Чипсы (СИ)

Из квартиры раздался голос Златы:

-- Дэн! Ты? Так рано?

Я сползла по стене у двери и заревела, крикнула:

-- Это я! Открой!

Злата узнала меня:

-- Арина! Ты что?

Я ревела.

-- Арина! Дэна нет!

-- Но почему ты у него в квартире?

-- Да просто Арина. Просто так. Мы с Максом. Попросили Дэна, он нас закрыл. Его сегодня не будет

-- А где он?

-- Уехал. Я не знаю куда. В Москву. Ещё вчера.

-- И вы со вчера здесь?

-- Нет, Арина, то есть... д-да: со вчера.

-- И не можете выйти?

-- Нет!

Я рванула вниз, открыла мусоропровод, как Дэн, со злостью.

Уже звенел мобильник. Злата. Я сбросила звонок. Я отзвонила Максу.

-- Ты где?

-- Дома.

Я опешила. Ведь Злата сказала: она с Максом. А Макс спокойно ответил, что он меня ждёт.

--Ах, дома! Я к тебе.

-- Хорошо. Жду.

На мобильник опять звонила Злата. Я опять сбросила Златин звонок. Потом я услышала, что она открыла дверь и позвала меня с лестничной площадки. Какая Москва? Какое вчера? Почему он ничего не говорил? Он что? Со Златой? Я не поверю теперь ни единому Златиному слову. На улице я обошла дом и посмотрела на окна Дэна - Злата из окна делала мне знаки вернутся. Я помедлила с секунду: может вернуться, и тут увидела мужской силуэт за Златой. Я бросилась прочь от хрущобы.

Макс жил по прямой, в новостройке - он недавно переехал. Если идти от Иголки пешком прямо и прямо, то это где-то полчаса.

-- Заходи, заходи, -- улыбалась тётя Лена.

Тётя Лена, мама Макса, после того как родила второго сына совсем округлилась, но даже дома ходила в обтягивающим платье - так что всё трещало по швам. "Тётя Лена - сексуальна. У неё изнутри идёт этот стиль", -- вспомнила я слова Златы...

Я вошла. Макс провёл меня к себе. На экране компьютера было ДЗ, тригонометрические функции. Волны синусов, волны косинусов, тангенсов и котангенсов до кучи...

-- Где Злата? - спросила я.

-- Не знаю. Позвонить?

-- Не надо, -- остановила я Макса.--Она у Дэна и сказала, что ты с ней.

Макс ухмыльнулся горько, грустно:

-- Я давно подозревал. Она с первого класса за ним присматривала или ухлёстывала -- не разберёшь.

Я заревела. Я бы завыла. Но я боялась тёти Лены. В этот момент я не жалела, что заложила Злату.

-- Я его убью, -- тихо закончил он. Руки Макса затряслись. Он достал из ящика машинку для папирос, скрутил пергамент, достал жестянку с нашими травами.

-- Научился сам скручивать, -- сказал он мне как-то серо, безразлично тряхнул давно нестриженными кудрями. -- Максик умеет теперь без заготовок. Обхожусь теперь без заготовок... А то эти наркоманы, Беломор покупают и выбивают. А сейчас и Беломор-то не везде. Трудно с Беломором, -- лопотал и лопотал беспомощно Макс. Руки его тряслись, губы тряслись, и щёки тоже.

-- Я -- подышать! - выдохнул Макс.

-- Всё курит, -- жаловалась мне тётя Лена. _- Арин! Хоть ты повлияй! По Злате сохнет. А у нас ЕГЭ. Вот Дэн... берите с него пример.

-- Что Дэн?--спросил Макс.

-- Как что? Я его вчера вечером встретила на станции. Он в Москву поехал. На день открытых дверей.

-- Он ездил на прошлой неделе!--сказала я. - В пятницу выехал - в субботу приехал.

-- Так то в МГУ, а теперь в Экономико-статистический. Там в воскресение День открытых дверей. Он сказал ещё и в третье место поедет. Забыла в какой универ.

Я стояла громом поражённая.

Мы вышли.

-- Я коровий, -- поймал мой вопросительный взгляд на его папиросу Макс. - Клевер и ещё что-то там.

-- Что-то там.

-- Кстати, Арин. Он выдохся, наш табачок.

-- Нет Дэн. Ой, Макс, прости, -- от нервоза я стала путать имена. - Я клала в смесь консервант-закрепитель. Просто привыкание. Хочется крепче и крепче. Ты краснокнижный весь приговорил? А этот - слабее.

-- Нет, выдохся, -- упрямился Макс. - Значит: Злата у Дэна, а Дэн в Москве... Тогда с кем же Злата?

-- Сходи--спроси. - Мне было уже всё равно. Дэн уехал меня не предупредив. Я заложила Злату перед Максом, потому что поверила, что Злата с Дэном... А Злата с кем-то ещё у Дэна. Или всё-таки Злата с Дэном, а тётя Лена сейчас сказала неправду. Если Злата не с Дэном, она мне этого никогда не простит. И Макс тоже. Я ему испортила весь день, всю неделю! А может и всю жизнь. Он ничего не знал и знать не хотел, а я навязалась ему со своими "новостями".

Я поплелась домой... В школу я решила не ходить, ничего не объясняя. Мама ругалась, кричала, требовала приготовить ей чай. Я была как пьяная. Голова кружилась.

-- А не сходить ли мне за подснежниками? - спросила я у мамы.

И мама перестала кричать.

По всей видимости, у меня случился шок, там, под дверью у Дэна, когда я услышала голос Златы. Я и так нервничала, а тут...

Я сказала маме:

-- Дай денег.

И мама дала. Впервые! Целых пятьсот рублей!

Я пошла в Оболтус и купила чипсов, колы и сырокопчёной колбасы "Брауншвейгская". Пришла домой, села на пол в прихожей, стала жевать колбасу в кожуре и назло маме проглотила железное алюминиевое кольцо, которым был зажат колбасиный хвостик.

-- Ну что: промывание? - рявкнула я на маму, и мама вздрогнула, даже подскочила.

Мама смотрела на меня , у нее по лицу текли слёзы:

-- Ничего. С калом выйдет.

--Не плач, -- успокоила я маму. -- Что выйдет-то?

-- Алюминий.

И тут я почувствовала, что меня начинает рвать...

-- Что это, Ариша? - плакала мама, пытаясь меня обнять.

Я оттолкнула маму:

-- Ты меня всё время промывала из-за чипсов. Вот пожалуйста -- у меня теперь рвотный рефлекс. Булимия!

-- Арина! Это было в десятом классе! И я недолго тебя заставляла. Я привыкла, что ты теперь ешь чипсы.

-- А. Ну да, -- сказала я. - В десятом. А сейчас я в одиннадцатом, да? Или в двенадцатом?

Мама открыла рот.

-- Да или нет? - орала я на маму. - Да или нет? В каком я, в самом деле, классе?

Я встала под ледяной душ в одежде, в кроссовках, и пришла в себя.

Две недели я не ходила в школу. Дэн не звонил и не заходил. Не звонили ни Злата, ни Макс. А раньше, если меня не было, они всегда названивали.

Я с ужасом ждала нового воскресения. Я шлёпала в бассейн, ни на что не надеясь. В бассейне повесили объявление: "Раздевальное помещение надо покинуть спустя не более чем 10 минут, после окончания сеанса".

Я начала смеяться и не могла остановиться. Женщины в раздевалке шарахались от меня, девочки из групп обучения плаванию смотрели с интересом.

-- Разде... разде... вальное помещение, -- не унималась я.

Пришла уборщица и обхамила меня, попросила заткнуться, сказала, что вызовет неотложку.

-- Заткнись, дура, -- сказала я уборщице. - Мой папа тебя посадит.

И гордо вышла из раздевалки, надеясь на чудо. Конечно же Дэна не было. Он меня не встретил.

Вторую неделю я опять не ходила в школу. Зато через день я ходила к Пропане Ивановне. Пропана Ивановна сначала ничего не говорила, занималась как обычно, ругалась. Мы сидели на кухне, болтали как обычно, она удивлялась, что я стала отказываться от её гречневой каши. А у меня кусок в горло не лез. На второй неделе Пропана Ивановна сказала мне:

-- Арина! Если так будет продолжаться, это никуда не годится. Ты завалишь ЕГЭ. Весь мой труд насмарку. Пять лет моего и твоего, да и папиного труда. Не жалеешь себя, пожалей меня.

Я расплакалась (я теперь постоянно ревела или смеялась - приступов смеха я боялась ещё больше, чем слёз) и всё-всё рассказала Пропане Ивановне.

-- Это не твой человек, -- жёстко сказала Пропана Ивановна. - Это слабый человек. Он тебе не нужен.

-- Но я его люблю. Я не знаю, как теперь смотреть им в глаза...

-- Кому?

-- Злате, Максу, Дэну...

-- Ты бы лучше подумала, как ты будешь смотреть в глаза уборщице из бассейна. Весь бассейн только об этом и говорит: дочка прокурора обозвала уборщицу и пригрозила.