Пятьдесят оттенков хаки (СИ)

– На разборе результатов итоговой проверки космодрома, и по делам заглянул в нашу часть.

– Может, сделать об этом сюжет? Чем все закончилось?

– Забыла, чем это заканчивается в армии? Разбором «полетов». Кстати командующий делает это так же виртуозно, как Надеждин.

– Расскажите, – попросил Никита.

– А не утомлю?

– Хорошая история только взбодрит, – поддержал Олег.

…После обеда офицерский состав был собран в клубе части. Через дальние двери прямо на сцену вышел командир, полковник Надеждин. Говор в зале мгновенно стих. «Я собрал вас потому, что обеспокоен снижением уровня воинской дисциплины. За последний месяц произошло два серьезных автопроисшествия. Сначала из-за неопытности водителя перевернулась хлебовозка. Слава богу, водитель и груз не пострадали. А вчера произошло вопиющее по своей нелепости и страшное по возможным последствиям событие. В части работали всего один грузовик и один маневровый тепловоз. Но разминуться на переезде они почему-то не сумели. В результате столкновения машина разбилась вдребезги, тепловоз сгорел дотла. Люди, к счастью, не пострадали, но размер ущерба таков, что страшно произнести вслух. Работает прокуратура, – гневно подытожил полковник. – Хотелось бы знать, чем у нас занимается начальник автомобильной службы? Где, кстати, наш герой?» Вскочил капитан с наспех перебинтованной головой, весь в синяках и ссадинах. По рядам пробежал смех, прозвучали едкие комментарии: «Никак прямо с передовой?» – «Видать, нынче и в тылу стреляют». – «Страдалец!» – «Заложник собственной глупости».

– Посмотрите на это чудо природы! – призвал командир. – Что с тобой, дорогой наш боевой товарищ? Шальной пулей зацепило?

– Никак нет, – смущенно выдавил тот, потирая ушибленное место. – Выгонял из бокса дежурный тягач, а у него отказали тормоза.

По залу побежал шумок, снова раздались ехидные смешки. Надеждин решительным жестом остановил волнение аудитории.

– Выходит, у нас не два, а целых три происшествия? Не многовато?

Бедолага хранил молчание, понурив голову.

– Товарищ капитан, с вами и вашей службой будем разбираться более предметно. Пощады не ждите! – пообещал полковник. – Садитесь, – он осмотрел зал, ища глазами следующую жертву. – Но у нас есть и не такие кудесники. Старший лейтенант Синяк, встаньте!

Где-то в середине зала поднялся помятый, небритый крепыш.

– Гигант! Чего ж ты скромно потупил взор? Откуда вдруг такая кротость? – сквозь иронию в голосе командира сквозили металлические нотки. – Выше голову, вояка! Доложите, чем вы вчера занимались, будучи помощником дежурного по части?

Офицер молчаливо сопел и нервно теребил в руках головной убор. Его лицо, шея, уши и даже кисти рук пылали словно костер. Он беззвучно открывал рот, но не мог выдавить из себя ни единого звука.

– Что, «от радости в зобу дыханье сперло»? Вчера, не в пример дню сегодняшнему, вы изображали из себя Цицерона. Правда, под «мухой». До утра пропьянствовал и решил продемонстрировать курсантам-стажерам полководческий талант. Так?

– Не было этого, – неуверенно попытался возразить старлей.

– Не «не было», а «не помню». Две большие разницы, – возразил командир. – А память отказала тебе по той простой причине, что нажрался ты, Синяк, до глубокого омерзения, и курсанты в виде бревна доставили тебя в дежурку. Хорошо, обошлось без применения оружия. Помнится, прошлый раз ты усиленно обучал стрельбе сторожевого пса?

– Да все не так было, товарищ полковник!

– Смотрите, ожил, – ехидно заметил Надеждин. – Нет, голубчик, все было именно так. Ты на свой внешний вид посмотри – глаза бы мои тебя не видели: ботинки драные, по плацу идешь – когтями цокаешь. С галстука сало капает. Зарос как лешак.

После этих слов по залу пробежал гомерический хохот. Все знали, как остроумно и хлестко командир при случае «припечатывал» своих подчиненных, но каждый раз удивлялись его искрометным экспромтам. Надеждин повел рукой – зал затих.

– Смотреть на тебя, Синяк, тошно. Из рук вон плохо выполняешь служебные обязанности, а наверняка ведь мечтаешь стать капитаном? Или забыл уже об очередном звании? Сколько перехаживаешь?

– Три года, – насупился офицер.

– Солидный срок, однако. Но по случаю приближающегося дня части я назначаю тебя капитаном… – командир сделал театральную паузу и обвел взглядом притихшую аудиторию. Старлей посмотрел на него с недоверием и поддался вперед. – Да-да, капитаном, – отчетливо повторил полковник, – …капитаном футбольной команды.

Зал, опешивший от первой части фразы, взорвался хохотом. Синяк сник, как петух, разом превратившийся в цыпленка-табака.

– Не слышу ответа, – напомнил Надеждин.

– Есть!

– Садись! – позволил Надеждин. – А теперь о воровстве.

Повисла гробовая тишина.

– Думаю, вы в курсе, что заправщикам удалось пресечь хитроумные попытки своих подчиненных по хищению спирта? Хотя следует признаться, что наши доблестные воины проявили недюжинные изобретательские способности. Обращаю внимание всех, пока есть подобные «Кулибины», попытки достать спирт будут предприниматься на каждой боевой работе. Ты, кстати, не у солдат спиртом разжился? – снова обратился он к Синяку.

– Да вы что, товарищ полковник, – обиделся тот.

– И то хорошо, – стал серьезным Надеждин и просверлил взглядом аудиторию. – Среди нас, товарищи, затесался еще один «герой» дня. Это начальник продовольственной службы. Не скромничайте, товарищ капитан, явите свой сытый лик народу! – командир нашел глазами нерадивого не в меру упитанного подчиненного. – Поделитесь-ка с нами своими «подвигами».

Капитан встал, с трудом переводя дух. Глаза его беспомощно бегали, колени дрожали, руки самопроизвольно дергались. Он предпочел бы провалиться на месте от стыда, чтобы избежать прилюдного позора, и неловко просел под зорким взглядом командира.

– Предлагаете мне блистать красноречием? Зря. Я выражений выбирать не стану! Капитан Ручкин занимается вредительством и очковтирательством. Он месяц «провалял Ваньку», а свинарник, который ему приказано было построить к вчерашнему числу, дальше двух кольев так и не вырос. На исправление ситуации ему были даны сутки. Сегодня утром я проверил его исполнительность…

…Ночью прошел дождь, и вокруг «свинарника» образовалась несусветная грязь. В начале единственной тропки, ведущей к заброшенному строению, Надеждина караулил Ручкин. «Товарищ полковник, ваше приказание выполнено!» Командир посмотрел на противную мутную жижу, перевел взгляд на свои начищенные до блеска сапоги и предложил замполиту проверить качество работы. Тот вслед за Ручкиным, перепрыгивая через лужи, пробрался к постройке, постучал по стенке, пожал плечами и вернулся к машине.

– Стена как стена, вход с другой стороны.

– Сам вижу! Садись, поехали!

Сияющий вид Ручкина выдавал в нем победителя. Его распирало от гордости и удовольствия. «Обвел!» – словно бы кричала вся его нескладная фигура. Но торжествовать хитрецу пришлось недолго. Не проехав и сотни метров, командир приказал водителю развернуться. Многолетний опыт Надеждина подсказал ему, что строительство подобного сооружения одной ночью не ограничивается: солдат-то Ручкин не просил! Как и не заказывал машину под стройматериалы.

Вернувшись, полковник решительно открыл дверцу и, не разбирая дороги, пошел по грязи. «Что-то здесь не так», – убежденно повторял он, с сожалением наблюдая за тем, как его начищенные сапоги превращаются в ходячее недоразумение. Взглянув на бледнеющего капитана, Надеждин понял, что не ошибся – тот с ужасом следил за перемещением командира. Подойдя к дальней стене «свинарника», Надеждин заметил, что она подозрительно подрагивает на ветру. Блочной оказалась только та часть, к которой вела тропинка, выложенная битым кирпичом. Другие были обтянуты тканью поверх столбов с проволокой и загипсованы…

Ручкин ни жив, ни мертв стоял перед сослуживцами, все глубже втягивая голову в плечи, и каждой клеточкой дородного тела ощущал всеобщую неприязнь. Надеждин прокашлялся и напомнил: