Рожденная в битвах. Шотландия до конца XIV века

Д.Г. Федосов

Рожденная в битвах. Шотландия до конца XIV века

Введение

Первое, что нужно знать о шотландцах, — то, что они не англичане». {1} Простые слова писателя и историка Морея МакЛарена выражают, казалось бы, очевидную, но далеко не общепринятую истину. В самой Британии и особенно за ее пределами прилагательное «английский» слишком часто использовалось и используется в неоправданно широком смысле. Адам Смит до сих пор кое-где известен как английский экономист, Джеймс Кук — как английский путешественник, сэр Вальтер Скотт — как английский писатель и т. д. Речь идет не о мелких терминологических тонкостях: тем самым Шотландии (а также Ирландии и Уэльсу) вольно или невольно отказывают в праве на историческую и культурную самостоятельность. Для подобного пренебрежения нет оснований.

Со времен унии с Англией 1707 г. Шотландия представляет собой административно-политическую часть и национальный регион Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Но так было не всегда. 300-летнему периоду политического подчинения предшествовала более чем тысячелетняя эпоха самостоятельного существования и развития. И сегодня Шотландия сохраняет многие автономные права: свою церковную, административную, судебно-юридическую и образовательную систему, свои обычаи и языки (шотландский и гэльский). Все эти традиции слагались веками и восходят к глубокой древности.

Любое сравнение Шотландии и Англии по каким-либо общественно-экономическим, политическим и культурным признакам обнаружит больше различий, нежели сходства, несмотря на тесные исторические связи между ними. Они «похожи», как чертополох и роза, гора и долина, камень и кирпич, гольф и крикет, виски и джин. Чтобы быть государством в точном смысле слова, Шотландии ныне недостает лишь одного, правда, существенного условия — полного национального суверенитета. Тем не менее шотландская государственность имеет давние и прочные основы, заложенные в Средневековье и существовавшие до Нового времени. Об этом все чаще вспоминают сегодня ввиду политического неполноправия страны в рамках Соединенного Королевства. В британской палате общин шотландцы (59 депутатов при 533 английских), к тому же разделенные партийными пристрастиями, обречены оставаться в бессильном меньшинстве. Нерешенность шотландского вопроса привела к мощному всплеску национального движения, особенно с 60–70-х гг. XX в. {2} Им охвачены различные партии и общественные силы, которые выдвигали главное требование — восстановить шотландский парламент, пусть даже с ограниченной компетенцией, и передать туда хотя бы часть полномочий из Лондона (так называемая деволюция). [1]

На референдуме 11 сентября 1997 г., в день 700-летия победы своего национального героя Уильяма Уоллеса в битве при Стирлинг Бридже, подавляющее большинство шотландцев высказалось за восстановление парламента в Эдинбурге с определенными законодательными полномочиями. Первые выборы в новый, но при этом древний орган власти состоялись в 1999 г., и он возобновил деятельность, будучи правомочен принимать постановления в сфере экономики, местного управления, судебно-правовой системы, здравоохранения, культуры, образования, охраны окружающей среды и др., а также изменять ставку подоходного налога в пределах 3%. Однако вопросы макроэкономики, финансов, обороны, безопасности и внешней политики остаются прерогативой парламента Великобритании и правительства в Лондоне. На парламентских выборах 2011 г. в Шотландии абсолютное большинство впервые завоевала Шотландская Национальная Партия, ведомая своим одаренным лидером Алексом Сэмондом, который возглавил исполнительную власть в ранге первого министра. Свое первое обещание националисты уже сдержали: на 18 сентября 2014 г. назначен новый референдум, на сей раз о полной независимости от Соединенного Королевства. Какой выбор будет сделан в тот день — решать самим шотландцам и только им, но цель настоящего издания — показать, что они имеют не меньшее право на самоопределение, чем другие народы, а исторические основания для этого у них более весомы, чем у иных новоиспеченных государств Европы и мира.

Итак, в наши дни истоки патриотического движения, становление шотландской народности, независимой монархии, парламента и других общественных институтов — вопросы, казалось бы, седой старины — стали как никогда насущными и требуют тщательного и глубокого изучения.

Народ Шотландии не только создал свою государственность, но и сумел отстоять ее в трехсотлетних войнах за независимость. Почему держава Плантагенетов и их преемников на престоле Англии, одна из сильнейших в Европе, имея неоспоримое превосходство во всех отношениях, оказалась побежденной в поединке двух стран? Чем объяснить, что Шотландия, в истории которой много общего с Ирландией и Уэльсом, не подверглась вслед за ними английскому завоеванию и колонизации? Исход англо-шотландских войн выглядит неожиданным, даже удивительным, и нуждается в объяснении. Между тем в нашей стране этот период, как и вся история независимого Шотландского королевства, не только не исследован, но по существу едва затронут. В британской историографии, напротив, о средневековой Шотландии написано немало, но труды XIX — середины XX в. в большинстве устарели, а спор современных шотландских и английских авторов нередко окрашен предвзятостью и национализмом. В последние годы британские медиевисты предпочитали обращаться к тем или иным частным вопросам, и даже сейчас крупных обобщающих работ в данной области не так много. Она все еще полна неясностей и загадок.

Отечественная наука давно и плодотворно занимается английской, а в последнее время и ирландской историей, тогда как Шотландское государство почти не удостоилось внимания. То же можно сказать и о других национальных исторических школах за пределами Британии. Однако, как заметил Марк Блок, «единственно подлинная история, возможная лишь при взаимопомощи, — это всемирная история». {3} Прошлое Шотландии служит не только особым предметом исследования, но имеет и более широкое познавательное значение в сравнительно-историческом смысле. Изучение средневековой Шотландии даст возможность расширить представления о типологии феодальных отношений и развитии монархии с сословным представительством, о раннем становлении народности и росте ее самосознания.

Есть и еще одно веское обстоятельство, которое побуждает меня обратиться к истории Шотландии, — это древность и богатство русско-шотландских связей, возникших в Средние Века. Межгосударственные отношения не успели сложиться, поскольку Россия всерьез выступила на европейскую арену как раз когда Шотландия как независимая страна ее покинула, но культурные и личные связи были весьма разнообразны со времен короля Скоттов Макбета и великого князя Ярослава Мудрого вплоть до нашего столетия. Еще в XI в. монахи-скотты добрались до Киева и основали там свою общину. {4} Шотландская королева Св. Маргарет, супруга победителя Макбета Малколма III, вероятно, появилась на свет в Киеве и могла быть дочерью русской княжны. {5} Первым послом Дании на Руси в конце XV в. стал вицеканцлер Копенгагенского университета Питер Дэвидсон «de Scotia Aberdonensis» — шотландец из Эбердина. {6} Первый русский посол в Британии, вологжанин Осип Непея со своими спутниками, уцелев после кораблекрушения у мыса Киннэрдс Хед, сошел на шотландскую землю близ городка Фрэйзерборо в ноябре 1556 г. и прожил в стране более трех месяцев. {7}