной болью танкистов врага. Вот свидетельство очевидца, начальника штаба 48‑го тк генерала Меллентина:

«Русские, как никто, умели укреплять свои ПТОРы при помощи минных полей и противотанковых препятствий, а также разбросанных в беспорядке мин в промежутках между минными полями. Быстрота, с которой русские устанавливали мины, была поразительной. За двое–трое суток они успевали поставить свыше 30 тысяч мин. Были случаи, когда нам приходилось за сутки обезвреживать в полосе наступления корпуса до 40 тысяч мин. Несмотря на то, что мы продвинулись в глубь обороны русских до 20 км, вокруг нас все еще находились минные поля, а дальнейшему продвижению препятствовали противотанковые районы обороны. В этой связи следует еще раз подчеркнуть искуснейшую маскировку русских. Ни одного минного поля, ни одного противотанкового района не удалось обнаружить до тех пор, пока не подрывался на мине первый танк или не открывало огонь первое русское противотанковое орудие. Трудно прямо ответить на вопрос, каким образом немецким танкам удалось преодолевать всю эту мощную противотанковую оборону; в основном их действия определялись конкретными условиями обстановки и наличными силами. В значительной степени достигнутые успехи, безусловно, объяснялись тщательной подготовкой к операции и исключительно тесным взаимодействием между авиацией и наземными частями»{420}.

Нельзя не согласиться с битым немецким генералом. Действительно, советское командование считало минные поля одним из важнейших элементов обороны. Эти инженерные заграждения широко использовались всеми армиями, оборонявшими Курский выступ. Так, к 4 июля в полосе 13‑й А Центрального фронта было установлено более 50 тысяч противотанковых мин, на участке 7‑й гв. А — около 67 тысяч мин, а наибольшее количество мин использовала 6‑й гв. А — около 90 тысяч штук. [470]

В приведенной выше цитате точно отмечен и другой момент. Важным элементом тактики врага было хорошо отлаженное взаимодействие подразделений всех родов войск, участвовавших в боях, прежде всего сухопутных сил и люфтваффе. Чему, к сожалению, еще не один год после Курской битвы пришлось учиться нашей армии. При прорыве немцы значительное внимание уделяли нанесению ударов по пунктам управления оборонявшихся войск в тактической полосе, которые предварительно тщательно разведывались. Это был излюбленный конек противника, он считался одним из важных элементов успеха. Поэтому во всех соединениях вермахта были отработаны различные приемы по дезорганизации связи и управления. Обычно за 30–40 минут до перехода в наступление наземных войск по выявленным или предполагаемым местам расположения КП и НП сильные удары наносила авиация и артиллерия. После чего на протяжении всего боя боевые группы целенаправленно старались уничтожить любые — батальонные, полковые, дивизионные пункты управления, наблюдательные пункты и узлы связи.

Важную роль сыграл этот тактический прием и при прорыве 2‑м тк СС обороны 23‑го гв. ск. Уже первый огневой налет артиллерии и авиации нарушил связь внутри полков 51‑й гв. сд. Сильной бомбежке и обстрелу подверглись НП 154‑го гв. сп на высотах 243.2 и 246.3, НП 122‑го гв. ап северо–восточнее выс. 243.2, а также КП, НП и узел связи 156‑го гв. сп южнее Лучек (южных){421}. Это привело сразу к обрыву всей проводной связи. Как свидетельствуют документы дивизии, батальоны отражали атаки, абсолютно не имея связи с вышестоящим командованием, а командование полков и штаб дивизии, а значит и корпуса, не получало оперативной информации с переднего края в столь напряженный момент. Вместе с тем большинство командиров использовало лишь один НП, что не позволяло в этой обстановке видеть ситуацию на всем участке обороны, следовательно, формировало неправильное представление о ходе боя. Следовательно, даже та информация, которую удавалось собрать и передать в вышестоящий штаб, в основном через живую связь, шла с задержками и не всегда оказывалась точной. Это существенно осложняло управление войсками в 51‑й гв. сд и усугубляло ситуацию в полосе обороны.

Генерал Н. Т. Таварткеладзе, так же как штаб 23‑го гв. ск, пытался изменить ситуацию, направляя в передовые батальоны офицеров связи. Были моменты, когда старшие офицеры [471] штабов и даже комдив лично приезжали на передовые КП полков и батальонов, чтобы разобраться в ситуации, но высокая динамика боя и большая плотность огня на участке прорыва почти все усилия сводили к нулю.

Даже при неповрежденных инженерных сооружениях и заграждениях полосы два гвардейских полка не смогли бы долго противостоять двум мотострелковым дивизиям — слишком неравные были силы. А после интенсивных бомбовых ударов держаться было еще сложнее. Поэтому обе эсэсовские дивизии первые 2,5 часа двигались практически синхронно. Бронегруппа «Дас Райх», атаковав правый фланг 156‑го гв. сп и позиции отдельного гвардейского учебного батальона на выс. 246.3, уже в 12.55 вышла на гребень высоты и устремилась к с. Лучки (южные). После прорыва переднего края обороны дивизии подразделения 122‑го гв. ап вступили в тяжелый бой в глубине обороны дивизии. На отдельных участках его батареи и отдельные орудия благодаря хорошей подготовке и выучке творили чудеса, под интенсивной бомбежкой, заставляя останавливаться, а затем отходить группы противника численностью в несколько десятков танков. Из отчета штаба артиллерии дивизии:

«К утру 06.07.1943 г. прибыли и поступили в распоряжение Командующего артиллерией дивизии части усиления 28‑й и 14‑й оиптабр, которые были поставлены на танкоопасных направлениях и прикрывали с. Покровка, Яковлево и дороги, идущие Белгород — Яковлево. Артиллерийские средства дивизии прикрывали Большие Маячки, Лучки, Тетеревино. Все пушки батарей 122‑го гв. ап были подтянуты к линии обороны и совместно с 60‑м гв. оиптад поставлены на прямую наводку. Гаубичные батареи, которые стояли на закрытых позициях, и дивизион PC 80‑го гв. мп. вели огонь по скоплениям пехоты и танкам противника, расстраивая боевые порядки наступающих его частей, которые до подхода к главной оборонительной линии попадали под массированный артиллерийский огонь.

С 9.00 06.07.1943 г. при поддержке 150–170 самолетов противник начал наступление на Покровка — Яковлево, где встретил сильное сопротивление артиллерийских сил дивизии. Неся большие потери после неоднократных атак, он изменил главный удар, так как не имел успеха на этом направлении, и начал наступление в направлении выс. 243.2 с задачей — выйти к селам Лучки, Тетеревичо. Для усиления этого участка из района Тетеревино был переброшен в район Лучки на учебный полигон (район выс. 243.2) 1/122‑го гв. ап гвардии майора Всеводина, который, с ходу развернувшись, стал на прямую наводку и под сильным воздействием бомбардировочной авиации с воздуха вступил в бой с 100 атакующими [472] танками и пехотой, которые старались на узком участке фронта осуществить прорыв. Дивизион, героически сражаясь, дважды отбил атаки танков.

Не имея успеха, противник начал фланговые обхваты, и когда дивизион был с трех сторон обойден большим количеством танков, гвардии майор Всеводин с жестоким боем прорвался с дивизионом из окружения, вывел матчасть на новый рубеж и продолжал упорную борьбу с противником. В этом бою на поле боя противник оставил подбитыми и пылающими 21 танк и до 300 солдат и офицеров»{422}.