Дети Балтии-2. Сатурново Дитя(СИ)

Санкт-Петербург, Зимний дворец, март 1806 г.

Император Александр с утра пораньше пил свой привычный кофе с хрустящим печеньем и читал почту, доставленную сегодня на его имя. День за окном занимался серенький и скучный, середина недели, и сегодня полно работы.

Итак, князь Чарторыйский просит отставки - это уже второе письмо от него с мольбой - нет, скорее с категорическим требованием "отпустить" его. Государь пока не предпринимал никаких действий, и не столько потому, что ему так не хотелось расставаться с одним из близких друзей, сколько потому, что он чувствовал - эта отставка является хорошо продуманным шагом со стороны Адама. Да к тому же в такой манере просьбы обычно не пишут. Князь, насколько его знал Александр, вообще не умел просить - он мог только требовать. Сначала это качество в друге восхищало юного наследника престола и вызывало в нём "белую" зависть, так как ему самому все вменяли в недостаток некую "мягкотелость", но потом, видя, что Адам намеренно, не считаясь со своим и его положением, отводит ему роль ведомого, не гнушаясь и прямым давлением, Александр начал разочаровываться в Чарторыйском. И переиначил его план по своему усмотрению. "Ливен очень вовремя подсуетился тогда с депешей..." - вспомнил государь. - "Но даже если бы она не пришла, я бы всё равно отменил приказ о взятии Варшавы. Только подождал бы ещё недельку". Разрушив так чётко и логично выстроенный план друга, он попытался дать понять князю - он, Александр, является здесь государем и только он может решать, как вести политику. Довольно он терпит от всех в первые годы своего царствования: то Бонапарт с его намеками на "цареубийство", то Пален, явно пытавшийся воспользоваться ситуацией и стать временщиком, то вот этот Адам, который пишет ныне буквально следующее: "Ваше Императорское Величество, кажется, приняли за правило руководствоваться первой попавшейся идеей, не принимая в соображение ни мнения, ни опытности других". Под "другими" Чарторыйский, конечно же, разумеет прежде всего себя.

Неделю назад Александр в ответ на первую просьбу князя об отставке пожаловался, что его увлекли ложные идеи, планы, подсказанные лицами, мало что смыслящими в военном деле и политике. Он не называл никаких имен, но, очевидно, гордый и обидчивый князь принял слова на свой счет. И ныне, в своём послании проводит в жизнь наступательную тактику. Вот строки: "Ваше Величество полагает, что система, которой вас увлёк кабинет, и есть источник всех перенесённых вами бедствий. Напротив, я не должен скрывать моей уверенности в том, что Ваше Величество недостаточно открыто и решительно следовали этой системе, отступив от намеченного плана и потеряв доверие к тем, с кем вы её разработали".

"Отлично!" - с иронией воскликнул про себя государь. И здесь "трусость", "нерешительность", "закрытость" - каждый человек, хоть немного ему близкий, старается намекнуть или прямо упрекнуть его в недостатке отваги. Пять лет назад фон дер Пален, - эта тёмная остзейская тень, которая по его воле исчезла на заре его правления, укрывшись в своей мрачной, болотистой Курляндии, - тоже повторял: "Полно ребячиться, государь. Ступайте царствовать!", а до этого: "Решайтесь!" Отец с его поддёвками - "мямля" и "девчонка" - туда же. Но пока следование советам стать "порешительнее" ни к чему хорошему его не привело. Отец убит, и известно, что нынешний император дал "добро" на его свержение. Аустерлиц, когда он вёл полки в сражение навстречу коварному неприятелю, проигран - позорно, ценой многих человеческих жизней и распада коалиции. И князь Адам говорит, что император сам во всём виноват! Что ему надо было ринуться спасать эту Польшу, уговаривать пруссаков отдать ему земли для объединения Речи Посполитой. Милое дело! Понятно, для чего князю всё это надо - Адам, собственно говоря, никогда не скрывал своих истинных целей. Ныне он словно сошёл с ума. Кусает руку, гладящую его.

Александр, конечно, мог бы подписать отставку Чарторыйского с поста министра иностранных дел хоть сейчас. Он бы нашёл, кем его заменить, хотя пришлось бы над этим хорошенько поломать голову. Всё же при власти должны быть люди единого с тобой склада ума и образа мыслей, способные понимать твои чувства и мотивы действий. Отцу нужны были тупые исполнители его воли. Александр всегда презирал такую политику, считая её первым признаком тирании. Государь всегда полагал, что надо дружить с подчиненными, а не повелевать ими, а также быть способным спокойно выслушивать критику из их уст. Но где же был Адам до того, как всё случилось? Почему он ругает его за ошибки прошлого? Это очень неприятно. Отпускать князя Александру очень не хотелось - нет уж, пусть доводит начатое до конца. Но с необычайным упорством Адам требует отставки - верно, для того, чтобы все дела запутались окончательно.

Государь отложил в сторону письмо своего министра и друга, решив ответить на него попозже. Он думал выбрать лаконичный и холодный тон, противопоставив его истовой горячности князя. Александр стал разбирать другую почту.

Через час камер-лакей постучался в его кабинет и сообщил о прибытии великой княжны Екатерины Павловны. С некоторых пор сестра получила привилегию приезжать к Александру в любое время, пока он находился в дворце, поэтому государь лишь кивнул в ответ, и вскоре к нему вошла Като. Государь заметил, что выглядит она ныне великолепно, а новое платье сложного розовато-пепельного оттенка необычайно идет к её свежему цвету лица.

- Как дела? - произнесла вместо приветствия великая княжна, после того, как венценосный брат поцеловал ей руку.

- День начался вот с этого, - Александр указал ей на письмо Чарторыйского. - И настроение моё теперь испорчено напрочь.

Като подцепила письмо двумя пальцами, словно это было гадкое насекомое, вроде паука или таракана.

- Что тебе пишет этот поляк? - спросила она небрежно.

Едва только Александр открыл рот, чтобы начать жаловаться на Чарторыйского, сестра, усевшись в кресле и сложив ноги крест-накрест - государь украдкой кинул взгляд на обрисовавшиеся под шелком её платья стройные колени и узковатые, ещё девичьи бёдра, - развернула бумагу и, нахмурившись, начала читать. Закончив, швырнула письмо на пол.

- Отправь его в Сибирь, Саша, - безаппеляционно проговорила Като.

- Не всё так просто, - медленно произнес император. - Ты, кстати, кофе будешь? Забыл предложить.

Она молча кивнула, всё еще кипя от гнева. Александр сам налил ей ароматный напиток из кофейника, и Като машинально сделала глоток из чашки.

- Он сам просит отставки. Потому что я не повёл войска на Варшаву. Князь даже писал, что с Бонапартом вообще не нужно было воевать, - пояснил император.

- Так отправь его туда, куда он просит. А потом - в славный городок Пермь. Или, скажем, в Якутск, тоже милое местечко. Пусть охладит там свой пыл, - Като взяла со стола печенье и откусила от него немного.

- Папина дочка, - усмехнулся её брат. - Адам мне вообще-то ещё друг. Мы тогда клялись...

- Зачем тебе враги, когда у тебя такие друзья? - великая княжна поставила чашку с недопитым кофе на стол. - В первую очередь, Чарторыйский - твой министр. Какой министр пишет так своему государю: "У вас нерешительный образ действий, который производит полумеры, поступки, обусловленные слабой волей"? Тебе не кажется, что он на себя слишком многое берёт?

Девушка дерзко посмотрела Александру прямо в глаза.

- С позиции друга он прав, - государю отчего-то стало стыдно. - И вообще, это, в некотором роде, личное письмо. А не официальный рескрипт.

- Я бы и дружбу такую не потерпела, - упрямо продолжала его младшая сестра. - У тебя всегда с ним были странные отношения. Адам решил быть ведущим, а ты ему подчиняешься. Но так же нельзя! Дружба предполагает равенство!