Моя вторая мама. Том 1

Даниэла откинулась на спинку кресла и задумчиво глядела на Хуана Антонио, который сидел напротив.

– Давай поженимся прямо завтра, я не могу больше ждать, – страстно сказал он.

– Милый мой, если бы дело было только во мне, я бы тоже не ждала ни минуты. Но ты ведь знаешь, что пока этого нельзя сделать.

Хуан Антонио невесело улыбнулся. Ему было трудно смириться с тем, что на пути к счастью возникли препятствия.

– Ладно, я не буду настаивать. Но имей в виду, если потом я сойду с ума и больше не предложу тебе этого, вини только себя, – мрачно произнес он.

Даниэла улыбнулась:

– Ты думаешь, это возможно?

– А ты как полагаешь? – с угрозой в голосе сказал Хуан Антонио, но не выдержал и рассмеялся. Они поцеловались.

– Ты должен показать нам с Моникой твои заводы.

– Хорошо, давай съездим в субботу, – согласился он.

Несмотря ни на что, Хуан Антонио был счастлив. Никогда раньше он не думал, что можно любить деловую, независимую женщину. Но вот такая женщина была рядом с ним и делала его жизнь прекрасной. Он предпочитал, чтобы будущая жена не работала, но ловил себя на мысли, что, пожалуй, был бы немного разочарован в Даниэле, если бы она бросила свое любимое дело. Он и хотел, и не хотел этого.

– Я восхищаюсь тобой, Даниэла, – сказал он. – Меня радует, что ты такая.

– Какая? – спросила она.

– Деловая, умная, независимая. Ты ни в ком не нуждаешься, и если ты со мной, то только потому, что любишь меня.

– Я тебя люблю. Но предупреждаю, что я очень ревнива. И если ты будешь вести себя, как со своей прежней женой…

– Даниэла, ну что ты!

И они снова обнялись…

Долорес опять улизнула из дома на весь день, не сказав никому, куда едет. Но Мануэль и Ракель не особенно расспрашивали ее – их вполне устраивала возможность остаться вдвоем. И все же, когда она ушла, разговор зашел о ней. Мануэль считал, что беспокоиться не о чем: Лолите с ее энергией и интересом к жизни, можно только позавидовать. Ракель, своими глазами убедившаяся, на что способна его мать, все же немного волновалась. Однако Мануэля заботило другое.

– Ракель, – сказал он, – я все обдумал и считаю, что ждать больше незачем.

– Ждать? Чего? – недоуменно спросила девушка.

– Нам надо пожениться как можно скорее.

– Правильно, – машинально отозвалась Ракель, и вдруг до нее дошел подлинный смысл его слов: – Что ты сказал?

– Давай скорее поженимся, – повторил Мануэль.

– Ты говоришь это серьезно? – Ракель боялась поверить тому, что услышала.

– Конечно, – улыбнулся он.

Ракель была без ума от счастья. На глазах ее выступили слезы. Она подумала о Долорес.

– Лолита будет счастлива, – всхлипнула она.

– Давай пока не будем никому говорить. Пусть это будет сюрпризом для всех.

– Ты хочешь жениться на мне тайком? – подняла на него глаза Ракель.

Мануэль хмыкнул. «Это было бы забавно», – подумал он, но тут же отогнал от себя такие мысли.

– Завтра же мы пойдем и подадим заявление, или как это там называется. И как только все будет готово, сообщим всем, что женились. Ты согласна?

Девушка вздохнула, встала, обвила его шею руками и произнесла, глядя ему прямо в глаза:

– Я согласна на все, что ты предлагаешь. Я люблю тебя, Мануэль.

Если для Ракель посещение кабаре было просто необычным приключением, забавой, то в жизни Долорес оно сыграло более серьезную роль. Мужчина, который подсел к ним за столик, понравился ей. Седой, подтянутый вдовец с мужественным лицом и добрыми глазами также не забыл немолодую, но такую веселую и живую женщину. Его звали Хустино. И именно к нему поехала в тот день мать Мануэля. Они встретились в баре в центре Мехико. Выпив по коктейлю, Хустино и Долорес пошли танцевать. Делали они это так зажигательно, что посетители бара окружили их и, смеясь, аплодировали немолодым людям, умевшим веселиться по-настоящему.

Обмахиваясь платком, Долорес села на стул, который любезно пододвинул Хустино.

– Никогда в жизни так не веселился, – сказал раскрасневшийся мужчина.

– И я тоже, – призналась женщина.

– Ты прекрасно танцуешь, Лолита, – отметил он.

– Я сейчас не в форме, – отмахнулась она. – А ты тоже молодец.

– Стараюсь, – рассмеялся Хустино. – Знаешь, нам надо почаще встречаться.

– Да, да, да! – оживилась Долорес.

Они выпили.

Джина подошла к двери, на которой блестела элегантная табличка: «Бретон и Пенья. Адвокатская контора». Усмехнувшись, девушка решительно вошла внутрь.

– Сеньор Бретон сейчас занят, – сказала секретарша, вставая из-за стола.

Джина, не обращая на нее внимания, направилась к двери в кабинет Фелипе.

– Простите, сеньора, но туда нельзя, – секретарша преградила ей путь.

– Мне – и нельзя? – возмутилась Джина.

Она отстранила секретаршу и буквально ворвалась в кабинет.

Изумленный Фелипе поднялся ей навстречу. Вбежавшая за Джиной секретарша, оправдываясь, сказала:

– Я пыталась ее остановить, лиценциат!

– Хорошо, спасибо, оставьте нас вдвоем, – попросил ее Фелипе.

Когда дверь закрылась, Джина воскликнула:

– Ты что же это прячешься от меня? И чем это ты так занят? Мыслями о подружке с ипподрома?

Фелипе нервно сказал:

– Я не хочу тебя видеть.

Он сделал несколько шагов по офису и раздраженно бросил:

– Ты со своими глупостями у меня вот где, – и он провел рукой по горлу.

– Нам надо поговорить.

– Все уже сказано, – отмахнулся адвокат.

– Тогда зачем ты приходил к Хансу? И как ты смел говорить обо мне гадости, а? – повысила голос Джина.

– Какие гадости? Что ты сочиняешь? – возмутился Фелипе. – Я только сказал твоему немцу, что ты используешь его с целью вызвать во мне ревность.

– Но это ложь! – крикнула девушка.

– Это правда! – так же громко крикнул адвокат.

– Что ты о себе возомнил?

– Ничего. Просто я единственный мужчина, которого ты можешь любить.

Джина захлебнулась от возмущения.

– У меня достаточно большое сердце, в нем найдется место многим. – И, чтобы уколоть его побольнее, она продолжала: – Кстати, тебя я никогда не любила. Я просто развлекалась с тобой.

Фелипе вне себя от гнева, схватил ее за плечи и тряхнул.

– Докажи это!

Джина попыталась вырваться, по адвокат прижал ее к себе и впился губами в ее губы. Когда он отпустил ее, Джина расплакалась.

– Если ты меня еще раз тронешь, я за себя не ручаюсь! – сказала она сквозь слезы.

Фелипе вздохнул.

– Давай не будем играть, как дети, Хеорхина, – сказал он, успокаиваясь. – Поговори со своим Хансом, пусть он уезжает. Я обещаю забыть то, что ты натворила, и все будет, как прежде.

– Забыть тебе надо обо мне, – ответила Джина.

– А ты когда-нибудь сможешь забыть мои поцелуи? – воскликнул адвокат и снова поцеловал девушку. Она влепила ему пощечину и пошла к выходу.

– Я тебе не подружка с ипподрома. Целуйся с ней, – зло сказала она на прощание и вышла.

Фелипе стукнул кулаком по столу. Он наконец понял, как много значит для него эта девушка. И именно теперь он терял ее навсегда!