Чайная роза

В этот момент из ванной донесся жуткий вой, похожий на кошачий концерт:

И пить будем, и гулять будем,

А смерть придет, помирать будем!

— Что это? — испуганно спросила Мадди.

— Сими и Майкл поют, — засмеялся Ник. — Аж жуть берет, правда?

Едва он собрался высказать Мадди свое мнение о рисунке, как дверь квартиры открылась и с грохотом захлопнулась. В коридоре послышались чьи-то быстрые, решительные шаги.

— Майкл! — крикнула Фиона, державшая в руках большой железный совок.

Мадди и Ник ошарашенно посмотрели друг на друга.

— Что тебе? Я занят! — донеслось из ванной.

— Это ты оставил пакет с корицей на крышке ящика с чаем? Теперь чай воняет! Пятьдесят фунтов коту под хвост!

— Не входи, Фиона, я голый! — крикнул Сими. — Ты увидишь мою письку!

— Ох, Сими, никого твоя писька не интересует. Немедленно прекрати горланить эти кабацкие песни!

— Тут всегда так шумно? — хихикнув, спросила Мадди.

— Это еще что! Два дня назад Сими прыгал на канапе и проломил его. Вот тогда действительно был шум. Настоящий фейерверк.

В комнату вошла Мэри с чашкой мясного бульона, и Мадди взяла Нелл у Ника, чтобы он мог поесть.

— Чтобы выпил все до капли, — сказала Мэри. — А потом съешь что-нибудь твердое. Немного картофельного пюре с подливкой.

Она ушла. Через несколько секунд из ванной пулей выскочил голый и мокрый Сими, за которым гнался Майкл. Прошло еще немного времени, и Фиона принесла поднос с чаем.

— Привет, Мадди. Как продвигается дело с чайной коробкой? — Она не стала дожидаться ответа и продолжила, обращаясь к обоим сразу: — Попробуйте этот чай, ладно? И скажите, что вы о нем думаете. Майкл оставил на ящике с чаем большой пакет корицы. Я думала, дядя испортил его, но теперь вижу, что он изобрел совершенно новый продукт — ароматизированные чаи. Только представьте себе! Для этого можно использовать ваниль, гвоздику и даже сухие апельсиновые корки.

— По-моему, очень вкусно, — ответил Ник.

— Это чудесно! — пропела Мадди и взяла вторую чашку.

Кто-то позвонил в дверь.

— Иду! — услышали они крик Мэри. Фиона села у спинки кровати Ника, сняла ботинки и подобрала под себя ноги. Пока они обсуждали другие ароматизаторы, в дверь заглянул Нат.

— Как себя чувствует наш пациент? — весело спросил он.

— Очень хорошо, — ответил Ник.

— Я возвращался от заказчика, увидел киоск и купил газету. Может, вы тоже захотите почитать… Привет, Фи. Привет, Мад. — Он подошел к кровати и поцеловал жену. — Что это так вкусно пахнет?

Фиона, вдохновленная своей последней идеей, начала объяснять. Нат идею одобрил, и они с Мадди начали придумывать название новому товару. Переодевшийся Сими с мокрыми волосами, зачесанными назад, принес книжку с картинками и забрался на колени к сестре. Звонок прозвучал опять. Майкл пошел открывать, ворча, что его квартира превратилась в Центральный вокзал.

Все болтали одновременно и пили чай с корицей, когда на пороге появился доктор Экхардт с черным саквояжем в руке. Он обвел комнату взглядом, а потом произнес:

— Кажется, я рекомендовал больному тишину и покой.

Они пристыженно умолкли.

— Сими, нам пора, — сказала Фиона брату.

— Почему? Я хочу сказку!

— Позже. Ника должен осмотреть доктор и полечить его.

— Поцеловать там, где у него бо-бо?

Фиона фыркнула. То же самое сделали Нат, Мадди и Ник. Но сердитый взгляд Экхардта заставил всех удалиться. Доктор закрыл за ними дверь, осмотрел пациента, долго выслушивал его сердце, щупал живот, разглядывал пальцы рук и ног. А потом сказал, что Ник выздоравливает быстрее, чем он ожидал.

— Отличная новость! — обрадовался Сомс. — Это что, действие лекарства?

Экхардт пожал плечами:

— Сомневаюсь. Смех, комфорт, хороший уход… все это куда более сильные лекарства, чем те, которые могу предложить я. Однако постельный режим продолжается. Можно несколько раз в день гулять по квартире, но это максимум. Если чувствуете, что можете есть твердую пищу, ешьте. А что касается всего остального… — он кивнул на дверь, — то, похоже, у специалистов из той комнаты все под рукой. Это ваши родные?

— Нет, они мои… — Ник осекся. Он подумал об отце, который швырнул его в стену. Подумал о матери и сестрах, которые после его отъезда в Нью-Йорк не прислали ему ни одного письма. Подумал о Мэри, которая так нежно прикасалась к нему. О Сими, Майкле, Айене и Алеке. Подумал о Фионе, которую любил больше всех на свете, широко улыбнулся и сказал: — Да, доктор Эк, это мои родные.

Глава тридцать седьмая

— Черт побери, Мэри! От кого это? — спросила Фиона, пытаясь подсчитать количество алых роз. Розы стояли всюду — в вазах на столах, в кувшинах на подоконниках, на каминной полке, на комоде и в ведрах на полу.

— Не знаю! Их принесли час назад. Я хотела сказать вам с Майклом, но вы были заняты, поэтому я велела посыльному, чтобы он отнес их наверх, а потом поставила в воду. Их сотни две, не меньше… Ох, чуть не забыла! Там есть конверт…

Фиона посмотрела на имя.

— Это… Майклу? — не веря своим глазам, спросила она. — Кто мог прислать ему все эти розы? — Девушка была заинтригована и испытывала чувство зависти. Ей никто не присылал две сотни роз.

— Оранжерейные цветы, — неодобрительно сказал Алек, осмотрев лепестки.

Сими держал длинный черенок, как удочку, и щекотал лепестками нос Нелл, заставляя малышку хихикать.

— Фиона! — крикнул из коридора Майкл.

— Я здесь! — откликнулась она.

— Ключ от магазина у тебя? Не могу найти… Иисусе! Откуда столько цветов? Твоя лошадь выиграла скачки?

— Нет. Ты ничего не хочешь нам рассказать?

— Рассказать вам?

— Вот. — Она протянула ему конверт. — Это тебе.

— Что? — Он схватил конверт со своим именем, вскрыл его и присвистнул. — Ничего себе! Типичный тронутый, у которого слишком много денег. Посылает четыре тысячи роз там, где достаточно букета тюльпанов.

— Кто их прислал? — спросила Фиона.

— Что значит «тронутый»? — поинтересовался Сими.

— Неважно, Сими… Дядя Майкл, кто их послал?

— Уильям Макклейн.

Фиона подняла бровь:

— Серьезно? Понятия не имела, что у вас такие отношения…

— Фиона, ты будешь смеяться, но он прислал цветы не мне, а тебе.

Девушка широко раскрыла глаза.

— Мне он прислал только карточку. Хочет пригласить тебя в субботу в «Дельмонико», но сначала спрашивает у меня разрешения. Пишет, что цветы — небольшой знак его восхищения. Пишет, что…

— Дай сюда! — Она выхватила карточку.

— Что там, детка? Что там написано? — с жадным любопытством спросила Мэри.

Девушка прочитала вслух:

«Дорогой мистер Финнеган!

С вашего согласия я хотел бы в субботу вечером пригласить вашу племянницу на ужин в „Дельмонико“. Я заеду за ней в семь вечера. Столик заказан на восемь. Доставлю ее домой к полуночи. Пожалуйста, попросите свою племянницу принять эти розы как небольшой знак моего восхищения. Жду вашего ответа.

С уважением, Уильям Робертсон Макклейн».

Она прижала карточку к груди.

— Ох, Фиона, как интересно! — ахнула Мэри. — Надо же, сам Уильям Макклейн, ни больше ни меньше!

Он хотел видеть ее! А она хотела видеть его. Это значило, что он думал о ней.

Пошёл в цветочный магазин, выбрал алые розы — правда, слишком много — и прислал ей, потому что помнил, что она их любит… Счастье Фионы не имело границ. Как приятно, что кто-то — да нет, мужчина — хотел доставить ей удовольствие.

— «Дельмонико» — шикарное место, да, Мэри? — Глаза Фионы сияли. — Что я надену?

— Нужно будет пройтись по магазинам. Как-нибудь во второй половине дня, когда в бакалее затишье, ты потихоньку улизнешь, я поручу Нелл Алеку, мы отправимся на Шестую авеню и купим тебе платье.

Майкл грозно посмотрел на Мэри; было видно, что ее энтузиазм ему не по душе.