Моя вторая мама. Том 1

– Любимый мой, – сказала Даниэла, – я думаю, не надо давить на девочку. Не торопи события.

– Ты же видела, она, по сути, не была против.

– Бедняжка, – вздохнула женщина, – у нее на душе, должно быть, очень тяжело.

Они помолчали.

– Ты действительно собираешься с ней завтра на кладбище? – спросил Хуан Антонио.

– Конечно, я же обещала.

– Как я тебя люблю, Даниэла! Об одном жалею, – Хуан Антонио вздохнул, – что мы не познакомились раньше.

– Зато у нас впереди много лет счастья, – засмеялась Даниэла.

– Что ты, я уже совсем старый, – прокряхтел Хуан Антонио, состроив уморительную физиономию.

– Я еще старше, – Даниэла покивала головой. – Ты просто не видел меня без парика, вставной челюсти и прочих накладных деталей.

– А куда ты их складываешь, когда снимаешь?

– На диван, а что?

– Хорошо, – удовлетворенно сказал Хуан Антонио. – Когда мы поженимся, я буду ночевать на диване, – и он нежно поцеловал ее.

Тем временем к Джине на работу пришел Ханс. Накануне к нему заявился Фелипе и пытался убедить, что Джина морочит ему голову. По словам адвоката, девушка просто использовала немца, чтобы вызвать ревность своего жениха и заставить его жениться на ней. Джина разволновалась и зашагала по комнате. Ханс умолял ее успокоиться.

– Как я могу быть спокойной? Что себе вообразил этот Фелипе? Как он смел прийти к тебе и говорить такие вещи обо мне?

– Он ревнует, его можно понять. Я просто хотел, чтобы вы это знали.

– Ты должен был позвонить мне вчера, сразу после этого. Почему ты сказал только сейчас? – возмущалась Джина.

– Я думал, незачем вас беспокоить на ночь.

Джина рассердилась не на шутку. Он честила Фелипе на чем свет стоит, но в глубине души признавала его правоту. И от этого злилась еще больше.

– Я этого так не оставлю, – бросила она. – Если он думает, что ему это сойдет с рук, он плохо меня знает.

– Не думаю, чтобы он пришел ко мне снова.

– Пусть он делает, что ему угодно. Пусть милуется со своей ипподромной подружкой, живет с ней в конюшне, если хочет. Но меня он пусть оставит в покое.

Ханс все же успокоил ее и пригласил пообедать в ресторане. Джина не стала возражать. Ей хотелось заглушить тихий голос разума, звучавший в ее душе. Девушка так до сих пор и не могла решить, что ей делать. А Ханс был настойчив.

– Джина, вы так и не ответили на мое предложение.

– Ханс, я не знаю, что тебе сказать, – призналась Джина.

– Скажите, «да», этого будет достаточно.

Джина судорожно соображала, как ей уйти от прямого ответа, не обидев Ханса.

– Я не могу покинуть Мексику, пока Даниэла не выйдет замуж за Хуана Антонио. Я бы не смогла жить спокойно, если бы не была уверена, что у моей подруги все в порядке.

– Я готов ждать, но когда они поженятся, вы обещаете выйти за меня замуж? – не отступал немец.

Джина рассмеялась. Деваться ей было некуда.

– Ладно, я не буду долго тебя мучить. Когда Даниэла выйдет замуж, я поеду с тобой в Германию, и там мы поженимся.

Ханс молча поцеловал ей руку. О большем он и не мог мечтать. Душу его переполняло счастье. Ему хотелось как-то отметить это событие и, к удивлению Джины, он заказал шампанское.

– Вы сделали меня самым счастливым человеком на свете, Джина, – сказал он.

– Но не забывай: я не уеду с тобой до свадьбы Даниэлы. Только боюсь, что тебе будет здесь очень скучно.

– Не беспокойся. Завтра я пойду в туристическое агентство и узнаю, какие есть маршруты по Мексике. Может быть, в какую-нибудь поездку мы отправимся вместе?

Джина всплеснула руками:

– Милый мой. Ты не учитываешь мои связи! Моя знакомая – агент турбюро, и завтра я тебя с ней познакомлю. Ты увидишь самые невероятные места.

– Я хочу выпить за женщину, которую люблю, за самую прекрасную женщину в мире, – сказал Ханс, подняв бокал с золотистым напитком. Они чокнулись и выпили.

После ссоры с Брендой Сония очень переживала. Прежде ей и в голову не могло бы прийти, что когда-нибудь она выгонит подругу из своего дома. Её мучили угрызения совести. Сония понимала, что зашла слишком далеко в стремлении устроить свои отношения с Рамоном, не обращая внимания на остальных. Она хотела позвонить Бренде, но та позвонила сама и назначила ей встречу в кафе.

Бренда пришла раньше и уже успела заказать себе кофе, когда появилась Сония. Поздоровавшись, сестра Хуана Антонио села за столик.

– Спасибо, что пришла, – сказала Бренда.

– Я не знала, стоит ли приходить, но мы столько лет дружили, – осторожно ответила Сония, не желая признаваться, что сама хотела предложить встречу.

Официант подал ей меню. Сония сделала заказ. Когда он ушел, Бренда продолжила:

– Ради этой дружбы я и хочу попросить у тебя прощения. В тот день мы обе были слишком возбуждены.

– Ты вела себя неправильно.

– Но и ты должна признать, что Рамон был со мной груб. Правда, я часто подсмеивалась над ним, но в тот день…

– Ну ладно, забудем об этом, – остановила ее подруга. Сония боялась, что, заговорив о Рамоне, они снова поссорятся.

– Так ты меня простила? – спросила Бренда, и глаза ее вдруг покраснели от подступивших слез.

– Если ты обещаешь больше не вмешиваться в мою жизнь, то да, – ответила Сония, и они обнялись.

А Рамон между тем также был полон переживаний, но несколько иного свойства. Его тянуло к Патрисии, девушке, с которой он познакомился в первый же свой университетский день. А она, словно что-то подозревая, все время расспрашивала его о Сонии, и ему приходилось изворачиваться. Наконец, он решил, что не будет ничего страшного, если Патрисия узнает правду. И юноша признался, что Сония ему вовсе не мачеха.

– Почему же ты сразу не сказал правду? Какой смысл был во лжи? – посуровев спросила девушка, которая тоже была не совсем равнодушна к высокому красивому соученику с наивными глазами деревенского мальчика. То, что она услышала, больно резануло ее.

– Как же ты не понимаешь… Мне было стыдно. Я не хотел, чтобы ты, да и все другие смеялись.

– Тебе стыдно из-за разницы в вашем возрасте? – уточнила девушка.

– В возрасте и в положении, – сказав это, Рамон почувствовал облегчение. Ему казалось, что преграда лжи между ним и Патрисией рушится, и теперь будет легче.

– Я хочу спросить тебя кое о чем. Только прошу тебя ответить честно, – попросила она.

– Что ты хочешь знать?

– Эта сеньора тебя… – она запнулась. – Она тебя содержит?

Кровь бросилась Рамону в лицо.

– Да, – тихо сказал он, глядя в сторону.

Патрисия смотрела на него с ужасом.

– Не бойся, я не буду над тобой смеяться. И никому об этом не расскажу. В конце концов какое мне дело, с кем и почему ты живешь.

– Послушай, – сказал Рамон, догадываясь, что происходит что-то неладное. – Ты меня не так поняла. Я с ней живу вовсе не из-за ее денег.

– Не надо мне ничего объяснять, – Патрисия брезгливо повела плечом.

– Пойми же, я очень ей благодарен, потому что она помогает мне получить образование.

– Конечно, ты должен ее благодарить.

– И потом… Я люблю ее. Она красивая женщина, – сказал Рамон и сам понял, что еще больше все испортил.

– Ну что ж, поздравляю тебя, ты хорошо устроился, – сухо отозвалась девушка и пошла вверх по лестнице университетского корпуса.

Рамон схватил ее за руку:

– Патрисия, постой!

Она вырвала руку:

– Не смей меня трогать! Не путай меня со своей… мачехой!

– Но ведь ты сказала, что не будешь смеяться надо мной – в отчаянии произнес Рамон.

– Я и не смеюсь. Но дружить с тобой я не собираюсь. Мне не все равно, кто мои друзья!

Патрисия ушла. Рамон сел на ступеньки, обхватив голову руками. Жизнь казалась ему невыносимой. «Ну и идиот же я! Нашел с кем откровенничать!», – ругал он себя.