Женушки из Бата

Элис покачала головой.

Дядя Томми свирепо посмотрел ей прямо в глаза.

— Я очень рад это слышать, — выпалил он и пошел прочь.

Элис зашла в прохладную, тускло освещенную церковь и заняла место рядом со своими родителями. Впереди сидела тетя Фрэнсис. Время от времени фуксия у нее на шляпе яростно дрожала. В эти минуты ее явно переполняли эмоции.

Элис с нетерпением ждала встречи с Бо. Но он не нервничал перед венчанием, как можно было бы ожидать. Он вообще пока не появился.

— Это неслыханно, — рявкнула тетя Фрэнсис через плечо, обращаясь к матери Элис. — Опаздывать должна невеста.

— Думай о хорошем, — прошептала в ответ мать Элис. — Он ведь мог и передумать.

Шляпа прекратила трястись. Тетя Фрэнсис повернулась с видом человека, приговоренного к смертной казни, которого в последнюю минуту помиловали.

Теперь люди уже разговаривали достаточно громко, и из-за их разговоров было практически не слышно, как деревенский органист неловко перебирает пальцами. Затем внезапно наступила тишина, словно всех отключили от сети. За этим последовал странный, неровный, глухой металлический звук.

Элис бросила взгляд через плечо и увидела мужчину с жуткими, висевшими клочьями волосами, в сшитой из лоскутов жилетке, с безумной улыбкой, который передвигался по проему на ходулях. На переднем ряду резко вдохнули воздух. Когда Элис посмотрела на тетю, фуксия снова яростно дрожала.

Внезапно заиграла музыка, возвещающая о появлении невесты, и в проеме появилась улыбающаяся Салли. На ней была остроконечная шляпа, обернутая белым шелком, и зеленое платье в средневековом стиле, собранное на груди. Оттуда оно свободно спускалось вниз, прикрывая большой живот.

Теперь казалось, что тетя Фрэнсис не испытывает никаких эмоций. Она потерянно смотрела на дядю Томми, за руку которого держалась Салли. Дядя Томми казался карликом на фоне Бо на ходулях с одной стороны и огромного головного убора дочери с другой. Он потерянно оглянулся на жену.

Приходской священник шагнул вперед, откашлялся, встал на цыпочки и потянулся вверх, затем громким шепотом попросил Бо нагнуться.

— Это не так легко, как, кажется, приятель, — весело ответил Бо. — Но если ты принесешь нам вон тот столик, я посмотрю, что можно сделать.

«Тот столик» был престолом в алтаре. Священник выпучил глаза и стал оглядываться в поисках чего-то другого. Через некоторое время он остановился на стуле органиста, и жених был возвращен на землю. Органист продолжал играть стоя, и качество исполнения заметно улучшилось.

— Дорогие мои, — начал священник.

Паства собралась. Наконец события стали развиваться по обычному сценарию.

— Мы собрались сегодня здесь перед лицом Бога…

— Тпру! — воскликнул Бо и поднял руку. — Типа… тпру!

Священник замолчал и посмотрел на жениха поверх очков в металлической оправе с линзами в форме полумесяца.

— Простите?

— Когда ты говоришь «Бог», приятель, мы имеем в виду любого бога, так? А не только того, который в Библии? — заговорил Бо быстро и нараспев. — Мы включаем и богов, олицетворяющих силы природы, и всех остальных, да?

— О, прекрати ради Бога! — в ярости пробормотала тетя Фрэнсис, сидевшая в первом ряду.

Слова пришлись как раз в тему и повисли в воздухе. Как полагала Элис, людям потребовалось немало времени, чтобы осознать суть возгласа применительно к ситуации. Бо явно испытал большое удовлетворение. Наконец все со всем разобрались, служба пошла своим, чередом, и продолжалась до конца, как обычно. И Фрэнсис, и Томми видимо сдерживались, когда дошло до «веских причин, препятствующих заключению брака». Бо и Салли вышли из церкви к почетному караулу из пожирателей огня. Как предположила Элис, их собрали из участников анархистского цирка.

Оказавшись на улице, все, как обычно, стали болтать со всеми. Пожиратели огня уселись кружком на траве в церковном дворе и открыли сидр. Элис с беспокойством наблюдала, как один протянул бутылку тете Фрэнсис и предложил ей: «Глотни, приятель». Тетя, очевидно, уже дошла до такой стадии, когда ей было все равно, и приняла предложение.

Отмечали событие на поляне, где поставили большой шатер. В нем находились бар и столы с закусками. На поляне выступали жонглеры и пожиратели огня, а на некотором удалении от основных развлечений стояла еще и «палатка для отдыха». Тетю Фрэнсис убедили в ее необходимости. В ней станут отдыхать те, кто перепил.

В баре царил хаос. Создалась напряженная атмосфера. Это было вызвано введенной дядей Томми системой «двух классов». Он наливал шампанское тем, кого считал стоящими людьми — по большей части, они относились к членам семьи. Пиво и крепкий сухой сидр предназначались для тех, кого он таковыми не считал, — для друзей дочери. Как и следовало ожидать, те, кого дядя Томми считал недостойными, хотели добраться до «Пола Роджера» не меньше, чем дядя Томми хотел их от этого удержать.

Как уважаемый член семьи, Элис без труда получила бокал с шипучим напитком. Она тактично унесла его из бара, села на тюк прессованного сена и понюхала пахнущий травой воздух.

— Великолепно, не правда ли? — тихо произнес рядом с ней мужской голос.

Элис подпрыгнула, затем прищурилась, разглядывая человека, который только что произнес эти слова. Было трудно рассмотреть, как он выглядит, поскольку за его головой садилось солнце. Однако она смогла различить широкие мускулистые плечи, длинные темные волосы, широкую улыбку и белоснежные зубы.

Когда мужчина повернул голову, солнце осветило его под другим углом. Элис увидела лицо прямо с картин Боттичелли: прямой нос, пухлые губы, резко очерченные скулы.

— Привет, — с трудом выдавила Элис из внезапно пересохшего горла.

У мужчины были зеленые глаза, густые черные ресницы, пронзительный взгляд. Элис почувствовала, что луч, испускаемый этими глазами, пронзает ее насквозь.

— Привет.

Он был одет в коричневый костюм в тонкую полоску с широкими лацканами. Этот костюм великолепно гармонировал с его распущенными волосами. Элис подумала, что мужчина выглядит словно рок-звезда или манекенщик с рекламного щита на Пятой авеню. Казалось маловероятным, что у раздражительной и резкой Салли есть друзья в модельном бизнесе. Но все может быть.

— Версаче? — Элис кивнула на костюм. Она плохо знала модельеров, но все равно хотела попытаться отгадать.

— «Скоуп». — Он улыбнулся.

— Скоуп? — Несомненно, это какой-то новый английский модельер.

— Магазин секонд-хэнд. Им владеет Центр оказания благотворительной помощи инвалидам.

Элис покраснела, чувствуя себя глупо.

Мужчина протянул большую коричневую руку.

— Кстати, меня зовут Джейк. — Он сосредоточенно осматривал ее. Его глаза словно плясали по ней.

— Меня зовут… м-м-м… Элис.

— И чем ты занимаешься… Элис? — Он произнес ее имя так, что создавалось впечатление, будто его язык погладил букву «л», и в это мгновение женщина увидела его красный кончик.

Она оторвала взгляд.

— Я работаю юрисконсультом в компании, издающей глянцевые журналы.

— А что это значит?

Элис не была уверена, что это вообще что-то значит. По крайней мере, для нее это имело еще меньшее значение. Она с неохотой объяснила.

Мужчина потер подбородок указательным пальцем.

— То есть ты следишь, чтобы какая-то знаменитость не получила денег из-за того, что кто-то из «Интеркорпа» выставил на всеобщее обозрение его пенис?

— В общем и целом — да.

— И ты убиваешь себя, чтобы спасти какую-нибудь выпендривающуюся журналистку, которая не утруждается проверить то, что пишет?

— Примерно так.

Возможно, Аманда Хардвик была не лучшим примером, подумала Элис. Иск о клевете, поданный на «Стиль», вероятнее всего выиграет актер. По крайней мере, все говорило в его пользу. Платить придется много. И Элис будет чувствовать, что провалилась в профессиональном плане, несмотря на все предпринятые усилия. Она никогда раньше не проигрывала дело. Никогда.

И, конечно, Аманда Хардвик избежит обвинений и ответственности. Она поплывет дальше, как текущий танкер, оставляя другим свою грязь. И им предстоит ее за ней убирать.