Путешествия по Центральной Азии. Путешествия по Сибири

У некоторых забоев мы видели это механическое бурение. Оно производило такую оглушительную стукотню, что приходилось громко кричать, чтобы быть услышанным; воздух был заметно пыльный. В других забоях, куда воздухопроводная труба не была еще проложена и где работали еще по-старому, было гораздо тише и воздух был чище. Два забойщика при свете свечи били молотками каждый по своему буру в разных частях забоя, поворачивая бур после каждого удара на небольшой угол. Механизация, с одной стороны, облегчала и ускоряла бурение, но, с другой стороны, ухудшала воздух обилием пыли и создавала такую стукотню, которая не могла не притуплять со временем слух рабочего.

При посещении выработанной части рудника над Масловской штольней мы попали в царство полного мрака и могильной тишины. Закрепленные штреки сохранились в разной степени: местами, где давление вышележащих толщ было сильнее, боковые стойки крепи были надломлены и выдвигались коленом в штрек или расщепились и торчали дугами на некотором протяжении. Огнива, т. е. перекладины потолка, лежащие концами на стойках, местами были расплющены над стойками, расщеплены и выгнуты дугой над штреком. В тех местах, где сверху проникала и капала грунтовая вода, крепь была мокрая, на ней полосками и целыми гроздьями скопилась белая плесень, с огнив кое-где висели тонкие нити, похожие на паутину, и на них под светом свечи сверкали капли воды. Кое-где вода лилась сверху целыми струйками – приходилось пробегать это место, защищая рукой пламя свечи.

Мы видели одно место, где жила внезапно образовала огромный раздув около 15 м в поперечнике. Кварц жилы был, конечно, весь удален, и в раздуве вместо жилы осталась широкая и довольно длинная камера, разгороженная стойками на несколько проходов. Здесь было совершенно сухо и на крепи даже мало плесени. Крепь из выработанной части рудника не вынимали потому, что часть ее уже погнила или была поломана, т. е. уже не годилась для крепления, а только на дрова, и то еще не вся, частью же потому, что она все-таки удерживала боковые породы, не допуская сразу обрушения больших масс, а позволяя только медленное оседание их. Выборочная выемка уцелевшей крепи обошлась бы дороже, чем покупка свежей.

Окончив осмотр новых и старых работ рудника Богомдарованного, мы совместно с обоими другими экспертами поехали на соседний отвод того же владельца, расположенный в той же долине ключа Федоровского, но выше, на левом склоне, и называвшийся Подоблачным рудником. Нас повезли на легких санках по крутой извилистой дороге среди сильно порубленного и постепенно мельчавшего леса. На этом отводе на поверхность выступала другая кварцевая жила с золотом, прослеженная на 150 м по длине и на 20 м вглубь тремя горизонтами штреков из шахты; шесть конечных забоев в обе стороны мы могли осмотреть. Содержание золота в кварце было значительно меньше, чем на Богомдарованном, и столь же неравномерное. Возле шахты находился барак для рабочих, но зимой он пустовал, жилу не работали потому, что доставка провизии и всего другого наверх была слишком трудна, а в дни пурги даже невозможна. После осмотра забоев и взятия проб Лебедевым мы пошли назад пешком, так как крутой спуск в санях по снегу, выглаженному ветрами, был небезопасен. На противоположном крутом склоне долины на той же приблизительно высоте был еще один отвод того же владельца, названный Подлунным, а выше него второй – Подзвездный. Сами названия их характеризовали высоту положения. На обоих также были обнаружены и немного разведаны золотоносные кварцевые жилы, но зимой все было засыпано снегом, да и взобраться туда было трудно.

Фабрику, в которой извлекалось золото из добытого на руднике кварца, мне не пришлось осмотреть. Она была расположена значительно ниже по долине, так как вблизи рудничного поселка воды в ручье было еще слишком мало для ее работы. Там размалывали кварц под тяжелыми чугунными колесами, бегавшими по кругу на дне больших чаш. Кварцевая мука из чаш поступала на промывальную плоскань, подобно описанной в главах о Ленских приисках. Но так как муть, сносимая водой с плоскани, содержала слишком много мелкого золота и, кроме того, порошок размолотого серного колчедана с включенным в него золотом, то ее не спускали в речку, а добирали в отстойных бассейнах, а затем она поступала на «иловый» завод, где оставшееся в мути золото извлекалось уже химическим способом.

По окончании осмотра рудника я и Усов уехали той же дорогой в Томск, но Усов вылез на соседней станции Тяжин, откуда поехал на лошадях вглубь Кузнецкого Алатау, где на группе золотых рудников другого владельца лаборант геологического кабинета П. П. Гудков также выполнял экспертизу по поручению того же общества. Усов должен был помочь ему в работе и, кстати, ознакомиться с другим золотым рудником, работавшим несколько золотоносных жил, залегавших в других породах, чем на Богомдарованном. Остальные два эксперта продолжали еще работу на последнем руднике. В Томске в течение зимних каникул я закончил обработку собранных материалов и представил Российскому золотопромышленному обществу отчет об экспертизе на 52 печатных страницах с 9 фотоснимками и 41 рисунком осмотренных забоев. Зимнее время и глубокий снег не позволили изучить геологическое строение окрестностей рудника, и в этом отношении пришлось основываться на наблюдениях и отчете П. П. Гудкова, изучавшего местность в течение предшествовавшего лета.

Отчет экспертов был благоприятен, и рудник Богомдарованный был куплен обществом у владельца, как равно и другая группа рудников в Кузнецком Алатау, осмотренная П. П. Гудковым при помощи М. А. Усова. Все эти рудники работались Российским золотопромышленным обществом. После революции Богомдарованный рудник был переименован в рудник Коммунар. Позднее меня его посещали и изучали другие геологи, также давшие описание этого интересного месторождения. Но сложные особенности его геологического состава и строения обусловили то, что исследователями в описаниях высказаны разные заключения относительно его генезиса.

XX. Изучение Калбинского хребта и его золотых рудников

Весной 1911 г. я получил предложение Российского золотопромышленного общества поехать в Семипалатинскую область, чтобы принять участие в экспертизе нескольких золотых рудников, предлагаемых обществу их владельцами для покупки. Они были расположены в средней и в восточной части хребта Калбинского, представляющего продолжение Алтая на левом берегу р. Иртыша. С этим хребтом я был уже немного знаком, так как пересек его западный конец в мае 1905 г., направляясь в Джунгарию, а среднюю часть видел, возвращаясь оттуда в августе по почтовому тракту, пересекающему весь хребет между городами Кокпекты и Усть-Каменогорск. Золотые россыпи были открыты в этом хребте еще в начале XIX в., а коренные месторождения стали работаться в начале XX в.

В геологическом отношении Калбинский хребет был известен очень мало – по описанию горного инженера Влангали, сделанному еще в середине XIX в., и к 1911 г., конечно, очень устаревшему. Кое-что к нему прибавили позднейшие данные Коцовского, не геолога, и небольшие заметки о золотых рудниках, напечатанные в журналах. Можно было сказать, что месторождения золота приурочены здесь к породам гораздо более молодым, чем в Ленском районе, и более молодым, чем в Кузнецком Алатау, и это увеличивало внушаемый ими интерес. Поэтому экспертизу золотых рудников я хотел соединить хотя бы с беглым обследованием геологического строения возможно большей части хребта и пригласил себе в помощники горного инженера Н. Н. Павлова, окончившего Томский институт, а для выполнения топографической съемки вокруг каждого из рудников, ввиду отсутствия подробных карт, я взял с собой своего сына Сергея, окончившего реальное училище, и его товарища Орлова.

В начале июня мы проехали из Омска на пароходе в г. Усть-Каменогорск, где можно было нанять лошадей для проезда на первую группу рудников, подлежавшую экспертизе, а попутно сделать наблюдения относительно состава и строения хребта, чтобы ознакомиться с ними до начала первой экспертизы. Поэтому нами было взято также снаряжение для полевой работы, включая палатки.