Рожденная в битвах. Шотландия до конца XIV века

Яркая эпоха шотландского Просвещения XVIII — начала XIX в., — столь изобильная талантами, ознаменовалась расцветом словесности и искусств, естествознания и гуманитарных наук. Дэвид Хьюм (1711–1776), автор знаменитого «Трактата о человеческой природе» и один из самых выдающихся умов XVIII в., сказал о своей стране и своем времени: «Я полагаю, это век историков и нация историков». {16} Н. М. Карамзин считал его «совершеннейшим» из своих предшественников (с оговоркой: «Если бы не излишно чуждался Англии», — но ведь англичанином Хьюм не был!).

Уже в начале XVIII в. Эдинбургский университет учредил первую в Британии, если не в Европе, кафедру всеобщей истории. {17} В Эдинбурге и Глазго стали все чаще издаваться труды по истории Британии (Шотландии и Англии) и других стран. Для этого времени с его стремлением к универсальности характерна тесная взаимосвязь философии, литературы и истории. Хьюм написал восьмитомную историю Великобритании (1754–1762), и его примеру последовали другие известные шотландские авторы, в их числе Тобайас Смоллетт и Джеймс Макферсон. {18} Последний, сын простого фермера, сделал больше, чем кто-либо другой, для пробуждения интереса к шотландской старине и кельтскому наследию страны: в начале 1760-х гг. вышла в свет его литературная мистификация «Поэмы Оссиана», легендарного барда III в., которые вскоре покорили всю Европу от Испании до России и вызвали у современников восторженные сравнения с Шекспиром, Данте и Гомером. {19} Несмотря на вольности в переложении гэльской поэзии, «Оссиан» привлек внимание к культуре шотландцев, к их литературным памятникам.

Исторические труды Хьюма и большинства авторов его времени нередко страдали умозрительной отвлеченностью, чисто политическим изложением и объяснением событий и нескрываемым пренебрежением к «темному» Средневековью. В наименьшей мере эти недостатки свойственны величайшему из шотландских историков XVIII в., церковному деятелю и ректору Эдинбургского университета Уильяму Робертсону (1721–1793). Оставаясь изящным стилистом, он старался как можно полнее и тщательнее использовать источники, давал подробные примечания и приложения документов. Его «История Шотландии» (1759), посвященная главным образом XVI и раннему XVII в., вызвала множество подражаний и была, вероятно, лучшим опытом «национальной» истории для тех времен.

Другим важным исследовательским направлением был поиск и издание архивных рукописей, хроник и документов. Здесь заслуживают упоминания «Diplomata Scotiae» (1739) Джеймса Андерсона и «Анналы Шотландии» (1776–1779) Дэвида Далримпла — лорда Хэйлс, который отдал предпочтение именно средневековым источникам. Особенно широко публикаторская деятельность развернулась в XIX в.

Неоценимые заслуги в развитии шотландской историографии, в частности периода Средних Веков, принадлежат сэру Вальтеру Скотту (1771–1832), который, между прочим, еще при жизни стал и очень долго оставался самым любимым в России иностранным автором. Он был создателем не только романтических произведений с детальным и достоверным национальным колоритом, но и собственно исторических трудов («История Шотландии», 1829–1830), а также основателем и президентом одного из первых обществ по изучению и изданию памятников старины — Бэннатайнского клуба.

Благодаря Скотту и его соратникам к 1833 г. в Шотландии было уже четыре исторических общества (в Англии они возникли позднее). {20}

Ощутимые успехи в открытии и публикации источников подготовили почву для дальнейшего быстрого развития исторической науки в Шотландии. Первая фундаментальная история средневековой Шотландии (с 1249 по 1603 г.) была написана в 1828–1843 гг. Патриком Фрэйзером Тайтлером, который впервые подробно осветил многовековую борьбу шотландцев за независимость и подчеркнул ее освободительный, героический характер. {21} Отныне была окончательно утверждена и признана ценность изучения шотландской истории как таковой, особенно средневекового периода, который охватывал почти все время существования самостоятельного Королевства Скоттов. Последующие труды шотландских историков второй половины XIX — начала XX в. (Джона Хилла Бертона, Эндрю Лэнга, Питера Хьюма Брауна, Роберта Рэйта и др.) стали шагами вперед в хронологическом и тематическом отношении, распространившись и на эпоху раннего Средневековья, и отличались более критическим подходом к материалу источников. {22} По своим теоретическим воззрениям они в большинстве примыкали к позитивистскому направлению.

В конце XIX — начале XX в., по справедливому заключению Г. И. Зверевой, «в британской исторической науке приобрели господствующее положение теоретико-методологические установки вигско-либеральной историографии. Среди них особое место занимала унитаристская концепция образования Великобритании. Она строилась на основе идеи исторической предопределенности создания британского унитарного государства, возникшего в результате приобщения кельтских народов к достижениям английской цивилизации. Ее сторонники подчеркивали прогрессивное значение процесса англизации для “отсталых” народов “кельтских окраин”, идентифицировали понятия “Англия” и “Британия”. Влияние английской культуры на развитие Ирландии, Уэльса, Шотландии изображалось однобоко и крайне тенденциозно». Во многом верно и то, что англичане «оставляли проблематику истории Шотландии целиком “на попечение” шотландской исторической науке». {23} Но даже не порывая до поры с унитаристскими взглядами, шотландцы не мирились с уничижительным отношением к своей истории. Англо-шотландские разногласия все более углублялись и в таких общих вопросах, как образование шотландской народности и характер войн между двумя странами, и в таких частных, как оценка франко-шотландского союза. {24}

Если английские и проанглийские авторы усматривали в кельтских традициях Шотландии лишь залог ее отсталости и неизбежного слияния с более сильной и развитой монархией, то для многих шотландских историков эти традиции были источником национальной гордости и важным предметом исследования. Уильям Форбс Скин в своем труде, который он неслучайно назвал «Кельтская Шотландия» (1876–1880), впервые перенес акцент с англоязычного юго-востока страны на гэльский северо-запад с его клановым строем. {25} Вскоре у Скина появилось немало последователей.

Заметным явлением в шотландской исторической науке начала XX в. стала книга Эвана Бэррона «Шотландская война за независимость» (1-е издание, 1913), {26} вызвавшая горячие прения. Продолжая линию У. Ф. Скина, Бэррон говорил о разрыве между «кельтской» и «тевтонской» Шотландией (т.е. англизированным юго-востоком) и утверждал, что, во-первых, освободительное движение никогда бы не пришло к победе без участия гэльских областей, и, во-вторых, что как раз гэльский северо-запад вынес все тяготы войны, а Лотиан остался пассивным. Первое утверждение Бэррон доказал неопровержимо, приведя множество данных о роли горных и островных кланов в войне. Он воссоздал ход северного восстания 1297 г., которое раньше упускали из вида, собрал имена сторонников короля Роберта Брюса в 1306 г. и изучил их происхождение. Однако второй тезис Бэррона уязвим. Резкое противопоставление «тевтонского» начала «кельтскому» выглядит искусственным, поскольку Лотиан еще в начале XI в. стал неотъемлемой частью Шотландии, даже центром ее государственности, и никогда не был таким очагом сепаратизма, как, например, Гэллоуэй — юго-западное лордство с гэльским населением. Надо учесть также, что приграничный Лотиан наиболее тяжко страдал от английских вторжений, а его бурги, занятые английскими гарнизонами, служили главной опорой захватчикам. [5]