Blue Strawberry (СИ)

Кто же знал тогда, что с появлением в странном городке Каракура, спокойный уклад ее будничных дней под «прикрытием» станет резко меняться и заставлять жалеть о роковом решении буквально на каждом шагу.

Для начала, здесь жила Арисава Татсуки, которая прекрасно знала Ичиго еще с ранних лет. Озвучивать столь серьезной и рациональной девушке всю абсурдность своего поступка было сложно и даже стыдно, но Арисава, к удивлению Ичиго, неожиданно встала на ее сторону и твердо пообещала сохранить секрет. Но именно Татсуки познакомила ее позже с несчастной Иноуэ Орихиме, опрометчиво влюбившейся в человека, который ни при каких обстоятельствах не смог бы ответить на ее чувства. Посмотрев лишь однажды в преданно-боготворившие ее серые глаза, Куросаки впервые почувствовала угрызения совести за свой казавшийся невинным «маскарад». Похоже, в реальности это было необдуманное эгоистичное решение, предрекавшее скорую боль не только окружающим ее людям, но и вполне заслуженное падение самой Ичиго…

Жизнь без промедления и жалости вела ее к этому, закружив в вихре немыслимых и стремительно развивавшихся событий. Встреча с Рукией. Пробуждение сил синигами. Не прекращавшаяся борьба с пустыми. Вторжение в Общество душ. Бой с капитаном Кучики… И самое невероятное: противостояние и последующее сотрудничество с квинси, которым оказался ни кто иной, как Исида Урюу, отвергнутый ею нареченный, а теперь верный друг, прилипший намертво к ее компании…

Совсем не мужское сердце Ичиго сжалось от раскаяния. Столько событий. Столько людей. Столько чувств. Столько обязательств. А у нее просто не было возможностей остановиться и кардинально повернуть время вспять.

====== VI. ПЛЮШЕВЫЙ ДРУГ: СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЕ МГНОВЕНИЯ ВОИНА ======

Иссин обомлел, входя на кухню: как же он соскучился по этой картине! За одним столом собрались все его любимые девочки, одетые в цветастые юката и выглядевшие непривычно мило и так по-детски. Он залюбовался. Такие разные, но непременно похожие на его горячо любимую жену, которая оставила в каждой из них частичку себя: в Ичиго – теплые глаза, в Юзу – цветущую улыбку, в Карин – гордо вздернутый носик.

– Ичиго, не надевай больше платье, – произнесла последняя, завидев оторопевшего в дверях отца, – а то ты рискуешь свести с ума Иссина.

– О, Карин! – залился слезами доктор Куросаки. – Почему ты не зовешь меня «папочка», как прежде? – Он приник лбом к висевшему на стене огромному портрету покойной жены. – Моя дорогая Масаки, ну, почему наши девочки так не любят меня?!

Юзу усмехнулась и, расставляя на столе блюда для завтрака, ласково произнесла:

– Папочка, ну, что ты такое говоришь. Мы все тебя просто обожаем!

– Ах, Юзу! – подскочил тот к ней и крепко-крепко обнял за плечи.

Затем он потрепал за щеку недовольную Карин и только протянул руку взлохматить макушку Ичиго, как получил крепкий удар кулаком в челюсть.

– Только попробуй дотронуться до меня, извращенец! – прошипела та.

– О, Масаки!.. – жалобно проскулил Иссин. – Ичиго и впрямь все больше становится похожей на мужчину. Ну, почему? Почему моя старшая девочка не хочет проявить хоть капельку нежности к своему отцу?..

– Потому что ты достал ее, – философски заметила Карин. – У Клубнички-тян полно проблем и без озабоченного папаши! Чего только одна Орихиме стоит – так бы и съела «братика», если бы он оказался тем, кого она так обожает.

– Завались, Кар-рин, – предупреждающе прорычала Ичиго, старательно скрывая боль дрогнувшего от воспоминаний сердца.

Иноуэ. Пропала. Айзен. Арранкары. Уэко Мундо. Неделя. Надо вернуть…

– Юзу, – обратилась она к сестре, – ты не могла бы сегодня подстричь меня снова?

Иссин, уже уминавший за обе щеки самый вкусный завтрак в мире, со слезами взмолился:

– Ну, И-и-ичи, тебе так идут длинные волосы…

– Знаю, – коротко бросила она и отвернулась к окну. – Но они подходят для Ичиго-девочки, но не для Куросаки-куна… С ними моя угрюмая мина все равно превращается в «миленькое девичье личико», выдавая мигом все секреты.

– Возможно, с ними пора распрощаться, сестричка? – Юзу сжала ладонь Ичиго.

– Нет. Не сейчас, – отрицательно покачала та головой. «Вот верну Иноуэ из Уэко Мундо и тогда… Тогда, возможно, я расскажу всем всю правду, а пока…» – Воин не может себе позволить этого, – устало протянула Ичиго.

– Так ты, что, с кем-то сражаешься?! – ткнул в нее пальцем старший Куросаки и, вскочив с места, подозрительно и требовательно посмотрел на заливающуюся краской старшую дочь.

Карин с силой треснула Иссина ложкой по лбу, избавляя Ичиго от необходимости что-то отвечать совершенно ничего не знающему о ее синигамских делах отцу.

– Отвяжись ты от нее! – Не обращая внимания на стон Иссина, Карин попеняла ему: – Сам же своими тренировками сделал из нее универсального солдата!

Ичиго хмыкнула, но с благодарностью посмотрела на младшую сестру. Какие бы споры не возникали меж ними, она, как и Юзу, понимала и поддерживала ее, в том числе, и в решении ничего не рассказывать о мире синигами и пустых их и без того свихнувшемуся на голову отцу.

– И все же, Юзу, подстрижешь меня?

– Конечно, братик… Ой, – рассмеялась она звонким смехом, – сестричка, я хотела сказать. Раз Рукии-тян нет дома, мы ведь можем не скрываться, так?

– Да, – кивнула Ичиго и посмотрела на складки своего юката на коленях. Редкая возможность выпадала ей вот так, запросто, походить по дому в женской одежде. С тех пор, как Рукия обосновалась у них, Ичиго вынуждена была постоянно контролировать себя и своих родных по части «прикрытия».

– А, кстати, куда это она подевалась? – поинтересовалась Карин.

Ичиго сглотнула, вспоминая неприятный исход событий недельной давности. Ей никогда не забыть те испуганно-преданные лица Рукии и Ренджи, преклонивших колени перед мощью и авторитетом появившегося капитана Кучики.

– Ее неожиданно забрал к себе старший брат. – Между бровей Куросаки пролегла хмурая морщинка. – Какие-то семейные дела…

Она замяла разговор. Говорить о потере таких блестящих союзников, как Кучики Рукия и Абарай Ренджи, было трудно, особенно в столь важном и опасном деле, как спасение Иноуэ из лап Айзена. Сколько времени они трое вместе? Сколько силы и запала было в их собственных сердцах, а они продолжали пресмыкаться перед этим… заносчивым Бьякуей!

«Чертов аристократ», – мысленно выругалась Ичиго, попутно отмечая кардинальную перемену своих чувств к этому человеку по сравнению с ночными грезами. Наверняка, все дело в изнурительных тренировках Йоруичи… и ее странных неуместных воспоминаниях о несносном «малыше Бьякуе». Вот только неуместных ли? Неужели кошка о чем-то догадывалась?

«Чертов аристократ? Что? Решила плясать от обратного?! – скрипнул язвительный голос Хичиго в голове, а затем и его безумный смех. – Смотри, не потеряй бдительности, снежная королева, а то я не стану медлить, чтобы захватить твое тело!»

«Заткнись уже, а!» – приказала ему Ичиго и недовольно поджала губы.

Вместо того, чтобы договориться с Зангетсу и своим Пустым перед путешествием в Уэко Мундо, она вновь и вновь пререкалась с ними. Похоже, с этими двумя они так никогда и не сойдутся характерами, несмотря на то, что все вместе – одно целое и в жизни, и за ее пределами. И если старик Зангетсу просто игнорировал Ичиго-человека в Мире живых, всецело отдаваясь заботе и тренировкам Ичиго-синигами, то проклятый Пустой упорно совал нос во все дела своей хозяйки. Более того, он не просто знал о ней все, вплоть до самых мельчайших подробностей и сокровеннейших мыслей, но и всегда пользовался этим против самой же Ичиго, доставляя ей неудобство и боль, а себе – садистское удовлетворение.

Старшая Куросаки рассеянно поднялась из-за стола и отправилась к себе.

«Ой, обиделась уже! Ты посмотри… – поерничал Пустой. – А ведь завтра тебе в дорогу, так что выбрось этого недотрогу из головы!»

«Выброси… Как будто это так легко сделать», – подумала Ичиго. Стоило только его имени возникнуть в памяти, как все клятвы презирать и ненавидеть капитана Шестого отряда улетучивались, точно рассветная дымка. Ичиго взглянула на себя в зеркало. Огненные прядки закрутились на кончиках и обрамили лицо, делая его привлекательным. Пускай Ичиго и не годилась в подметки первым красавицам Сейрейтея, но ее, несомненно, можно было бы назвать симпатичной и даже обаятельной, когда ее губы – вот так – украшала улыбка.