Останови моё безумие (СИ)

Я придумала имя для ребёнка ещё в кардиологической клинике, спустя полуторачасовое обследование, через которое мне пришлось пройти из-за случившегося со мной прямо на улице обморока, о котором к счастью Влад ничего не знает и не узнает. Тогда, мне непременно захотелось, чтобы в имени нашего малыша переплетались имена его родителей, бесконечно любящих друг друга, невзирая на все существующие и воздвигаемые преграды. Захотелось, чтобы наш сын соединил нас до конца, скрепил невидимой нитью, которую не может разорвать даже Господь.

− Пусть будет по-твоему, − только и сказал мой любимый, легко соглашаясь, а затем в последний раз приобнял меня за талию, перед тем, как нам нужно было вернуться в дом, из которого ещё не доносилось голосов его обитателей, но, бесспорно, рассвет успел встретить и их.

Я счастливо улыбалась, идя позади своего ангела-хранителя, шаг в шаг и крепко сцепляла выскальзывавшие из его руки свои пальцы с его. Это случилось на крыльце, за полсекунды до открытия входной двери:

− В следующий раз. − Его шёпот обжёг мою щеку, а затем губы капризно прихватили мою холодную мочку, пленяя не только маленький кусочек кожи, но и всё тело, заставляя возжелать его с непреодолимой силой, так, что из головы совершенно вылетел наш спор, и я просто окаменела на месте.

Я сбежала в свою комнату, как только мы оказались в прихожей, даже не взглянув на своего соблазнителя и проигнорировав его победную усмешку.

Позже за столом в гостиной, когда я заняла своё привычное место, рядом с братом, уже одетая в относительно нормальную одежду, почувствовала, как отголосок тех предательских мурашек у входной двери стремительно высвобождается из-под контроля моей воли и растекается по моей коже.

Я вздрагиваю, и это не остаётся незамеченным от маниакально-навязчивых карих глаз цвета тёплого коньяка без малейшего сострадания, не охлажденного жалкими кубиками льда.

− Мира, передай мне, пожалуйста, солонку, − слышу голос матери.

Реагирую на автомате:

− Вот, мама.

− Спасибо, дорогая. − Что нужно было ответить?

− Не за что? − неуверенно, вопросительно, обнажающе беззащитно в глазах своего мучителя промахиваюсь с ответом. Впрочем, говорю я настолько тихо, что остаюсь услышанной только тем, кем услышанной быть не хочу из-за распространяющейся по телу слабости.

Я пытаюсь отвлечься на разговор сестры с отцом, действительно стараюсь и у меня даже получается ухватить обрывки рассказа.

−… потрясающий… пляж, мы загорали… напролет,… а песок… такой прохладный…

Я начинаю нервничать ещё сильнее, не вовремя посетившей меня мысли о пустынном пляже и единственном желанном спутнике − Владе. Я слышу собственный вздох, и запихиваю ещё одну порцию яичницы себе в рот, набивая его тем самым до отказа, так, что трудно прожевать и невозможно проглотить.

− Вкусно? − раздаётся насмешливый голос сбоку, и я активно качаю головой, боясь посмотреть в ту сторону, чтобы не показывать своего красного как чили лица, и раздутых, как от пчелиного укуса щёк, рта, еле сдерживающего всю ту пищу, которую я туда успела запихнуть.

− Правильно. Тебе сейчас нужно больше кушать. − Влад говорит только со мной, говорит очень определённо, но наш дуэт неожиданно оборачивается в трио.

− Почему это? − Лиза выказывает ненужную мне заботу, совершенно не затрагивающую интонации её голоса, но её любопытство удовлетворяется не мной.

− Мира провела какое-то время в больнице, перед самым вашим приездом. − Я, наконец, избавляюсь от преследующего меня желания раздеть Влада немедленно и от непомещающейся во рту еды, глотая всё и сразу, больно раздражая горло, а затем запиваю всё апельсиновым соком.

− Ох! Неужели? − вырывается у сестры.

Я бы могла в подтверждение слов брата закивать утвердительно, но мне самой этот жест кажется смешным, и я просто удаляюсь из-за стола со своей тарелкой.

Все члены моей семьи продолжают ещё некоторое время просвещать мою сестру и её мужа Анатолия о моих приключениях в стенах клиники, а затем все благополучно возвращаются в продолжение обсуждения отдыха на Мальдивах.

Тётя Таня ушла ещё до того, как все успели собраться внизу, поэтому эта территория в доме сейчас оказывается в полном моём распоряжении. Я подхожу к раковине и открываю воду, намыливая тарелку, пока её очень резко не выхватывают их моих рук.

− Что ты делаешь? − вскидываюсь на Влада, так бесшумно оказавшегося за моей спиной.

− В доме есть, кому мыть посуду. − Он выглядит непреклонным, а тон его серьёзным, отчего мне хочется рассмеяться ещё сильнее.

− Тётя Таня уже ушла, и я в состоянии справиться с одной тарелкой.

− Нет, − слишком категорично, чтобы я отступила.

− Влаад… − Но чтобы доказать мне, что не шутит, он принимается смывать пену с тарелки самостоятельно, а потом ополаскивает и мою чашку. От вида его вымывающим посуду меня захлестывает новым потоком желания избавить его от одежды, но довольствуясь малым, я лишь обнимаю его со спины.

− Мы уходим. − Бросает Влад, резко перекрывая воду и высвобождаясь из моих рук.

− Хорошо, − повинуюсь я, даже не посвященная в его планы.

Уже добравшись до своей спальни, мой мозг заработал более-менее рационально и идея заявить родным, что мы с Владом хотим провести первый день Нового года только вдвоём, вне стен этого дома, совершенно наедине с абсолютной чёткостью предстаёт неудачной, провальной, критической. И я решаю позвонить брату. (Мы часто пользовались мобильной связью, находясь дома в соседних помещениях, однажды от невыносимого томления испробовав этот небольшой трюк при родных, никак не желавших оставить в покое хотя бы одного из нас, мы тогда проговорили с Владом больше трёх часов кряду, начиная с самого возвышенного и опускаясь до всяких непристойностей).

Влад, по-видимому, находился рядом с Лизой и Анатолием, их голоса раздавались шумовым фоном при нашем разговоре.

− Влад? − я говорю очень тихо, будто именно в этот момент меня могут подслушать и разоблачить мои мысли.

− Да, я слушаю вас Павел Дмитриевич.

«Это с работы, я на минутку», − слышу я отговорку брата для родных.

− Мы не можем уйти сейчас, − продолжаю, − Никто не поймёт, − я говорю убедительно для брата, а сама мечтаю лишь о том, чтобы сбежать и остаться с ним наедине, не важно где, просто, чтобы можно было раствориться в его объятиях и громко прокричать, что ОН − МОЙ!

− Хорошо Павел Дмитриевич, я постараюсь, − я слышу его разочарованный вздох, адресованный складывающейся ситуации, но кажется неожиданно приводящий его к решению нашей проблемы. − Мне тоже жаль, что вы не можете провести это время с семьёй, но раз встречу нельзя отложить на завтра, ничего не поделаешь. Да, я буду на месте через полчаса. До скорого.

Я ещё несколько секунд слушаю продолжительные гудки нашего разъединения и усиленно пытаюсь придумать вариант побега для себя. В голову ничего не приходит, время, будто замерло вместе со мной заторможенной девушкой, сползая с кровати на мягкий ковёр.

− Моя девочка научилась пользоваться телефоном, − поддевает меня игривый голос Влада, неведомо как оказавшийся на полу, рядом со мной. Он говорит предельно тихо, и забирает из моих рук потухший мобильный, а я надуваю губы, уязвлённая его поддразниваниями. − Иди сюда, − я вздрагиваю, это небезопасно, − я закрыл дверь, − ощущая меня насквозь, бормочет брат. Обвиваю его шею руками, жалуясь:

− Я ничего не смогла придумать. Что же мне теперь делать?

− Глупышка моя, − я дёргаюсь, обижаясь такому обращению, но только крепче прижимаюсь к Владу. Если бы он знал, как на самом деле, меня мало волнует, что мы не одни в доме. − Я всё устроил. Ты едешь со мной.

− Что? − я отодвигаюсь ненамного, только чтобы посмотреть в его лицо, но рук не отрываю, беременность делает меня удивительно зависимой от его прикосновений, или же сказывается отсутствие близости между нами уже больше недели.

− Ты едешь на свидание с Максом. − Это заявление выбивает воздух из моих лёгких и отбрасывает меня от брата на непреодолимое расстояние в тридцать сантиметров.