Исполни волю мою

Елена упросила меня взять на новое место жительства кошку Дусю, мол, есть такой обычай: кошка должна перешагнуть через порог первой. Вряд ли этот предлог был главным для Дусиного переезда. Наша бабуля кошку не жаловала, потому что та брезговала ловить мышей. Мы её прикармливали колбаской, рыбкой и сыром, Дуся никогда не отказывалась разделить с нами трапезу. Она быстро к нам привязалась, в основном к Лене, и частенько спала у нас в комнате на стуле. А по утрам, деликатно дождавшись нашего пробуждения, тихим "мяу" отпрашиалась на улицу по своим кошачьим делам. Мне кажется, бабка, занятая поиском новых квартиросъёмщиков, и не заметила Дусиной пропажи. А мы её попросту украли…

Первые два дня мы все трое спали на полу. Затем по междугородней линии Лена вызвонила папу и пригласила в гости на новоселье. Он не замедлил приехать и посвятил нам целых полтора дня. Без нашего согласия не вмешиваясь ранее в житьё-бытьё, он получил такую возможность сейчас и провёл ревизию по полной программе. Осмотрел по-хозяйски квартиру, побывал в университете и с любопытством полистал первые куцие публикации дочери в незнакомом женском журнале. Уже теперь я с гордостью осознаю, что мы порадовали этого большого и важного человека. Год "пробарахтались" сами, не утонув в нищете, не ударились в пьянство и загул, не пошли по рукам и не подсели на иглу. Напротив, мы добились некоторых успехов в труде, продолжая грызть гранит науки, и даже смогли сами обеспечить себя приличным жильём.

Дяди Борина радость, естественно, была неголословной. Он поставил нас "на довольствие", и в качестве "доппайка" обещал помочь с мебелью. Кстати, на новоселье он приехал не с пустыми руками: кухонный комбайн и йогуртница от тёти Юли, пуховое одеяло от себя и плетёная корзина с котом Моней от них обоих. Дело в том, что Монина длинная шерсть вызывала аллергический насморк у Сабинки, а усыплять красавца рука не поднималась. Наша Дуся отнеслась к Моне совершенно равнодушно. И правда, что взять с кастрированного, пусть и перса? Он же, напротив, отсиживался в корзине, настороженно следя за её променадом по квартире, а откушать к миске выбирался, когда на кухне никого не было. Стоило нам переступить порог, тут же ретировался к спасительной плетёнке. По этим окопным пряталкам и вороватости угадывалась прошлая жизнь кота возле маленькой девочки, которая в своей младенческой любви не знала пощады.

Недолго Моня и Дуся пребывали вдвоём. По мере заполняемости дома мебелью в ряды кошачего коллектива влилась Маня. Она приехала к нам с кухонным гарнитуром от Лениной бабушки Эммы Эрнестовны, родной мамы дяди Бори. Колоритная персона, скажу я вам. Все, кроме сына, звали её Эммой. Ухоженная и элегантная, бабуля хитро грозила старости наманикюренной фигой, гордо оправляя седые волнистые пряди, заколотые пышным шиньоном. Декоративная косметика на её лице лишь подчеркивала красоту зрелой женственности, а возрастные недостатки Эмма ловко маскировала с помощью нехитрой галантереи: дряблую кожу шеи — кружевами и газовым шарфиком, венозные узлы на ногах — эластичными чулками. Дядя Боря величал мать на французский манер — "мамон" с характерным прононсом.

Эмма обожала антиквариат: мебель, посуду, произведения искусства и всякие разные безделушки. Одним из предметов её гордости была старинная китайская ширма с довольно неприличными картинками плотской любви. "В истинной любви нет ничего неприличного, девочка, — глаголила она, когда я откровенно пялилась на ширму. — Камасутра дарит людям кусочек рая на грешной земле…" Ей, пережившей трёх мужей, было, конечно, виднее. Эмма лелеяла мечту, которая стала притчей во языцех для семьи Белозёрцевых: старинный буфет.

Сложность заключалась не в древности или руке определенного мастера, и даже не в цене. Она крылась в Эммином воображении, давно нарисовавшем, каким должен быть этот вожделенный предмет мечтаний. Описывая его, бабушка прикрывала глаза, чтобы лучше рассмотреть невидимую картинку и не упустить ни одной малейшей детали. Последний из буфетов в её столовой наиболее приближался к придуманному оригиналу. Но, по словам хозяйки, его инкрустация "диссонировала" с изразцом вокруг камина, травмируя эстетическое восприятие и портя аппетит.

Дома, выпуская пар, дядя Боря жаловался тёте Юле: "Мамон совсем помешалась на своём посудном шкафе! Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что! Живут же люди без буфетов, никто не умер…" Я его жалела, будучи на девяносто девять процентов уверенной, что подобного буфета не существовало в природе. Разве что смастерить его по эскизу строптивой Эммы и состарить, перенесясь на два-три столетия назад.

Другой бы рукой махнул на мамины причуды, а Ленин папа считал их одной из своих главных проблем. Сидя на полу в нашей квартире, он увлекательно и с юмором рассказывал об этом: "Если бы всё упиралось в деньги, девчата! — и тяжело вздохнул. — Вы помните пуфик в её спальне? Стоит у прикроватного зеркала." Мы помнили этот пуфик. Не говоря уже о самом зеркале, изготовленном в виде арки с кованным навесом. Оно крепилось к низкой тумбочке, на которой обычно царил творческий беспорядок из шкатулок, пудренниц, гребешков и разнообразных флаконов.

Сказать по правде, Эммина спальня была моим самым любимым местом в доме: массивная кровать с кружевным балдахином, пурпурные шторы из настоящего бархата и узкий столик напротив, крепившийся к полу витой ножкой. На нём красовался белый эмалированный кувшин, расписанный розами и точно такой же тазик. Понять не могу, зачем кувшин каждый вечер заполнялся тёплой водой в нашу-то эпоху повальной цивилизации с ванной комнатой под боком? "Тот пуфик, — продолжал дядя Боря, — мне принесли со свалки. Пришлось слегка подреставрировать… А изразец, которым я облицевал ей камин и вовсе купил на барахолке за гроши. Какой-то пьющий мужичонка отколупал его в своей коммуналке и додумался загнать за бутылку. Бронзовый подсвечник нашли на чердаке заброшенного дома одной из почти вымерших деревень, а ситцевый диван, что стоит в прихожей, мой сотрудник привёз из Германии. Тоже кто-то от хлама избавлялся. По дурацкой случайности его авангардный узор совпал с орнаментом обоев." Дядя Боря скомно умалчивал о вещах дорогих, например, икона-складень "Богоматерь всех скорбящих", занимавшая в будуаре красный угол. На её приобретение бартером ушёл тёти Юлин гарнитур из белого золота с рубинами и алмазной пылью…

Слушать было интересно, однако я, прагматик по натуре, взяла на себя смелость дать совет. Вернее два совета. Чтоб разрешить тупиковую ситуацию можно было поменять изразец у камина. Но поскольку Эмма привязана к нему, альтернативный вариант базировался на принципе "клин клином вышибают". То есть требовалась новая любовь и, соответственно, буфет даже отдаленно не напоминающий о прежней мечте.

— Шоковая терапия… Думаешь, получится?

Лена с гордостью за меня подмигнула отцу:

— В любом случае в этом что-то есть. Стоит попробовать…

А через два месяца к нам на кухню переехал старый Эммин буфет и плюшевый угловой диванчик. Дядя Боря с удовольствием поведал по телефону, что теперь в столовой матери красуется буфет, историей своей тесно переплетающийся с жизнью Эмминого прадеда по материнской линии.

— Старая рухлядь, не на что смотреть, но, девочки мои, вы бы видели, как она его гладит, как любуется им! К нему прикасались руки предков и он пропитан их духом. Да она сама вам все расскажет!..

Маня, молодая персиянка цвета красный мрамор, была послана в нагрузку с мебелью, как Эммин дар на новоселье. Ленина бабушка завела роскошное животное больше для интерьера и в скором времени поняла, что даже отличная родословная не способствует искоренению в кошке кошачих привычек. Таких, как драть когти и оставлять повсюду шерсть. К тому же Маня не разбиралась в антиквариате, и ей было без разницы, где это делать.

Лена приняла Манечку с распростёртыми объятиями. Кошка оказалась смышлёной и непривередливой в еде. С Дусиного молчаливого согласия она заняла кресло в углу. Моня прикинулся, что не замечает соплеменницу, даже воздух рядом не понюхал. Общей у них с Маней была только порода: Монин короткий нос напоминал клюв филина с глубокой вмятиной на переносице, что делало его угрожающе недружелюбным. Светло-рыжая шерсть, по сравнению с Маниной, казалась полинявшей и короткой. Манина мордашка вызывала умиление, особенно когда она вращала янтарными глазами-блюдцами. Настоящий добрый гремлин из сказки! Следующей к этой компании присоеденилась Алиссет. Ушастый девон рекс достался Лене от второй и очень сильной симпатии после Сабининого папы…