Моя вторая мама. Том 1

– Я с тобой, не волнуйся, постарайся успокоиться.

Джина с Хансом собрались ехать в ресторан, когда неожиданно появился Фелипе.

– Нам с вами необходимо поговорить, – запыхавшись произнес он. – Стойте!

– Ты опять? – угрожающе спросила Джина.

– Я не собираюсь устраивать сцен. Просто нам действительно надо поговорить, – успокаивающе протянул к ней руку адвокат.

– Не будь идиотом, – серьезно бросила девушка. – Нам не о чем говорить.

– Я не позволю вам обижать Джину, – вмешался немец.

– Я предлагаю поговорить спокойно, – сказал Фелипе, хлопая того по плечу.

– О чем? – спросила Джина.

– О нас, Ханс. Мы с Джиной любим друг друга. Вы должны это понять, пока все не зашло слишком далеко.

– Уходи, Фелипе, – сказала Джина. – Мы собрались развлекаться, и я не в том настроении, чтобы выслушивать твои глупости. Я тебя не люблю. Я потеряла из-за тебя свои лучшие годы…

– Да, да, да, – насмешливо кивал головой адвокат.

– …и теперь хочу наверстать упущенное, – закончила девушка.

Фелипе в ответ рассмеялся, но тут же посерьезнел и обратился к Хансу:

– Послушайте, сеньор… Джина будет очень тосковать на чужбине, вы просто ее не знаете.

– А тебе какое дело! – прервала его Джина. – я очень счастлива, что у меня будет такой муж.

Фелипе вздохнул и мрачно произнес:

– Ну, что ж… Я сделал все что мог. Теперь пеняй на себя.

Джина отвернулась, закрыв глаза. Она чувствовала себя ужасно.

Приехала «скорая». Врач осмотрел Игнасио, и санитары понесли его на носилках к машине.

– Как он, доктор? – спросила Мария.

Врач покачал головой.

– Положение серьезное. Но будем надеяться на лучшее.

Мария заплакала.

– Не волнуйтесь, сеньора, – сказал медик. – Мы сделаем все, что нужно.

Даниэла обняла ее.

– Мы с вами, Мария. Не бойтесь, все обойдется.

– И все это по вине Марсело! – с отчаянием произнесла несчастная женщина.

В больницу поехали все вместе. Скоро Игнасио уже лежал в палате интенсивной терапии, опутанный какими-то трубками. Тут же суетились врачи. Мария наклонилась к постели мужа и тихо сказала ему:

– Мне надо идти, Игнасио, прости.

Тот с трудом прошептал в ответ:

– Не уходи, мамочка. Побудь со мной в мои последние минуты.

– Не говори так, ты не умрешь.

Моника с Даниэлой стояли поодаль. Девочка плакала и спрашивала:

– Начо ведь не умрет, правда?

– Нет, Моника, Господь не допустит этого, – утешала ее Даниэла. – Врачи вылечат его, и все будет хорошо.

– Так же мне говорили про мамочку, а она умерла, – печально сказала девочка.

Даниэла посмотрела на Хуана Антонио и отошла в сторону. Ей самой хотелось плакать, но она не позволяла себе этого. Хуан Антонио погладил дочь по голове. Она прижалась к нему.

– Я знаю, что умираю, – говорил между тем Игнасио. – Мне очень плохо.

– Не говори так, – рыдала Мария. – Господь поможет тебе.

– Почему Марсело сделал это? Почему? – сказал, задыхаясь, Игнасио.

– Не знаю, папочка.

– Я был очень счастлив с тобой, Мария, – произнес Игнасио, протягивая к жене руку. – Да благословит тебя Господь.

– Филокаин, шестьсот миллиграммов, – говорил врач.

– Готово, – отвечала медсестра.

– Лефомин, – продолжал доктор. – Допепенил, двадцать пять…

– Успокойся, – сказала Мария мужу, – доктора знают, что делают, все будет хорошо.

– Зря мы взяли с собой Монику, – покачал головой Хуан Антонио.

– Я так не думаю, – не согласилась Даниэла. – Мы все одна семья и должны быть вместе не только в радости, но и в горькие минуты.

Хуан Антонио согласно кивнул.

– Ну что? – спросил он Марию, которая встала и отошла от кровати больного.

Та вытирала слезы и тихо сказала:

– Он умирает.

Не выдержав, она снова заплакала.

– Мой Игнасио умирает! И все из-за нашего сына! Господи, почему ты так нас наказываешь?

Дора шла по улице вся в слезах. Прохожие толкали ее, но она не замечала этого. Вдруг кто-то схватил ее за руку. Это была Мелина.

– Что с тобой, Дорита. Неужели тебя выгнали с новой работы?

– Нет, крестная, если бы дело было в этом! – покачала головой девушка. – Все гораздо хуже.

– Бог мой, что еще стряслось? – женщина положила ей руки на плечи и заглянула в глаза. – Скажи мне!

Дора трясла головой и отказывалась говорить. Но Мелина была настойчивой.

– Не знаю, что мне делать, крестная. Я так дорого плачу за свои ошибки.

– Не пугай меня, скажи в чем дело? – нахмурилась Мелина.

– Я беременна, – еле слышно произнесла Дора. Крестная охнула и перекрестилась:

– Пресвятая Дева! Только этого и не хватало!

– Я жду ребенка от того человека, который обманул меня. – И Дора зарыдала сильнее прежнего.

Мелина жалостливо глядела на нее, закусив губу. «Беда никогда не приходит одна», – думала она.

Утром Ханс пришел к Джине на работу и застал ее в слезах. Только что у нее был Фелипе. Он снова пытался уговорить девушку остаться в Мексике. Случилось невероятное: гордый адвокат умолял Джину, стоя на коленях. Ушел он ни с чем, но Джина и сама была в отчаянии. Собственное упрямство не давало ей устроить свою жизнь так, как ей хотелось бы больше всего на свете. Она с ужасом понимала, что теперь отлет в Германию становится неотвратимым. Но Хансу она ничего не говорила.

– Ты опять плачешь? – озабоченно спросил немец.

– Я столько лет проработала в этой комнате! Мне жаль бросать ее.

– А у меня сюрприз! – сказал Ханс, доставая что-то из кармана.

– Что это?

– Билеты на самолет. Мехико – Франкфурт, первый класс.

– Когда мы летим? – с замирающим сердцем спросила девушка.

– В субботу.

Эти слова прозвучали для Джины, как судебный приговор.

Вечером они поехали к Мендесам. Джина не знала, что произошло и была потрясена, увидев в доме траур.

– Игнасио только что умер в больнице от инфаркта, – шепнула ей Даниэла.

Мария в полубесчувственном состоянии лежала на диване. Моника была тут же. Девочка плакала.

– Ну почему все, кого я люблю, умирают? – говорила она.

– Какая трагедия! – сказал Ханс.

– Мария, сделать вам кофе? – спросила Джина.

– Нет, не надо, – слабо ответила та.

Но Джине вдруг показалось, что траур в этом доме – по ней. Она так и не нашла в себе силы отказаться от перелета в Европу. Но сердце ее было здесь.

Глава 37

Заходящее солнце косыми лучами освещало большие стекла окон клиники доктора Каррансы. В приемной перед кабинетом доктора сидела Долорес, нервно похрустывая суставами пальцев. Наконец, Ракель вышла от врача. Долорес взглянула на ее сияющее лицо и все поняла.

– Я же тебе говорила, – ворковала Долорес, беря Ракель под руку. – У меня дар прорицательницы. А что? Работай я экстрасенсом, я бы заработала кучу денег.

– Я так счастлива, Долорес, – не переставая улыбаться, сказала Ракель. – У меня будет ребенок… ребенок от Мануэля.

– А у меня – внук! Только пусть он будет похож на тебя, – Долорес с гордостью оглядела невестку. – Я ничего не хочу сказать, но Мануэль пошел в отца. Тот тоже не блистал красотой. Зато мы с тобой красавицы!

– Когда доктор Карранса мне сказал, что я в положении, я его чуть не расцеловала, – призналась Ракель.

– Ну что ты! Если бы ты его поцеловала, бедняга рухнул бы на пол как сноп и никогда бы уже не оправился от потрясения, а он нам еще пригодится… Как врач, конечно, – рассмеялась Долорес.

Долорес быстро домчала Ракель до дома на своем рычащем мотоцикле.

– Слушай, – сказала она, снимая шлем и ставя мотоцикл у входа, – я думаю расквитаться с Мануэлем за то, что он мне ничего не сказал, когда вы поженились.