Восстание против современного мира

Что касается исторического аспекта, нужно определить временные границы, о событиях внутри которых пойдет речь. Первые силы разложения в антитрадиционном смысле ощутимо проявились между VIII и VI вв. до н. э. Такой вывод можно сделать из произошедших в этот период спорадических характерных изменений в формах общественной и духовной жизни многих народов. Таким образом, вышеупомянутый рубеж соответствует так называемым историческим временам, так как, согласно многочисленным мнениям, никакие происходившие ранее события не могут составлять объект истории: историю сменяют мифы и легенды, и, таким образом, не остается никаких точных фактов, лишь домыслы и предположения. Однако остается фактом, что, согласно традиционным учениям, вышеупомянутый период просто унаследовал последствия еще более отдаленных причин: этот период предварял критическую фазу более продолжительного цикла, известного на Востоке как «Темный век», в античном мире как «Железный век», а в северных сагах как «Век волка». [2] Как бы то ни было, в историческое время вторая и более явная фаза соотносится в Западном мире с падением Римской империи и пришествием христианства. Третья фаза началась в европейские Средние века с закатом феодального и имперского мира, достигнув решающей точки с пришествием гуманизма и Реформации. Начиная с этого периода силы, некогда действовавшие изолированно и подпольно, стали явными и направили все европейские тенденции в материальной и духовной жизни, как в личном, так и в общественном плане, вниз по наклонной, таким образом заставив сменяться фазы того явления, что мы называем «современным миром». С тех пор этот процесс стал пугающе быстрым, решительным и всеобъемлющим, формируя ужасающий поток, которому, видимо, суждено стереть с лица земли все следы иных цивилизаций, таким образом заканчивая цикл и предопределяя коллективную судьбу миллионов.

Таков исторический аспект: при этом он обладает совершенно относительным характером. Если все то, что «исторично», входит в состав того, что «современно», тогда выйти за пределы современного мира (поскольку только так можно изобличить его сущность) означает, по сути, путешествие за те границы, которые большинство людей приписывают «истории». Необходимо понять, что, идя именно в этом направлении, мы более не найдем того, что может быть втиснуто в рамки так называемой историчности. Тот факт, что достоверные исследования невозможно проводить за пределами определенного временного промежутка, не является случайным стечением обстоятельств. Его также нельзя объяснить ни простой неуверенностью в надежности источников или дат, ни недостатком следов старины. Для понимания духовного облика, типичного для всякой традиционной цивилизации, необходимо помнить об оппозиции исторических и доисторических (мифологических)времен. Это не сравнительная оппозиция, применимая к двум однородным частям определенного временного промежутка, а качественная и сущностная оппозиция между временами (или восприятием времени), разными по своей сути. [3] Традиционный человек не обладал тем же восприятием времени, что современный; он обладал над временным чувством, и в этом чувстве жили все формы его мира. Таким образом, в данной точке современные историки сталкиваются с прерванной последовательностью фактов и непонятным пробелом, за пределами которого нельзя составить сколько-нибудь определенной и значимой исторической теории. Они могут полагаться лишь на фрагментарные, поверхностные и часто противоречащие друг другу элементы —до тех пор, пока радикально не изменят свои методы и образ мышления.

На основании этих предпосылок можно сказать, что оппозиция традиционного и современного миров также носит идеальный характер. Понятия времени и историчности типичны лишь для одной составляющей этой оппозиции, в то время как другая, к которой относится все множество традиционных цивилизаций, характеризуется чувством «вне времени», а именно —ощущением контакта с метафизической реальностью, что придает ощущению времени совершенно иную, «мифологическую» форму, основанная скорее на ритме и пространстве, чем на хронологическом времени. [4] Следы этого качественно иного восприятия времени все еще существуют в виде разлагающихся остатков посреди некоторых так называемых первобытных племен. [5] Потеря этого контакта из-за иллюзии чистого течения, бега жизни, стремления, отталкивающего цель все дальше и дальше; и попадание в ловушку процесса, который не может и не стремится быть удовлетворенным какими-либо достижениями, так как он воспринимается в понятиях «истории» и «становления» —вот поистине одна из фундаментальных характеристик современного мира и предел, разделяющий две эпохи не только в историческом, но прежде всего в идеальном, метафизическом и морфологическом смысле.

Таким образом, тот факт, что цивилизации традиционного типа обнаруживаются в прошлом, становится просто случайностью: современный мир и традиционный мир могут быть рассмотрены как два универсальных типа и две априорных категории цивилизаций. Тем не менее, это случайное обстоятельство позволяет нам обоснованно заявить, что повсюду, где проявляется цивилизация, имеющая в качестве своего центра и сущности понятие времени, там мы найдем возрождение, в более или менее отличающихся формах, тех же понятий, ценностей и сил, которые определили современную эпоху в специфическом смысле этого термина. И где бы ни была обнаружена цивилизация, центр и сущность которой —сверхъестественный элемент, там мы найдем возрождение, в более или менее отличающихся формах, тех же понятий, ценностей и сил, которые определяют архаичный тип цивилизации. Это должно пролить свет на смысл наших слов о «дуализме цивилизаций» в связи с употребленными терминами («современный» и «традиционный»), а также предотвратить любые недопонимания касательно нашего «традиционализма». «Они случились не однажды, они были всегда» (ταύτα δε έγένετο, μέν ουδέ ποτέ έστι δε αεί) [6] .

Причиной всех наших ссылок на древние формы, институты и знания служит тот факт, что они являются более прозрачными символами и более ясными примерами того, что предшествует времени и истории, «вчера» и «завтра», и превосходит их. Только это может обеспечить настоящее возрождение и «новую вечную жизнь» тех, кто еще способен ее достичь. Лишь человек, способный на это, может быть совершенно бесстрашным: он сможет увидеть в судьбе современного мира не более трагичную вещь, чем появление и последующее рассеивание плотного тумана, который никоим образом не может исказить настоящее небо.

Но довольно об основном тезисе. Теперь нужно вкратце рассказать об использованном методе.

Нет необходимости ссылаться на то, что позже будет сказано о происхождении, пределах и значении современных «знаний», чтобы продемонстрировать, как низко мы ценим все то, что в последнее время считается «исторической наукой» в области древних религий, институтов и традиций; замечаний выше вполне достаточно. Мы имеем в виду, что не хотим иметь ничего общего с таким порядком вещей, как и со всем прочим, что происходит из современного образа мышления. Более того, мы рассматриваем так называемый «научный» и «позитивный» взгляд, со всеми его пустыми притязаниями на компетентность и монополию, как в лучшем случае проявление невежества. Мы говорим «в лучшем случае»: нельзя отрицать, что результатом тщательных исследований «ученых» в различных областях будет полезный (хотя и сырой) материал, который часто необходим тем, у кого нет доступа к другим источникам информации, а также времени или намерений посвящать себя сбору и исследованию нужных сведений из других областей. И в то же время мы придерживаемся мнения, что каким бы образом «исторические» и «научные» методы современного человека ни применялись к изучению традиционных цивилизаций, кроме грубого аспекта следов и свидетельств, результатом почти всегда будут искажения, уничтожающие дух, ограничивающие и видоизменяющие содержание предмета, и ведущие исследователей по слепым аллеям оправданий, создаваемым предубеждениями современного образа мышления по мере того, как он разрушает и утверждает себя в каждой области. Очень редко это уничтожение и искажение является случайным: оно почти всегда происходит, пусть даже косвенно, из скрытых влияний и предположений, которые «ученые», принимая во внимание их образ мышления, узнают последними.