Вечно 17 (СИ)

– Эрик, с него хватит. Ты его убьешь, – говорю я, выглядывая со спины парня на каменный взгляд подонка Криса.

Сперва Нансен меня не послушал, но я все ещё держу его плечо. Его грудь быстро опускается и поднимается; он очень зол. Это пугает. Я украдкой замечаю окровавленные ладони Эрика, которые все ещё собраны в кулак. Моя надежда на благоразумие не угасает. Гнев делает из человека бесчувственного монстра, который жаждет только крови. И меня печалит тот факт, что по моей вине это чувство завладело Нансеном. Понимая, что всему причиной я, хочется застрелиться. Черт, я сплошная обуза. Все проблемы возникают из-за меня.

Кулаки разжимаются. Эрик резко отпускает воротник рыжего типа и отворачивается в сторону, чтобы снова не вцепиться в его глотку. Я сразу же его обнимаю.

– Вали отсюда, пока есть шанс, – громко говорит Нансен, прижимая меня к себе, – если ещё раз увижу тебя рядом с ней, – он развернул нас лицом к Крису и указательным пальцем показал на меня, – я сверну твою башку.

Крис достал из кармана классических брюк синий платок и начал вытирать лицо, не убирая взгляд голодного хищника с лица Эрика. Его глаза бегают с моего лица на лицо Нансена. Я просто молюсь, чтобы это шоу закончилось; просто хочу тишину и покой. Если мама придёт и увидит всю эту картину, то выйдет из ума. Она просто упадёт в обморок.

– Да, малыш Нансен ради своей принцессы готов убить человека. Как мило, – язвит рыжий.

Руки Эрика снова сложились в кулак. Я схватилась за его ладонь и посмотрела на него, как бы говоря «не надо». Уверена, этот псих просто хочет вывести Нансена из строя, но средний палец ему на это.

– Уходи. Просто уходи. – влезла я, и Крис озарился лукавой улыбкой.

– Как пожелает хозяйка дома. – парень поправил пиджак, в последний раз кинул взгляд на Эрика и пошёл к входной двери. Мы смотрим ему в след, видим, как тот выходит за ворота и садится в чёрный «Мерседес», а через некоторое время уезжает, оставив после себя пыль. Скулы Эрика все ещё злобно играют на лице, как и разбитый кулак. Я становлюсь напротив брюнета и касаюсь горячими ладонями его лица. Он так напряжен. В его зелёных глазах только злость; я не узнаю в них своего парня. Надо привезти его в чувство. Надо вернуть мне прежнего парня.

– Эрик, он уже ушёл. Пойдём, тебе нужно умыться, – я веду его на второй этаж, в ванную. Показываю что где находится, а сама спускаюсь в кухню, чтобы накрыть на стол. Уверена, он захочет перекусить после всей этой заварушки. Спустя кое-какое время, мы уже сидели за одним столом. Повисла напряженная тишина. Эрик задумчиво смотрит на свою разбитую руку и молчит, как воду в рот набрал. О чем же он думает? Иногда хочется иметь способность считывать мысли. Я украдкой смотрю на хмурое лицо Нансена, который уже минуты три пялится на свою руку. Окей, я начну первая.

– Эрик, ты не притронулся к салату, – плавно начала я, но тот и не откликнулся. Я отложила вилку в сторону и перестала есть, – Эрик, ау-у!

Наконец, тот вздрогнул и перевёл изумрудные глаза в мою сторону. Нансен выглядит ужасно; словно пересмотрел все фильмы ужасов за одну ночь. Его губы натянуто улыбнулись, делая вид, что все замечательно. Ну да, сделаем вид, что всего этого не было, верно? Нет, не верно.

– Прости, я задумался, – Эрик протер глаза и туманно взглянул на еду, будто она специфическим образом сама оказалась на столе, – как ты после всего этого? Он тебя обидел как-то?

Зная, что тот обязательно спросит меня о самочувствии, я приготовила заранее ответ.

– Я в порядке… Но вот ты явно нет. Что-то случилось, да? Расскажи, – моя рука дотронулась до его ладони. Эрик протяженно выдохнул и поглядел в окно. Интересно, почему все смотрят именно туда?

– Неважно. Со мной все хорошо.

– Эрик, – я сделала серьёзный вид, но наверняка с моими опухшими глазами, обветренной губой, я выглядела жалко, – рассказывай, не то заставлю!

Он засмеялся и начал поглаживать мою руку.

– Дело в «сходке».

– Ты ведь не отдашь «сходку» этому козлу? – перебила я, вспомнив телефонный разговор. Нансен замялся.

– Дослушай, все станет ясно. Ты, наверное, не знала, что наша Кэтрин уже как неделю встречается с Фредом?

Господи… На секунду я забыла как дышать. Голова перестала работать, и я просто находилась в ступоре… Кэтрин я видела всего один раз в жизни, когда впервые пришла в «сходку», и с тех пор ни разу её не встречала. Девушки не было и на нашем официальном свидании. Насколько помню, Эмма и Ванесса говорили, что Кэтрин влюблена в Нансена, и что же я слышу сейчас? Как можно быть такой дурой? Она предала своих друзей и ушла к этим бандитам. Это не точно, но по любому Фред использует девушку. Так думаю я. Даже не знаю, что сказать Эрику…

– Э-э-э, ясно… И что? – я отбросила ненужные мысли.

– Она больше не с нами. Рэй улетает в Хельсинки. Родители Джея решили переехать в Чикаго, он тоже в ауте. Скотт…

– Скотт тоже?! – почти закричала я.

Эрик кивнул.

Земля перестала меня держать; все вокруг плывет. Боже, если Скотт улетает, то у Роуз поедет крыша. Она ведь влюблена в него. Я не знаю о чем думать, как думать, зачем думать. Я уже ничего не понимаю. Мысли лишь о разбитом сердце Ро. Я берусь за голову и отвожу взгляд в сторону, словно что-то ища. На самом деле мне просто захотелось позвонить подруге и узнать как она поживает. Быть рядом с ней, когда все рушится. В этом и есть вся суть дружбы – помогать друг другу и быть рядом.

– Скотт решил поступить в колледж со спортивным уклоном. Мой лучший друг уезжает; мы с тобой в одной яме, – говорит Эрик.

Я молчу и думаю над его словами. Долго думаю. На что он намекает?

– Подожди, что ты имеешь в виду? – нахмурив брови, спрашиваю я. Надеюсь это не то, о чем я подумала. Нансен грустно улыбнулся. Я чувствую, как к глазам подбираются слезы. Моё сердце начало колоть. Все спуталось внутри; стало непонятным и сложным. Я быстро моргаю, чтобы избавиться от пелены слез в глазах, но старая пелена заменяется новой. Как же больно отпускать человека, который был для тебя всем. Люди уходят неожиданно. Уходят они, а больно нам. В голову, как пощёчина по лицу, врезались воспоминания былых времён. Вот мы с Роуз играем в куклы в детском саду; болтаем и смеёмся, пока все спят на тихом часе. Вот я у неё на дне рождения; тогда я подарила ей комплект доктора. Потом я вижу, как мы вместе заходим в наш класс, где учились на протяжении одиннадцати лет. На мне темно-синяя юбка и рубашка, а на Роуз красивый сарафан с бантиком. Мы тогда ещё сидели весь год за одной партой. Я вспомнила все: взлёты и падения; ссоры и применения; первую любовь; знакомство с Беном и Коди; наш первый бал, тогда мы пришли с парнями (Роуз была с Беном, а я соотвественно с Хвостиком). Я помню, как Ро впервые меня накрасила и сделала маникюр. Помню, как мы бежали за автобусом, потому что подруга забыла свой рюкзак. Помню, как обещали друг другу никогда не расставаться и выйти замуж в один день. Эти воспоминания, как петля на шее, которая становится все туже. Сама того не понимая, я начала реветь взахлёб. Мне стало так одиноко, будто все на планете вымерли, и я осталась одна; словно мне забыли на краю света. Мне так больно, что я услышала это не от неё, а от Эрика. Почему знают все, кроме меня, а я ведь её лучшая подруга! Черт, как же хочется напиться и забыть про своё существование. Вот она уедет, и что будет потом? Она – моя половина; мой тайный дневник, который никогда не был прочитан кем-то посторонним. Это невозможно… Я буду идти по коридорам школы без её болтовни, без её смеха, без её историй. С кем теперь я буду обедать в кафетерии? С кем буду делать лабораторную по физике? Кто будет меня утешать, когда я почувствую боль? Да… Уходят люди, но не воспоминания… Я прикрываю лицо руками и начинаю громко плакать, задыхаясь от собственных слез. Господи, пусть это будет неправдой! Прошу, я же не смогу без своей подруги, которая стала мне родной сестрой. Я не смогу. Не смогу.

Эрик садится передо мной на корточки и хватает руками мои ладони, пытаясь убрать их с моего лица. Я сопротивляюсь, но это продлилось не очень долго. Вскоре я сдаюсь и прыгаю в объятия парня, рыдая ему в плечо. Только мы остались друг у друга. Мы вдвоём против целого мира, в котором нет веры, надежды и любви. Рука Эрика гладит мою голову, стараясь успокоить мой душераздирающий плач, но бестолку. В душе все накопилось, я просто хотела выплакаться; выпустить пар. Боль – сильный яд, от которого человек умирает, оставаясь живым. Так вот, я мертва. Меня добили.