Шалая любовь моя

Лейси осторожно взглянула на стоящего рядом высокого мужчину с каменным лицом, по-армейски подтянутого, в элегантном черном костюме, в рубашке «Святой Лаврентий» и перламутрово-сером шелковом галстуке. Она позволила взгляду пропутешествовать от кудрявых волос Майкла Эскевария к его густым ресницам, затем к прямому точеному носу и сурово сжатому рту, в уголках которого затаились мягкие ямочки. И, как всегда, дыхание ее перехватило от нахлынувших эмоций, а сердце стиснула сосущая боль. «Скверное ощущение, – подумала Лейси. – Просто ужасное, если учесть, что оно возникает всякий раз при виде будущего мужа».

Майкл же не взглянул на нее ни разу, даже когда Лейси встала на свое место бок о бок с ним.

– Итак, Аделаида Лейси и Майкл Сиэн, – звучным голосом начал судья, – прежде позвольте мне посвятить пару минут размышлению на тему о том, как замечательно, когда два счастливых сердца соединяются узами брака. Давайте вдумаемся в значение слова «любовь», пока я буду читать знаменитый сонет Элизабет Баррет Браунинг «Как я люблю?». – Он открыл протянутую секретаршей книгу. – В нем говорится о самой возвышенной любви, ибо лишь она может сопутствовать нам на трудной жизненной стезе, и в солнце и в грозах, лишь она выведет нас к радуге счастья бок о бок с любимым человеком. То есть супругом, – тут же уточнил судья Марковиц, затем откашлялся. – «Ты спрашиваешь, как тебя люблю я? Всей глубиной души, всей высотой, когда…»

– Майкл, – шепнула Лейси, чувствуя необходимость что-то сказать. – Я искренне раскаиваюсь, что тебе приходится жениться на мне.

Майкл словно окаменел, но по-прежнему не сводил глаз с судьи. Только сейчас Лейси заметила, что по щеке Майкла сбегает тоненький ручеек, теряющийся за воротником рубашки.

– Майкл, – чуть громче шепнула она. – Я вправду жалею, что все обернулось так скверно. Это я попросила Поттси организовать прессу, чтобы сделать заявление относительно твоего истинного отношения ко мне, но я вовсе не планировала разгула беспорядков. Я думала, ты хочешь это знать.

Пару секунд Майкл никак не реагировал. Потом его веко задергалось настолько сильно, что вместе с ним начала вздрагивать щека. Подружка невесты незаметно ткнула Лейси локтем в бок.

Не поворачивая головы, председатель совета директоров тихо проговорил прерывающимся голосом:

– Лейси, я признаю, что вынужден был прибегнуть к жестким мерам. Я вижу, что вынудил тебя на… жесткие контрмеры. Тебе не за что извиняться.

– «…над повседневной суетой в мечтах она возносится, ликуя…» – с чувством читал судья Марковиц.

– Нет, есть за что. – Лейси нетерпеливо дунула на фату, чтобы та не липла к губам. – Ой, Майкл, я ведь могла отшить тебя в тот вечер в баре, но, по-моему, подсознательно не хотела этого! Стыдно признаться, но это правда.

– Тссс! – прошипела подружка невесты.

– Не стану скрывать, Лейси, после той первой ночи в Та… после первой нашей встречи я хотел заполучить тебя во что бы то ни стало, – бормотал срывающимся голосом Майкл Эскевария. – Я был чертовским кретином, вот и все.

– «Люблю всечасно: радуясь, тоскуя, и при свечах, и в полдень голубой…» – продолжал судья Марковиц, немного раздосадованный неуместными разговорами вступающих в брак.

Лейси не могла отвести глаз от рослого мужчины, только что признавшегося, что он тоже совершил ошибку.

– В твоих устах это звучит так… – Голос ее оборвался. – Словно все кончено.

Теперь Майкл обернулся к ней. В его стальных глазах застыло выражение, которого Лейси еще ни разу прежде не видела. Что это – раскаяние? Мука? Досада? Или что-то большее?

– А что, разве нет? – прохрипел он.

– Ой, Майкл, – Лейси прижала фату к носу, чтобы видеть яснее, – я не хочу, чтобы ты меня ненавидел! Я убеждена, что ты действительно нарушил закон, угрожая мне увольнением в случае отказа от встреч, как говорил Алекс ван Ренсалер, но я по-прежнему люблю тебя. Я просто хотела, чтобы ты знал: я сожалею, что ты вынужден жениться на мне, вот и все.

– Лейси, – процедила подружка невесты, приподнимая брови и покачивая головой, чтобы намекнуть, что разговор слышен и остальным. – Вы что, не можете минутку помолчать?

– «Люблю свободно, смело! – так на бой идут за Правду, славы не взыскуя. Люблю всей памятью…» – продолжал судья Марковиц.

– Я не питаю к тебе ненависти, – сипло отозвался председатель совета директоров. – Как раз напротив, Лейси, я не могу без тебя жить. Ты похитила мой покой и сон. Я никогда не страдал бессонницей, а теперь не могу от нее отделаться.

– Но ты не любишь меня, – прошептала Лейси. – Это не то же самое, что пожелание мира и покоя! Или спокойного сна!

– Далее я бы хотел перейти к избранным местам из «Рубай» Омара Хайяма, – слегка повысив голос, провозгласил судья Марковиц. – Если участники церемонии не хотят пойти на попятную… Ладно, участники могут выйти в коридор и обсудить этот вопрос.

– Я без ума от тебя, Лейси, – твердо заявил председатель совета директоров. Его серые глаза сияли. – Я не был бы здесь сейчас, милая, если бы не любил тебя.

Его слова были едва слышны из-за горестного стона, раздавшегося под столом судьи Марковича, где залег Тошнилка.

– Правда?! – вскрикнула Лейси и непременно бросилась бы к Майклу Эскевария в объятия, если бы судья не удержал ее. – Дорогой, я же не знала, что ты меня любишь! Ты ни словечком не обмолвился за столько времени…

– Я хотел бы прочесть одну цитату, из «Ада» Данте, – строго сказал судья, глядя поверх очков. – Но вижу, что жених с невестой что-то бурно обсуждают. Может быть, нам следует немного подождать, Мик?

– Конечно, я люблю тебя, Лейси. Я не могу не любить тебя… Иначе ты разрушишь не только мою компанию, но и мою жизнь. – Майкл Эскевария протянул руку поверх руки судьи, чтобы обнять невесту. – Дорогая, ты нужна мне. Мне нужны такие вещи, которые прежде мне даже в голову не приходили. Скажем, мне нужно, чтобы кто-то со мной спорил и говорил мне, когда я не прав, и мешал мне быть безжалостным. Мне нужно держать тебя в объятиях, милая, – нежно проговорил он, оттесняя судью в сторону и прижимая к груди руку Лейси. – Мне нужно видеть тебя посреди ночи, когда я просыпаюсь с желанием поговорить с тобой.

Судья Марковиц не упускал ни слова, одновременно пристально разглядывая лица жениха и невесты.

– Ну, раз мы все прояснили, то можем двигаться дальше. Как вы отнесетесь к чудесному шекспировскому сонету? Обычно я читал тот, что начинается со слов… – Он водрузил съехавшие очки не переносицу и процитировал: – «Сравню ли с летним днем твои черты? Но ты милей, умеренней и краше. Ломает буря майские цветы…»

– Ах, дорогой, мое сердце обливается кровью, когда ты так смотришь на меня. – Невеста вынула у жениха из кармана белый шелковый платок и промокнула его взмокшие виски. Потом легонько тронула кончиком пальца уголок века.

– «А у тебя не убывает день… Парам-парам тарам парарам это»… Я не читал его уже много лет. Э-э… «И смертная тебя не скроет тень…»

– Прямо не верится, – взглянула подружка невесты на бармена Фредди. – Вы плачете?

– «Среди живых ты будешь до тех пор, доколе дышит грудь и видит взор», – торжествующе закончил судья. – А может, нам, наконец, перейти к церемонии бракосочетания?

– И еще одно, дорогой, что тебе следует знать, если ты намерен жениться на мне. – Лейси сунула носовой платок обратно в нагрудный карман жениха. – Не хочу с тобой спорить, но я не собираюсь переходить на место Глории Фарнхэм без предварительной подготовки. И потом, я все равно хочу работать неполный день, потому что…

– Давай, Сэм! – распорядился президент и председатель совета директоров, прижав невесту к себе и сквозь фату поцеловав ее в нос. – Только, пожалуйста, покороче.

Судья Марковиц кивком выразил согласие и с пулеметной скоростью затараторил:

– Аделаида Лейси, берете ли вы этого человека в свои законные мужья?

– Погоди секундочку, – перебил жених, осторожно отрывая руки невесты от своей шеи. – Дорогая, не можешь ли ты обернуться хоть на миг, чтобы сказать: «Да»?