Меч и перо

Туркестанцы же думали совсем иначе. Они считали, что игра должна завершиться их победой. У них был план: вступить в игру в самом конце.

Между тем, индусский всадник продолжал царить на площади. Джигиты из Хорезма, Хорасана, Балха и других мест безуспешно пытались перехватить у него мяч.

Но вот зрителям показалось, будто на площадь вырвался неудержимый горный поток. Туркестанцы вступили в игру. Мгновение - и мяч от индусского всадника перешел к ним.

Толпа вокруг площади взревела: "Молодцы, туркестанцы!.. Браво, туркестанцы!.. Да здравствуют туркестанцы!.."

Атабек Мухаммед окончательно потерял надежду на то, что Фахреддин вступит в игру. Им овладели тревожные мысли: "Не дай Аллах, халиф узнает, что азербайджанцы не участвуют в состязании! Кто знает, как он истолкует это?.." У него пропал весь интерес к игре. Он хмурился, ерзая в кресле.

Дюррэтюльбагдад, сидевшая рядом с дочерьми покойного халифа Мустаршидбиллаха, также была охвачена смятением. "Ну почему, почему же мой деверь бездействует!?" - терзалась она, сгорая от стыда, не смея поднять глаза на Алиейи-Уля-ханум и Мутарру-ханум, которым она в течение последних дней расхваливала азербайджанцев, говоря: "Их мужество и отвага известны всему Востоку. Недаром их атабека прозвали Джахан-Пехлеваном".

Глядя на Фахреддина, конь которого будто прирос к земле, она едва сдерживала слезы досады.

А туркестанцы безраздельно властвовали на площади. Кожаный мяч принадлежал им одним. Толпа продолжала приветствовать их восторженными возгласами: "Да здравствуют туркестанцы!"

- Проклятие Фахреддину!.. - скрежетал зубами атабек Мухаммед. - Каким немощным, ничтожным народом я правлю! Какой я после этого хекмдар!..".

Повелитель правоверных увлекся захватывающим зрелищем. Надо сказать, все багдадские халифы увлекались игрой "мяч и чоуган". Всадники, отличившиеся в этой игре, всегда удостаивались щедрых наград.

Любуясь ловкостью туркестанских джигитов, халиф Насирульидиниллах уже думал, чем бы их наградить.

Вдруг внимание зрителей привлек молодой пригожий всадник на пегом коне, который, сорвавшись с места, сделал круг по площади и врезался в группу туркестанских удальцов.

Атабек Мухаммед узнал Фахреддина.

Всадник на пегом карабахском иноходце овладел мячом и, поддавая его чоуганом, помчался в другой конец площади, Наперерез ему бросились туркестанцы на свежих лошадях, но Фахреддин резко свернул в сторону, ловко играя мячом в воздухе.

Зрители слышали, как он голосом управляет конем: "Направо, Аладжа!.. Вперед, вперед!.. Аладжа, наддай!.."

Пегий иноходец, как молния метался по площади.

Борьба Фахреддина с туркестанцами продолжалась более чеса. Уже кони всех всадников выбились из сил, лишь одна Аладжа оставался резв и свеж, как прежде.

Халиф не сводил восторженных глаз с карабахского скакуна.

Атабек Мухаммед то и дело хвастливо восклицал, обращаясь к сидевшим рядом хекмдарам:

- Азербайджанец!.. Мой подданный!.. Герой!.. У этого народа славная история. На их земле со времен Мидии родятся бесстрашные богатыри!

Дюррэтюльбагдад, пораженная лобкостью и отвагой своего деверя, была бесконечно счастлива.

Алийеи-Уля-ханум и Мутарра-ханум также не могли сдержать восторженных возгласов. Оборачиваясь к сидевшим рядом знатным ханум, они приговаривали:

- Это наш близкий знакомый!.. Мы сидели с ним за одним столом!..

Туркестанцы были бессильны отнять у Фахреддина мяч. Их кони выдохлись и по одному покидали площадь.

Близился заключительный этап игры. По правилам, в конце должна была начаться общая схватка. Тот, кому удавалось до сигнала удержать при себе мяч, провозглашался победителем. Фахреддин, видя, что наступил решающий момент, ударил чоуганом по мячу, посылая его вверх и, пришпорив лошадь, метнулся к тому месту, где он должен был упасть.

Множество коней с оскаленными мордами, храпя и тяжело дыша, мчались на карабахского скакуна.

Плотное облако пыли над площадью мешало зрителям следить, как проходит борьба за мяч.

Время от времени слышались возгласы атабека Мухаммеда и Дюррэтюльбагдад: "Направо, Аладжа!.. Налево, налево!.. Аладжа, вперед!.. Аладжа, Аладжа!.."

"Как там мой азербайджанский герой? - думал охваченный азартом и волнением атабек Мухаммед. - Что происходит за облаком пыли?.."

Дюррэтюльбагдад и дочери покойного халифа Мустаршидбиллаха тоже терзались в неведении.

Заключительная схватка продолжалась более получаса.

Вот опять над площадью раздались громкие звуки рогоз, возвещающие об окончании игры. Однако густая пелена пыли не давала что-либо разглядеть. Все вытягивали шеи, желая поскорее узнать, кто победитель.

Всадники покидали площадь.

Фахреддин направил коня к возвышению, на котором стоял трон, спеша положить к ногам халифа кожаный мяч и приветствовать повелителя правоверных.

Когда атабек Мухаммед увидел в руках Фахреддина мяч, с его уст невольно сорвались слова:

- На свете нет Турана* - есть Азербайджан!

______________

* Туран - мифическая, несуществующая родина тюркоязычных народов, легендой о которой пантюркисты всех времён пользовались для одурманивания тюркоязычных народов националистическим угаром.

Под завистливыми взглядами двадцати семи хекмдаров Востока Фахреддин спешился и, положив к подножию трона халифа мяч и чоуган, низко поклонился.

- Слава тебе и твоему коню! - сказал повелитель правоверных.

- Мы привезли этого карабахского иноходца в подарок светлейшему халифу. Я принял участие в сегодняшней игре,чтобы испытать его резвость.

Лицо халифа просияло.

- Благодарю за подарок! Награда ждет победителя. Пусть герой из Азербайджана сам скажет, что он желает. Я все исполню!

Фахреддин опять низко поклонился.

- Ваш покорный слуга просит помочь вернуться на родину девушкам, которые были увезены в Багдад из Азербайджана.

- О каких девушках ты говоришь? - удивленно спросил халиф.

- Я имею в виду девушек, присланных в подарок покойному халифу Мустаршидбиллаху.

Насирульидиниллах, подозвав Асэфа, приказал:

- Сегодня же передать в распоряжение азербайджанцев девушек, которые были увезены с их родины!

Фахреддин с поклоном отошел. К нему приблизился атабек Мухаммед и поцеловал в лоб.

- Я горжусь тобой, Фахреддин!

Хекмдар с минуту молча смотрел на него. Лицо Фахреддина напомнило ему лицо далекой Гёзель. Мысли перенеслись в деревню Пюсаран, где росли его сыновья.

Фахреддин, Дюррэтюльбагдад и дочери покойного халифа Мустаршидбиллаха направились к реке, где их ждал большой, парусник халифа, чтобы доставить в квартал Харбийе.

Жители Багдада выходили из домов, желая взглянуть на джигита из Азербайджана, бросали к его ногам цветы и выкрикивали приветствия.

Толпа на берегу Тигра не расходилась до тех пор, пока парусник, увозивший героя дня, не скрылся из виду.

Спустя три часа влюбленные, которые много лет томились в разлуке, сидели рядом на балконе дворца Дюррэтюльбагдад.

Вечерний ветерок, принесший желанную прохладу, разбросал волосы Дильшад по груди Фахреддина.

Солнце быстро катилось к горизонту, прячась за развалины Медаина, стараясь поскорее оставить влюбленных наедине.

Дильшад нежно обняла друга и, прильнув губами к его губам, прошептала:

- Я любима, я свободна, я счастлива!..

МЕЧ И ПЕРО

Возвращение героя Фахреддина из Багдада было отмечено народом Северного Азербайджана как большой национальный праздкик.

Едва его отряд переехал Худаферинский мост, у копыт лошади Фахреддина были зарезаны сотни жертвенных баранов. Девушки вплетали цветы в гривы коней. Родные и близкие сорока молодых пленниц, которых он вызволил из неволи, пришли встречать их к самому Араксу.

Весь народ Северного Азербайджана, ликуя, приветствовал славного героя.

Когда Фахреддин покидал Гянджу, его сопровождало всего двадцать человек, а сейчас он подъезжал к столице Арама, сопровожаемый тысячами всадников.