Брачный сезон, или Эксперименты с женой

Угощаться рыбой с пивом.

- Сенечка-а! - Мария с умильной миной наблюдала за тем, как я ем. - А ты про машинку-то не наврал? Тебе эта толстуха деньги за постой отдала?

- Я никогда не вру, - веско пророкотал я. - Запомни, никогда!

Я прошел в прихожую и сунул руку во внутренний карман пальто. Денег не было!!! Я покрылся холодным потом и проверил еще раз. Пусто!!!

- Ты что-то ищешь, доро... Сенечка? - наивно спросила мадам Еписеева.

- Тут... у меня... лежали, - еле вымолвил я.

- Это я покопалась, не волнуйся, - просто сказала Маша и почесала спину.

Ну что ты будешь делать с этими женщинами! Покопалась! Я набычился, прошествовал на кухню и строгим голосом осведомился:

- Там на твою "машинку" хватит?

Мадам Еписеева восторженно затрясла кудряшками.

"А то я добавлю", - хотел сказать я, но сдержался и поцеловал жену в накрашенные губы.

- Ты знаешь, у меня новость, - сказала она, высвободившись. - Я с работы уволилась...

- Что?!

- Лариска вон давно уж не работает. - Маша обиженно надулась. - Одни солярии, массажи да бассейны. Чем я хуже?

Торговать я был больше не в силах. Да и девушка Елена уехала: кто же у меня купит очередную партию нижнего белья? Разве что взять в гимназии еще пару часов какого-нибудь предмета? О моем потайном преферансе Мария не знает. А что еще я могу попросить у Хренова? Ничего!!!

- Может, по-твоему, и мне на рынок податься?! Как Витальке? недовольно спросил я.

- А почему бы и нет? Все лучше, чем на рыбалку-то мотаться, невозмутимо ответила Мария и прижалась ко мне всем телом.

- Не забывай, что я учитель! - отпарировал я. - К тому же твоего обалдуя никакими рынками не прокормишь. А еще в солярий его води. Он и так весь черный.

- Да ты что! Володьку не прокормишь?! - обиделась мадам Еписеева. Ему ж, кроме мотоцикла, ничего и не надо. Никаких соляриев. Он еще когда маленький был - два яичка по рупь пять съест, а два по рупь тридцать - уже не может!

- Не знаю, не знаю, - с сомнением проговорил я. - Теперь он, по-моему, двумя яичками вряд ли обойдется.

- Точно тебе говорю, - ласково подтвердила Мария. - Ну хочешь, я с Хреновым поговорю? Он тебе сверхурочных подбросит...

Возмутиться я не успел, так как Мария впилась в мои губы хищным и не слишком искренним поцелуем.

- Я уж с Игорем как-нибудь сам, - просипел я. - Но имей в виду, Мария, - добавил я взволнованно, - я сделаю это вовсе не ради твоего хулиганистого отпрыска! Ради тебя!

Мадам Еписеева потупилась.

- И что вы с Володькой не поделили? Он ведь добрый и наивный, совсем как ты!

Знала бы ты, что это наивное дитя выделывает, когда ты на работе. Но теперь с этим покончено! Раз и навсегда. Матушка проследит за возлюбленным чадом. В перерывах между солярием и бассейном!

- Когда он был совсем крохой, - умильно продолжала Мария, - у нас кошка жила. Так ее вдруг что-то раздуло...

- Может, оставим эти гадости? - предложил я.

- Да это я только так, для примера. - Она повела плечами. - Так вот, значит, раздуло ее, а Вовик всем своим дружкам по котеночку пообещал. Вот месяц проходит, другой. К Володьке-то и пристают: где котята обещанные? А кошка сдулась и даже отощала как-то...

- Ну хватит! - взмолился я.

- Немного осталось. Ну а Вовик и говорит: это, дескать, не котята были, а газы...

Мария захохотала так, что у нее выступили слезы. Меня же эта душещипательная история нисколько не впечатлила.

- Ну ладно, так и быть. Поговорю я с Хреновым...

Мадам Еписеева с визгом бросилась мне на шею и покрыла мое лицо быстрыми, мелкими поцелуями.

"Ласковые они, все-таки, женщины, когда с ними душа в душу", растроганно подумал я.

Теперь надо изобрести новый гимназический предмет. И заинтересовать Игоря.

Глава 53

Не продается вдохновенье...

- И ты туда же!!! Отвечай, откуда у тебя в комнате эта гадость?! Мужик проснулся?!

Меня передернуло от дикого крика в коридоре. Что это значит - "мужик проснулся"? Тут не то что мужик - мертвый олень проснется. За окном разгорался весенний день. Воробьи, которые еще вчера сидели нахохленные на ветке, сегодня весело гадили на теснящиеся у подъезда автомобили. Любой фенолог сказал бы, что скоро май. А вдохновленный ими (фенологом и маем) поэт не преминул бы заметить что-нибудь о ночных соловьях.

- Я ТЕБЯ спрашиваю или нет?! - продолжала надрываться мадам Еписеева.

В ответ что-то невразумительно булькало.

Я извлек ноги из-под теплого одеяла и сунул их в тапочки. На цыпочках подкрался к двери и осторожно выглянул из комнаты. Моим глазам предстала совершенно невероятная картина. Посреди коридора, понурив вихрастую голову, топтался хулиган Еписеев. Перед ним бесновалась Мария. Она то и дело выкрикивала: "Я тебя спрашиваю?!" - и трясла у еписеевского носа огромным бежевым лифчиком, который вполне сгодился бы для рекордсменки-буренки. Лифчик раскачивался из стороны в сторону, позвякивая тяжелыми застежками.

"Что-то в последнее время меня слишком часто преследует этот предмет туалета , - подумал я и двинулся к ванной комнате.

- Сеня! - воззвала мадам Елисеева. - Ты у нас педагог! Ты мужчина, наконец! Врежь ты этому щенку! Я уже всю руку об него отбила!

В доказательство она потрясла красной ладошкой. Еписеев исподлобья взглянул на меня и сделал попытку приблизиться к своему мотоциклу. Маша заметила его маневр.

- Куд-да?!! - корабельной сиреной взвыла она. - Ты сначала ответь, откуда у тебя ЭТО?!

- Да не мое оно, не мое, - проворчал Елисеев и злорадно глянул на меня: ну, мол, сейчас и тебе достанется на орехи. - Ты лучше у своего Кириллыча спроси...

- Я т-те дам сейчас Кириллыча, я т-те дам! - Мария принялась хлестать лифчиком по хулиганским щекам. - Ну ты подумай, Сень, - завершив экзекуцию, жена уставилась на меня, - захожу я в комнату, мальчика разбудить, и вижу в углу вот это! - Она потрясла бежевой тряпицей перед моим носом. Я инстинктивно сжался. - Ну! Откуда это, я спрашиваю?! Откуда?!

О! Я-то прекрасно знал откуда! Наверняка лифчик выпал из Елениных тюков и баулов. Когда мы в спешке покидали квартиру. По-человечески мне было жаль беднягу Еписеева. Однако воспоминания о его проделках и издевательствах взяли верх. Я решил не признаваться.