Уходя, оставляйте записку (СИ)

Оторвавшись друг от друга, мы поднялись со скамейки, и пошли в квартиру.

— Вначале поешь или в душ? — спросила я.

— Поем, уж очень проголодался.

Я разогрела ужин. Дав ему спокойно поесть, я рассказала, что делала всю неделю в подробностях.

— Вроде сегодня ничего не делала, а устала так, словно мешки таскала, еще и бабушка перегрузила сегодня. И так голова кругом идет от всего, что твориться вокруг меня.

— А что она тебе говорила? — спросил Матвей.

Я вкратце рассказала ему, о том, что у мамы есть сын, но она от него отказалась двадцать с лишним лет назад.

— Мда-а-а, весело тут тебе без меня было. — Протянул Матвей, сонным голосом.

— Да, уж. Давай спать, я вижу, ты не спал? Кстати чего так долго ехал, ты же должен был днем быть?

— Та, на одной станции стояли часа три, ловили каких-то мошенников. Вроде, как аферисты. По очереди втирались в доверие богатым людям, одиноким, в основном, и обворовали их. В полиции решили, что именно сегодня они должны были ехать в том же поезде, что и я. Но их, естественно не было. Вот и стояли, ждали, пока обыщут весь поезд. Вдруг я под кроватью кого-то прячу. Бред, как обычно. Пойду в душ, спасибо за ужин, ты умничка. — Поцеловав меня в щеку, Матвей направился в ванную.

Спустя минут двадцать он вышел из ванной в одном полотенце. По его обнаженному торсу стекали капельки воды. Я, домыв посуду, повернулась к нему. И провела рукой по груди. Он обнял меня за талию и притянул к себе. Его губы были настойчивы и жадно меня целовали. Моя футболка была снята в ту же секунду. Я прижалась к нему еще ближе. Почувствовав, что он уже возбужден, положила его руку себе на грудь. Тонко, почти прозрачно намекая, что хочу его. Он слегка прикусил мочку уха, я застонала. Вдруг раздался звонок сотового Матвея.

— Подожди, я отвечу, — произнес Матвей, отстраняясь от меня.

— Может, не будем отвечать?

— Я быстро, вдруг это важно.

Матвей пошел в коридор, я услышала, как он разговаривает с каким-то Александром Петровичем. Спустя пару минут Матвей оделся и, сказав «мне нужно пройтись», вышел, хлопнув входной дверью. Я осталось стоять, как вкопанная, в одних спортивных штанах и лифчике. Пока я, глупо хлопая ресницами, Я же пошла в ванную, умылась, что бы прийти в чувство, и пошла на поиски телефона. Набрала Матвея. Где-то в глубине квартиры раздался звонок. Черт! Какого оставлять телефон дома? Что происходит? Кто такой этот Александр Петрович, и что он мог такого сказать, что Матвей буквально вылетел из квартиры? Походив из угла в угол, я села в гостиной, включила телевизор. Я дождусь его, как бы поздно он не пришел. Не на ту напал…

В час ночи открылась дверь, я слышала, как Матвей тихо прошел по коридору. Я вышла из комнаты, включила свет в холле, заставив Матвея резко повернуться.

— Я думал, ты уже спишь. — Невинно произнес он.

— Не дождешься! Я слишком зла, что бы уснуть! Если ты мне сейчас же не расскажешь, что происходит, можешь собирать вещи! Я не потерплю вранья.

— Вероника, успокойся. Хорошо давай поговорим. Только можно мне пройти в комнату?

— Иди! — милостиво разрешила я, пропуская его. — Начинай, я внимательно тебя слушаю. И если твой рассказ, покажется мне не правдоподобным, можешь быть свободен! Кто такой Петрович, и что он тебе сказал? Ты сбежал, ничего не объяснив, это, по-твоему, нормально?

Это тот самый полковник, к которому я ездил. Он мне помог в одном деле…. но я бы не хотел пока ничего говорить, мне нужен мой ноут, там вся информация, что Александр Петрович мне прислал. Я просмотрю ее и все тебе объясню, если сам хоть что то пойму.

— А сам ты, что не можешь сказать? Это как-то связанно с Брестом? Может у тебя там девка какая-то появилась, а ты мне про полковника заливаешь? — несла я чушь, слабо соображая, что говорю.

— Сядь, не стой над душой и прекрати орать, я это терпеть, не намерен! — Вспылил Матвей.

— Какой, бл…ь нежный! Не намерен — вон дверь! — Взорвалась я окончательно. Какое право он имеет, так со мной разговаривать! Сам черт знает, где неделю пропадал, ничего не может рассказать, великие тайны, видите ли, у него! Уходит, шастает где-то часами, еще и указывает, что мне делать в моей квартире!

— Как пожелаешь! — тихо, слишком тихо проговорил Матвей. Встал с кресла, взял свой телефон, оделся. — Вещи заберу завтра.

Он ушел! Я опустилась на пол, и залилась нервным смехом. Потом рыдала, долго, со вкусов. Взяла телефон и набрала номер, все равно, что поздно.

— Да? — сонно ответили в трубку

— Мне херово, приезжай, пожалуйста!

— Через сорок минут буду.

— Что у тебя случилось? Ну и видок у тебя? — произнесла моя добрая подруга, как только зашла в квартиру. Белка, а именно ей я позвонила, была единственным необременённым человеком родителями и парнем, из всех моих подруг.

Я тут же начала плакать и взахлеб рассказывать, что произошло. Естественно во всем обвиняя Матвея. Что бы успокоить меня Леська обняв меня, повела в комнату, усадила на диван и, выслушав мой рассказ, спросила:

— У тебя есть, что выпить?

Я кивнула и сказала ей, где находиться бар с выпивкой.

— Ничего себе выбор, да ты алкоголик, мать! — посмотрев на две бутылки мартини, две — виски и еще несколько видов водки, коньяка и одну бутылку Бейлиса, Белка выбрала мартини. — С него-то и начнем!

После выпитой бутылки и банки оливок, которые нашлись в моем холодильнике, и наших рассказов о том, какие мужики херовые, мы начали засыпать. Но тут дикий крик Леси вывел меня из объятий Морфея.

— Чего ты орешь?

— А чего оно так пищит? — указывая на стол, спросила Леська. На столике стоял Матвея ноутбук. И как я его раньше не заметила? Оказывается, он был включен, и сейчас пришло сообщение на почту. Именно этого звука и резкого включения экрана испугалась моя собутыльница.

— А давай посмотрим, что там? — предложила отчаянная Леся.

— Ну, не знаю… — засомневалась я.

— Давай, мы осторожно, он ничего не узнает. Может это то письмо от неизвестного полковника.

Вот, что делает с девушками алкоголь. Как можно открыть письмо, а потом сказать, что ничего не трогали? Но я поддалась Лесе.

Спустя два часа я сидела абсолютно трезвая и до боли в глазах вчитывалась в письмо, присланное на почту Матвея раз десятый. Леся мирно похрапывала рядом.

— Господи не может быть! — как в бреду повторяла я, вот что было в письме:

«Кому: Вершинину Матвею.

От кого: Терехова Александра.

Тема: Документы об усыновлении.

Здравствуй, Матвей. Извини, что не смог встретиться с тобой. Мне жена сказал, что ты приезжал в пятницу. У меня внеочередная командировка. В общем, я не любитель писать длинные письма, поэтому прикрепляю файлы по твоему вопросу: поискам матери. Документы это с твоего детского дома. Там все еще работает тот же директор, что и двадцать пять лет назад. Мои люди поговорили с ним, он признался, что в 1990 году к ним в детдом привезли ребенка в возрасте трех лет. Мои ребята показали фото, сделанное твоей приемной матерью, директор сказал, что это и есть ты. Но фамилия и имя у тебя были другие. Человека, который привел тебя, он запомнил хорошо, по рубцу на шее. Этот человек не хотел называть своей фамилии, но пришлось написать твое, хотя пообещали, что не будут разглашать его. Звали тебя Сосновский Михаил Сергеевич, 1988 г.р. Рожден в 5-м городском роддоме г. Бреста. Удачных поисков, если тебе это все еще необходимо».

К письму прилагались: свидетельство о рождении и документы по усыновлению маленького Михаила, который стал Вершинином Матвеем Александровичем, матерью которого являлась Вершинина Анастасия.

Сосновская — девичья фамилия моей матери. Не верю я в такие совпадения! Нужно срочно лететь к матери. Отец может всего и не знать…. бабушка не скажет, а дед… этот человек противен мне! Мама — единственный человек, который в состоянии объяснить мне, что все это значит! Надеюсь, она будет более адекватной, чем в прошлую нашу встречу.