Чёрный лёд, белые лилии (СИ)

― Классно, ― кивнула Таня, снова углубляясь в конспекты и поедая картошку. Помнить бы ещё, кто такая тётя Валя и что за дочка у неё.

― Ей очень нравится. Говорит, интересно и не так уж сложно. Стипендию большую платят, кормят её там, одевают, ну и Санкт-Петербург ― город очень красивый…

― Ты что, хочешь сплавить меня в академию связи?

― Нет. Нет, конечно, ― слишком быстро поправилась мама. ― Я не хочу даже что-то тебе советовать, просто, может быть, ты подумаешь об этом? Не самая плохая профессия. Военные в наше время получают прилично, плюс ещё квартира, всякие льготы.

Положение в семье было сложным ― Таня не могла не согласиться с этим. Четыре ребёнка, отца нет, мама ― врач. Трёхкомнатная квартира, с которой она ни за что на свете не хотела расставаться, требовала денег и на ремонт, и на ЖКХ. Если Вика и Рита ещё донашивали вещи за Таней и друг за другом, то Диме нужно было их покупать. Требовались деньги на различные пособия в школу. В связи с поступлением в институт всякие подработки Таня забросила, и курсы тоже оплачивала мама.

Положение, несомненно, было не лучшим, но в академию связи?.. Да вообще в военный институт? Это же бред чистой воды. Да, удобно: государство будет содержать её, бесплатно одевать и кормить, да и жить она будет в институте, но…

Мама всегда говорила, что она росла творческим ребёнком: много рисовала, пела, очень любила читать, закончила музыкальную школу, училась в художественной, но не доучилась всего год. Да и сама Таня чувствовала тягу к искусству. Культурология ― вот поприще, где она сможет раскрыть себя. Тем более, если поступит в МГУ.

― Мам, я понимаю, что сейчас сложно, ― осторожно начала она, ― но я поступлю в институт, снова начну работать, дела пойдут в гору. Просто это всё… военное ― это же вообще не моё.

― Я понимаю, ― согласилась мама. ― Я, если честно, сама тебя не могу представить в форме. Поступай так, как считаешь нужным, я просто хотела, чтобы ты подумала. Так что мне сказать тёте Вале? Она могла бы…

― Нет, ― улыбнулась Таня. ― Армия и я ― это абсурд.

Предупредив Марка, она выскочила за дверь КПП и сразу же увидела семью. Они стояли поодаль и занимались тем, чем занимались всегда ― ссорились. Дима и Вика, судя по недовольным крикам, не могли поделить мороженое, мама пыталась разнять их, а Рита, закатив глаза, надув губы и сделав вид «как вы все мне надоели», смотрела в сторону. Таня не виделась с ними целый год и сейчас весело прыснула, наблюдая привычную картину.

― Таня! ― первой заметила её мама. ― Виктория, немедленно отцепись от него.

Но последнее замечание было ненужным: взвизгнув и оттолкнув мороженое, сестра бросилась к Тане и обняла её, едва не сбив с ног. За ней подбежал Димка, подошла Рита (правда, в объятия не кинулась), а потом и мама, придерживая одной рукой чемодан, а другой ― заброшенное мороженое.

― Как я по вам соскучилась, ― говорила Таня, целуя всех по очереди. ― Мам, всё у вас нормально?

― Да, просто вдруг решили сорваться и тебя проведать, ― сказала мама, обнимая её.

Таня сокрушённо вздохнула: тёмные круги под мамиными глазами стали только больше, лицо ― худей.

― И где вы живёте? Чемодан даже не оставили.

― Ну… мы пока не нашли себе ничего. С вокзала ― сюда, ― виновато улыбнулась мама.

И где их селить? Гостиницы были непомерно дорогими, но не в училище же?

― Простите, я подслушал, ― раздался за Таниной спиной низкий голос Радугина. ― Подполковник Радугин Сергей Сергеевич, Танин преподаватель.

― Очень приятно, ― кивнула мама. ― Дарья Сергеевна.

― Соловьёва, я хотел напомнить про полы. Они ждут тебя вечером, ― он кивнул ей, а потом обратился к маме: ― Я пока живу здесь, в общежитии, и квартира пустует. В одной из комнат ремонт, но, если он вас не смутит, вы вполне можете остаться там на какое-то время.

Спасибо тебе, Господи, за то, что на свете существуют такие люди. Мама колебалась, но Таня, решительно кивнув, тут же согласилась, поблагодарив Радугина, а потом, получив на руки ключи, потащила семью по указанному адресу: мелкий дождь лил, не переставая, а зонтов у них не было.

Вика и Дима бежали впереди, непрерывно выкрикивая что-то и по очереди облизывая мороженое, Рита, вставив наушник от старого плеера в ухо и недовольно кривясь, шагала сзади, а Таня шла с мамой, помогая везти чемодан. Говорила мама много и о разном: в Уфе ей обещали хорошее место в госпитале, ребят государство должно будет устроить в школу и дать им всем неплохую квартиру. Раиса Григорьевна (и кто это?..) уже переехала и очень довольна.

― Не хочу я уезжать, ― призналась мама, пожимая плечами.

― Почему? В Москве не бомбят, но всё-таки небезопасно, слишком близко к границе.

― Знаю, поэтому и еду. Из-за детей, ведь им ещё жить да жить. Ну так и ты мой ребёнок, ― улыбнулась она, как-то болезненно пожав плечами. ― Я виновата.

Таня знала, что она заговорит об этом рано или поздно.

― Перестань, ни в чём ты не виновата, ― раздражённо фыркнула она.

Таня сама решила попробовать поступить после того, как мамину зарплату той весной урезали примерно наполовину. Просто поняла: они не потянут. Собрала вещи, необходимые документы, уехала в Петербург и неожиданно поступила в десантное училище, несмотря на огромный конкурс.

О войне она не думала, как не думали все. Напряжённость в отношениях России и Штатов была всегда. Да, в последние годы она обострилась, но Третья Мировая казалась абсурдом. Началась она вечером двадцатого мая, когда в общежитие, наконец, провели нормальную горячую воду. Таня тогда ещё хотела позвонить маме, но связь исчезла. Попробовала написать Рите ВК, но интернета не было. Он так и не появился.

Когда они открывали торт, втихомолку привезённый кому-то из девчонок, в кубрик ввалилась Мымра, бледная и растрёпанная.

― Построение на плацу через пять минут, ― едва выговорила она им, прячущим еду. ― Война, девочки.

― Мама, ты не знала, и никто не знал, ― продолжила Таня, пожав плечами. ― И хватит наконец себя мучить этим.

Квартира Радугина была недалеко от училища, на Площади Восстания. Просторная, светлая, пусть и почти без мебели, она вызвала целый поток восторженных восклицаний Вики и Димки. Они тут же принялись бегать по комнатам, сшибая всё на своём пути. Мама понесла чемодан в наиболее жилую комнату с кроватью и раскладушкой, а Таня устало опустилась на табуретку в прихожей, сняв промокшую шинель и повесив её просушиваться. Рядом села Рита, вынув, наконец, наушник.

― Ну как ты? ― поинтересовалась она, видимо, больше из вежливости, но Таня ответила вполне дружелюбно:

― Пойдёт. Хватает вам стипендии моей? Как вы вообще? Мама как?

― Нормально, ― ответила на всё разом Рита.― Эти двое оболтусов, правда, приносят кучу проблем. Дима вон подрался недавно, маму вызывали.

― Ну, он же мальчик, ― пожала плечами Таня. Они помолчали.

С Ритой им всегда было непросто. Когда двенадцать лет назад дядя и тётя разбились на машине, мама привела домой троих детей. Вика и Димка были ещё грудными и ничего не помнили, а Рите тогда уже стукнуло три. Она помнила маму и папу, чуждалась незнакомую ей тётю Дашу и её дочку, пятилетнюю Таню.

Потом, конечно, они все привыкли. Таня любила Риту, и Рита, хоть и ворчала, и нудела, Таню тоже по-своему любила. И всё-таки иногда они чувствовали себя совсем чужими.

― Вообще ничего нового не скачать, ― недовольно прошипела Рита, убирая плеер в сумку. ― Долбаный интернет, знала бы, хоть заранее загрузила.

― Хорошо, что хоть плеер работает, ― заметила Таня, прикрывая глаза.

Рите всегда было непросто в их семье.

― Поедем в какую-то дыру, ― ворчала Рита, зло расчёсывая мокрые волосы. ― И чего в Москве не сидится. Уфа! Там же вообще ничего, это у чёрта на куличиках.

Рите всегда было непросто. Но, слушая её, Таня начинала злиться.

― Послушай, ― начала она максимально спокойно, оборачиваясь к сестре. ― Тебе уже пятнадцать, ты самая старшая из детей. Ты видишь, как устаёт мама и что вообще происходит.