Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки (СИ)

- Почему я не удивлен твоему визиту, Локруа?

- И почему? - несколько наглым тоном откликнулся Патрик, сокращая расстояние.

Он отбросил сумку на стол, и сам приземлился на парту, стоявшую прямо напротив учителя. При этом ещё совершенно бесцеремонно закинул ноги на край учительского стола. Патрик в своём поступке не видел ничего особенного. Да, он будет вести себя нагло с этим человеком, потому как Кингстон лучшего отношения не заслужил.

- Туфли чистые? - поинтересовался Томас миролюбиво.

- Чище, чем мысли и поступки некоторых, - отозвался Локруа.

- Некоторых?

В голосе Кингстона проскальзывало недоумение. По актерскому мастерству ему без промедления можно было ставить отлично. В лице Томаса Кингстона мировой кинематограф потерял гениального актера, способного с блеском исполнить любую роль, будь то заботливый герой-любовник или же абсолютно беспринципный герой.

- Ваши.

- Мои поступки, значит, - протянул мужчина.

- Именно, - кивнул Локруа.

- И что с ними не так?

- У вас и хочу спросить.

- А именно?

- Именно? - Патрик изогнул губы в ехидной ухмылке. Спрыгнув со стола, он подошел близко-близко к столу Кингстона, нагнулся, ухватил учителя за галстук и прошипел по-змеиному. - Какого хрена вы лезете к Алексии? Рождество... Сегодняшний день... И она снова в слезах. Оставьте её в покое, или я вас с лица земли сотру.

-Ты?

- Я.

- Мне казалось, маленькие детки не способны на решительные поступки.

- Если по вашим меркам я - маленький ребенок, то, получается, Алексия тоже. Какие следует сделать выводы? К маленьким детям приставать нельзя, иначе начнутся проблемы с законом. Вы этого не знали, мистер Кингстон?

Патрик всё же соизволил выпустить вещь учителя из рук. Слишком высок был соблазн затянуть узел потуже и ненароком придушить мерзкого собеседника.

- Знал.

- И?

- И ничего. Доказательств у вас всё равно нет. А словам никто не поверит. Ведь известно, что Алексия относилась ко мне не слишком хорошо. Быть может, она меня оклеветала специально, чтобы поссорить с матерью.

- Разумеется, - проникновенным голосом произнес Патрик. - Естественно, так всё и было. Кто бы сомневался, только не я. И синяки на теле она сама себе поставила, и платье сама рвала. И сегодня просто так заплакала, из-за того, что настроение вдруг испортилось. Настораживает лишь то, что она заплакала после разговора с вами.

- Стыдно стало за свой поступок?

- Неужели? И что за поступок?

- Предположим, она сама ко мне приставала? Сама повисла у меня на шее, и это я ей отказал. Она обиделась и решила отомстить столь примитивным способом. Взяла и обвинила меня в домогательствах.

Локруа засмеялся.

- Чушь.

- Почему? Ты веришь ей потому, что она тебе нравится. И некий рыцарский кодекс подсказывает тебе, что единственное правильное решение принять точку зрения своей девушки. Её друзья - твои друзья. Её враги - твои враги. Не так ли?

- Нет, не так.

- То есть, мои доводы прошли мимо твоих ушей?

- Зачем вам это, мистер Кингстон? - спросил Локруа, вновь садясь на парту.

- Что именно?

- Вы знаете. И не делайте вид, что не догадываетесь. Не поверю.

- И всё-таки?

- Зачем вы портите Алексии жизнь?

- Ты ошибаешься. Я хочу сделать её счастливой.

- Интересно, как? Доведя до сумасшествия?

- Нет. Подведя к мысли, что ей будет лучше со мной, нежели с кем-то другим.

- Значит, я не ошибся, - произнес Патрик, как можно спокойнее. - Вы, действительно, имеете виды на Алексию.

- И уже давно.

- И почему же раньше не решались действовать?

- Раньше она не давала поводов для ревности.

- Да? - вскинул брови Локруа. - Неужели?

- Тебе не кажется, что тобой она даже не увлечена? Просто использует, чтобы вызвать у меня ревность.

- Нет, - честно ответил школьник. - Я знаю, что Алексия меня любит.

Разумеется, случались иногда в его жизни моменты, когда душу подтачивал червячок сомнения, но упаднические настроения быстро улетучивались. Алексия любит его. Он знал это, наверняка. Он научился отличать любовь истинную от любви выдуманной, и потому в правдивости слов Алексии не сомневался. Да, именно с ней каждая минуту, как маленькая жизнь, а без нее, как маленькая смерть. Почти зависимость друг от друга. Когда никто другой не нужен.

- Или тебе так кажется?

- Чего вы хотите добиться своими словами?

- Хочу, чтобы ты бросил Хейворт.

- А иначе?

- Пока не придумал. Но обязательно придумаю, - вновь ухмыльнулся Кингстон.

И Локруа вновь сжал кулаки, мысленно представляя, как кулак впечатывается в ненавистное лицо, и слышен хруст костей. По лицу врага течет кровь, а он вновь и вновь бьёт, стараясь стереть эту паршивую ухмылку, этот мерзкий оскал. Такой насмешливый, оставляющий гадкий осадок в душе.

- То есть, подводите меня к мысли, что миром это противостояние не разрешить?

- Почему же? Я уже назвал возможный вариант. Мы можем даже не начинать боевые действия, если ты откажешься от Хейворт.

- Ни за что, - вкрадчиво произнес Патрик. - Этого вы от меня точно не дождётесь. Я не брошу Алексию. Никогда.

- И уже заранее начинаешь покупать её внимание...

- В каком смысле?

- Тот ключик, что висит у неё на шее? Сколько он стоит?

- Какая разница? - удивился Патрик.

- Да можешь не отвечать. Я и так знаю цену. Несколько десятков тысяч евро. Не так ли? Не простая безделушка, а коллекционная вещь.

- Не имейте дурной привычки - считать чужие деньги, - процедил Локруа сквозь зубы.

- Но я же не ошибся? Это, действительно, коллекционная вещь?

- Да. Но я не вижу ничего предосудительного в таком подарке. По вашему я должен был преподнести Алексии коробку просроченного шоколада и оправдаться словами: "Дорог не подарок, а внимание?". Так?

- Не передергивай.

- Я лишь предположил, - пожал плечами Патрик.

- При этом попытался меня унизить.

- А вы дарите своим девушкам просроченный шоколад? - вновь усмехнулся Локруа. - Простите, не знал. В следующий раз буду избирательнее в выборе примеров, чтобы ненароком не задеть тонкие струны вашей души.

- Я не дарю девушкам просроченный шоколад.

- Тогда не вижу проблемы.

- Ты откровенно нарываешься на грубость.

- Ничего подобного, - замахал руками Патрик. - Я всего лишь пытаюсь соответствовать своему собеседнику. Разве это так плохо? Да, я понимаю, вы старше, а потому считаете, что, несомненно, умнее меня. Ни в коем случае, не оспариваю ваше право старшинства. Естественно, у вас за плечами большой жизненный опыт. И всё-то вы знаете, и во всем разбираетесь, не то, что я. Но, возможно, я удивлю вас... Не всегда количество прожитых лет соизмеримо с умственными способностями. Можно и в сорок лет оставаться идиотом, а можно в двадцать неплохо разбираться в жизни и с блеском выходить из многих ситуаций.

- И снова откровенное издевательство.

- Вам сорок лет? - вновь изобразил удивление Локруа. - Отлично выглядите, должен сказать.

- Мне не сорок.

- В таком случае, не воспринимайте все мои слова на свой счёт. Я говорю в общем. Абстрактно, не приводя конкретных примеров.

- Локруа, а чего ты от меня добиваешься?

- Пытаюсь добиться откровенного признания.

- О чём?

- Чего мне ждать от вас? Мы же соперники, правильно?

- Допустим, - кивнул Кингстон. - Но в таком случае, ты мог бы догадаться, что я не стану открывать перед тобой все карты. Мне нет резона это делать. Если ты будешь знать все мои возможные ходы, я проиграю. Нужен эффект внезапности.

- При этом сами говорите, что я ребенок, - протянул Локруа. - А детей обижать нельзя. Иначе придут разозленные родители, и всё с ног на голову поставят.

- Родители? А как же решение проблемы по-мужски, по-взрослому? Ты втянешь в наше противостояние своих родителей?

- Я этого не говорил. Выразился образно. Разумеется, я не стану прибегать к их помощи. Но лишь до тех пор, пока не посчитаю нужным. Это игра на любовь, а любовь мало отличается от войны. Здесь хороши любые методы.