Останови моё безумие (СИ)

− Не беспокойся малыш, я не оставлю тебя без подарка, − заверяю сестрёнку, поддевая, потому что уверен, что она беспокоится отнюдь не о своём подарке.

− Уммм... − соскальзывает с темы и крепче прижимается ко мне Мира, усиливая наше объятие. − Не называй меня так, теперь. − Я удивлен, поэтому вынужденно приподнимаю лицо возлюбленной сестры за капризный подбородок и прежде чем удостоиться её осмысленного взгляда, разглядываю это безмятежное лицо с совершенными чертами и лениво опущенными веками. Мира словно усмехаясь надо мной, позволяет удерживать своё лицо, упирается в мою грудь двумя маленькими кулачками и не собирается открывать своих глаз. Медленно, очень медленно её губы, словно украдкой, поистине воровато растягиваются в улыбке, и только после этого она без спешки одаривает меня благостью лицезреть всю красоту ивовой коры в бездонной глубине карих глаз.

− У тебя есть другой малыш, поэтому меня ты больше не будешь так называть.

Её ответ больше, чем пояснение − это наш первый раз, когда вслух произнесено кабалистическое заклинание: «У нас будет малыш».

Мира начинает улыбаться еще счастливее, а я как плохо заведённая детская игрушка начинаю активно качать головой − придурковато кивая по четыре маха в секунду. Глаза мои перебегают от одной черточки на лице сестры к другой: я силюсь высмотреть в нём новое выражение и поражаюсь тому, что нахожу, нахожу целое скерцо красок.

− Я люблю тебя, − шепчу ей в волосы и крепче прижимаю к себе податливое тело.

И мы вновь замолкаем на целую вечность, в обоюдном желании продлить эту вечность для нас двоих. Не целуемся и не ласкаем друг друга, ограничиваясь невесомыми поглаживаниями и лихорадочно сбивающимися на объятия, обертываниями рук вокруг друг друга − сейчас этого достаточно, чтобы ощутить нашу полноценность, первые ростки зарождения маленькой семьи.

− Нас ждут? − Вопрос Миры в этой заволакивающей тишине, не доступной для вторжения извне гудения визжащих и скрежещущих тормозов, проносящихся мимо автомобилей, карканья воронов и шума ветра, сливается скорее с этой непрекращающейся какофонией звука по ту сторону нашего единения, чем раздаётся в маленьком, обособленном мирке двух счастливых грешников.

− Да, − глубже зарываюсь в шелковых прядях, чтобы полнее ощутить её аромат, преодолевая преграду из смешения запахов, не её.

− Нам пора, − голос кажется настойчивым, но я улавливаю лишь слабые интонации, уговаривающие меня остаться здесь подольше.

− Да, − снова.

− Влад, мама с папой переживают, наверное. − Это убедительный довод, но не заставляющий меня сдвинуться и отдать Миру в объятия кресла, отрывая её от себя.

− Угхму, − перехожу на лепет, и Мира пробует отстраниться от меня.

− Ты засыпаешь! − в голосе возмущение напополам с весёлостью и я, наконец, отдаляю лицо сестры со своей груди, заглядывая в искрящиеся глаза.

− Просто поцелуй меня, − это звучит как приказ, но я умею, и вымолить у неё такую незначительную милость.

Мира словно ожидала моей просьбы, с нетерпением приближает свои губы − уже приоткрытые и ждущие пленения её сладкого язычка, к моим − бессовестно ухмыляющимся своему превосходству губам.

Недолго.

− Попроси… как… следует… − она нагло едва касается уголка моего рта, из которого вырывается разочарованный вздох, слишком громкий, чтобы быть присущим победителю и я показываю сестре свое умение − умолять.

− Пожалуйста… − второй выдох застревает в горле каменной глыбой, а воздух, напоенный углекислотой отправляется назад в лёгкие, потому что Мира меня целует. Ей хватает этого кроткого «пожалуйста» чтобы начать страстный поцелуй. Теперь она полностью отдаётся моей власти, и я целую её, нет, пожираю её губы.

Недавняя и столь благодатная тишина канет в лету под натиском стонов и рыков, попеременно наполняющих тесный автомобиль.

Я соскучился.

Невероятно и яростно тосковал по ней.

Это приятно безбоязненно поддерживать её за талию, крепко и настойчиво, когда три пары глаз устремлены в нашу сторону: неприлично прикрываться слабостью и болезненностью Миры, но кощунственно не воспользоваться крохотной возможностью хотя бы погрезить о раскрытии нашей тайны. Тайны, которая наполняет нас обоих счастьем и полноценностью, но сделает несчастными и ущербными остальных.

− Что-то вы задержались? − первое, что спросил отец, прикрывая за нами входную дверь.

− Я бы хотела немного отдохнуть до ужина, − прервала мой ответ сестра.

− Хорошо, − только и ответил я, подмигивая отцу, что мы с ним можем поговорить позже. И не обращая внимания ни на кого, я повёл Миру в её комнату. За последние несколько дней, а если быть до конца честным перед самим собой, то за последние несколько недель я стал наглее и совсем бессовестно выказывал притязания на полную оккупацию свободного времени Миры.

Я закрыл дверь на ключ, осознавая, что в коридоре оставались мои родные, несомненно, слышавшие двойной поворот в замке и поэтому Мира, высвободилась из моих объятий, и сразу же поставила мне в вину эту беспардонность.

− Ты сошёл с ума!

− Уже давно, − победно вскинув голову, открыто заявил, снова приглашая её в свои объятия.

Мира выглядела недовольной и рассерженной, но немедленно вернулась на своё место − в моих руках. Она тяжко вздохнула, кладя голову мне на грудь и почти неосознанно просовывая ладонь мне под рубашку. В конце концов, нельзя было прямо сейчас снова возиться с этим злосчастным замком, гремя ключами внутри.

− Ничего страшного не произошло, возможно, мы готовим совместный подарок родным или… − я не закончил, потому что поспешность вопроса сестры заставила меня рассмеяться.

− Или, Влад? Или? − со смешинками в глазах она смотрела прямо в мои, такие же смеющиеся глаза с собственным ответом на этот вопрос, теперь понравившимся мне больше собственного предположения. Я крепче сжал свою девочку, слегка приподнимая её к своему лицу для поцелуя.

− Или… или занимаемся любовью, − хрипло прошептал я. Вздох, сорвавшийся с её губ вынудил меня отказаться от идеи с поцелуем, потому что её капризно оттопыренная нижняя губа выдвинула требование немедленно её прикусить.

− Прекрати,… пожалуйста, − с усилием попросила Мира, когда увлекшись, я начал с упоением посасывать её губы поочередно, долго и мучительно, восхитительно и неповторимо.

− Я невозможно соскучился, − всё же отрываясь от её влекущих губ, но, не отдаляясь от них полностью, прохрипел скребущие сердце слова.

− Хочу тебя… − одновременно и, отвечая и игнорируя моё признание, провокационно объявила эта невообразимая девушка.

− Убить? Убить меня хочешь? − крепче сжимая Миру, не спрашивал, а утверждал этой колдунье. С минуту смотрел в её горящие глаза, едва выдерживая без поцелуев и более страстных прикосновений, неожиданно даже для себя отстранился от неё сначала на шаг, а затем и на целую пропасть в метр.

− Боже Мира! Мне надо уйти отсюда! − мой взгляд метался по стенам в поисках выхода из спальни сестры, так нежданно оказавшимся для меня спасением от внутреннего пожара, грозившего изжарить меня медленно, но непременно дотла.

Быстрее, чем в первый раз я провернул ключ в замке и выскочил из комнаты, не расслышав за спиной насмешливого хохота, потому что Мира находилась в том же самом огне, в котором пребывал сейчас я.

Суровый душ с полным игнорированием комфорта в виде горячей воды несколько привел мои спутанные думы к порядку. Но разглядывая своё хмурое от чрезмерного напряжения лицо в зеркале, и стараясь не заполонять мозг образами и фразами, мои губы сами собой растягивались в улыбке от назойливой, неотступной, но приятной мысли: «Я буду отцом».

Эта новогодняя ночь обещала быть совершенно иной, нежели прошлогодняя, полная страха быть раскрытым, застигнутым в обнажении собственных греховных, но сладостных чувств. В этом году Миру ожидал ещё один значимый подарок, но он не сравнится с уже полученным мной. Год назад я подарил сестре своё сердце, в ответ она подарила мне себя, а сейчас она сделала шаг вперёд и подарила мне семью, то, чего я всегда был лишён, о чём не было разрешено мечтать. Семью, настоящую, полноценную, мою. Только мою. Мою Миру, моего ребенка.