Возвращенный рай

– Для тебя это, наверное, было ужасно, – заметила она.

– Это – мука, которая меня никогда не оставляет. Но жизнь продолжается. Надо смириться и научиться жить с тем, что мы не можем изменить. Я полон решимости сделать все, что смогу, чтобы заставить нацистов заплатить за все – за то, что произошло с Гери и Беатрис. Во всяком случае, я позабочусь о том, чтобы их смерть не осталась безнаказанной.

– Думаю, что ты очень мужественный человек. – Кэтрин переплела свои и его пальцы.

– Я бы не сказал. Смелость – это когда ты делаешь что-то, опасаешься последствий, но все равно делаешь. Я же приехал во Францию, не заботясь о том, что со мной случится: терять-то мне было нечего.

А теперь? – хотела спросить Кэтрин. А сейчас не появилось у тебя чего-нибудь, что не хотелось бы потерять? Но не спросила. Несмотря на установившуюся между ними близость, она сочла, что еще не имеет на это права. Эта мысль набросила еще одну крохотную тень на ее зыбкое счастье, но она пыталась не задумываться об этом. Эти дни, эти краткие мгновения были слишком драгоценными, чтобы портить их сожалениями о прошлом и страхами за будущее. Бери их, наслаждайся ими и будь благодарной!

Но драгоценные эти деньки в конце концов пролетели, дни превратились в часы – часы, которые она могла уже пересчитать на пальцах одной руки.

В ночь перед тем, как ему уехать, она оставалась в его комнате как можно дольше, зная, что это их последняя возможность побыть вместе – во всяком случае, пока не будет закончена очередная операция.

Она все еще не знала, в чем заключается эта операция, где она будет проходить. Она знала, что спрашивать бесполезно – он не скажет, ради нее самой; впрочем, как и ради успеха операции. Неведение заставляло ее чувствовать себя в западне, беспомощной, и был только один вопрос, который она решилась задать.

– Надолго ли ты уезжаешь?

– На две недели. Может быть, на три. Если я вернусь сюда сразу же после того, как дело будет сделано, это покажется довольно подозрительным и кое-кто может без труда сопоставить оба события. Кроме того, мне надо провести кое-какую координацию… в одном отдаленном местечке. Туда ездить часто я не могу, а сейчас как раз представляется такая возможность. Большего я говорить не буду тебе, Кэтрин. Пожалуйста, не спрашивай.

– Не буду. Из меня выйдет хорошая любовница гангстера, как ты думаешь? Очень осторожная, очень преданная и… всегда горящая желанием. – Кэтрин произнесла это шутливо, но ей было не до шуток. С каждой секундой все больше ее охватывало тяжелое чувство.

Он погладил рукой ее живот.

– Ты хорошо знаешь, что я думаю.

– Нет, не знаю. Скажи мне.

– Кэтрин, ты ненасытная. И еще – ты очаровательная, смелая и любящая. У тебя есть также склонность к изменчивости.

– Но это же нехорошо! – воскликнула она, задетая за живое.

– Может быть. Однако, возможно, это качество спасет тебя.

– Ах, Пол, я так напугана! За тебя, за себя, за всех нас…

Он привлек ее к себе, ничего не говоря в утешение, лаская и гладя ее, как обычно делают, чтобы человек забыл все плохое. Однако сейчас это еще более усилило ее тягостные предчувствия. Похоже на то, думала Кэтрин, что он хочет оставить в памяти каждую линию ее тела, каждый изгиб, каждую округлость, чтобы унести это с собой на случай, если у них больше никогда не повторится подобное счастье.

– Тебе пора уходить, – вдруг произнес Пол. – Не надо допускать, чтобы Шарль проснулся и хватился тебя. В данное время это может кончится несчастьем.

– Ты хочешь сказать, для нас?

– Для задуманного мною дела. А теперь уходи, будь хорошей девочкой.

Она поняла, что в этот момент он уже не ее любовник, он опять стал агентом СОЕ, сосредоточенным на предстоящей операции. Конечно, по этой причине он и находился здесь, возможно, других интересов у него и не было. Но все равно ее задело это: пусть он не уйдет из замка до следующего утра – от нее он уже ушел.

Наступило, подумала она, наступило: вот оно – самое печальное в ее жизни мгновение.

– Движение Сопротивления причиняет все больше беспокойства, – поделился своими соображениями фон Райнгард. – Вчера ночью прогремел большой взрыв на оружейном складе недалеко отсюда – в соседнем округе. Мы убеждены, что это дело рук саботажников. Похоже, они не отдают себе отчета, насколько тщетны такие их действия.

Кэтрин быстро взглянула на Кристиана, который сидел за столом напротив, но он смотрел не на нее, а на фон Райнгарда, его красивое лицо выражало полную безмятежность; она почувствовала признательность к нему за это. Их обмен взглядами могли заметить, такая неосторожность была бы непростительной глупостью, но сама она просто не смогла подавить инстинктивную реакцию. Истекшая неделя вылилась в беспокойный кошмар и гадание без малейшей возможности узнать, где находится Пол или что он делает, жив ли он или его уже нет в живых. Она знала, конечно, что другого нечего ждать – Пол ни за что не станет рисковать – ни ими, ни самой операцией – ради того, чтобы дать знать о себе; но от этого было не легче. Теперь, во всяком случае, она знала – или думала, что знает, – и то, что он затеял, и то, что ему удалось свою операцию провернуть.

– Вам не удалось схватить виновников? – спросила она как можно более спокойным голосом.

Фон Райнгард быстро взглянул на нее и на какое-то мгновение, пока его ледяные голубые глаза буравили ее взглядом, она почти что поверила, что он видит ее насквозь.

– Нет, – ответил он через некоторое время. – Нет, этого нам не удалось. Наши люди устроили погоню, вспыхнула перестрелка, но преступники улизнули. Теперь полетят головы – ответственный за охрану склада офицер уже арестован. Но, думаю, что главная ошибка заключается в том, что мы относились к вашему народу слишком мягко. Мы пытались вести себя благородно, и – вот она, благодарность. Думаю, пришло время показать тем, кто хочет вести борьбу с нами, всю ошибочность их поведения.

– А как вы сделаете это, если не знаете виновников? – спросил Кристиан. Его голос прозвучал несколько вызывающе, и губы Райнгарда сжались плотнее.

– Кристиан хочет сказать – вам будет трудно кого-либо наказать, если виновные не попались в ваши сети, – быстро пояснил Гийом. – Уверен, Кристиан согласен, что преступники должны быть наказаны, не так ли, Кристиан?