Радости и тяготы личной жизни

– Поехать... – ровные брови Эми нахмурились, пока она вспоминала нужный знак. – Поехать в гости? – наконец спросила она.

– Нет, не в гости, – ответила Джейд. – Жить.

Глазенки Эми вдруг расширились та, наполнились слезами.

– Уехать отсюда? От всех моих друзей? – Горючие слезки готовы были вот-вот хлынуть.

– И мама, и миссис Кэмпбелл обязательно поедут в Калифорнию с тобой, – бросился утешать ее Сэм. – Твоя мама нашла там для тебя замечательную школу, где ты будешь плавать в бассейне, кататься верхом и выступать на сцене.

Эми ладошками растерла слезы по щекам.

– На сцене? В театре?

– В самом настоящем. Где ставят настоящие спектакли, – уверила ее Джейд, вытирая платочком личико девочки.

– Это удивительная школа, Эми. А на выходные я обязательно буду забирать тебя домой.

Эми надолго замолчала, размышляя.

– А ты тоже поедешь? – наконец обратилась она к Сэму.

– Да, я живу в Калифорнии, – ответил он, – так что видеться будем очень часто.

Последовала еще одна бесконечная пауза.

– Ладно, – вынесла решение Эми. – Поеду.

Джейд вздохнула с таким облегчением, что этого даже не удалось скрыть.

– Я буду скучать, – призналась Нина во время их прощального ужина, заказанного в ресторане «Палм Корт» в отеле «Плаза».

– Но не так, как буду скучать без тебя я, – сказала Джейд. Внешне она была спокойна, но на сердце было грустно. – Как только я устроюсь, тебе предстоит прибыть в Калифорнию с торжественным визитом.

– Да, уж от меня ты так просто не отделаешься, – предупредила Нина. – Кстати, я уже не первый год подумываю о том, что надо бы открыть филиал нашего агентства на Западном побережье. Сдается мне, что Сан-Франциско – лучшее место для этого.

Нина и Джейд обменялись скупыми улыбками. Продолжая убеждать друг друга, а главное, себя, что никакие расстояния не ослабят теплоты их отношений, тем не менее обе понимали, что после стольких лет тесного сотрудничества и близкой, искренней дружбы их пути расходятся.

Грустное это было чувство.

Через два дня Джейд, Эми и Эдит поднялись на борт самолета частной авиакомпании Сазерленда. Им предстояло перелететь всю Америку, с тем чтобы погрузиться в новую жизнь.

Джейд знала, что Сэм – богатый человек, но никогда не задумывалась, какие же средства находятся в его руках. Не задумывалась, пока не ступила в салон его небольшого личного «Боинга». В отличие от одноместного самолета «Чессна Ситэйшн», на котором Сэм летал самостоятельно в качестве пилота, этот «Боинг» мог перевозить до двадцати четырех пассажиров, мог четыре тысячи миль лететь без посадок для дозаправки. Что касается удобств, он был само совершенство.

Мягкие кожаные кресла, резного дерева столики, мозаикой выложенный паркет превращали салон самолета в уютную гостиную. Оборудована была и столовая, в шкафу сверкал ирландский хрусталь и английский фарфор. В салоне для отдыха, а иначе говоря, в спальне поражала неимоверных размеров кровать, лежа на которой можно было смотреть видеомагнитофон или слушать музыку. Примыкающая к спальне ванная комната так и блестела позолоченными кранами и ручками, стены ее были выложены итальянской керамической плиткой.

– Мне нравятся самолеты, – объявила Эми, прыгая на упругом сиденье кожаного кресла. – Очень нравятся.

– Такие полеты не должны входить в привычку, – урезонила Джейд дочку, пристегивая ремни безопасности в ее кресле.

Эдит устроилась напротив и сразу погрузилась в чтение одного из своих любимых исторических романов.

– Если бы ты стала женой Сэма, мы бы все время могли летать, – заявила Эми.

К счастью, именно в этот момент взревели двигатели. Рев и шум поглотили все ответные слова Джейд, да и Эми почти сразу обо всем забыла, обнаружив книжки и раскраски, о которых заранее позаботился Сэм.

Сазерленд лично не встречал Джейд, Эми и Эдит в Сан-Франциско, так как был вынужден вылететь в Амстердам по делам бизнеса. Такая малость, конечно, не помешала ему проследить, чтобы путешествие нью-йоркских дам закончилось безукоризненно. Поэтому в аэропорту их встретила Джоан Петерсон, одна из ближайших деловых помощниц Сазерленда. Джоан, высокая молодая блондинка, облаченная в строжайшего покроя серый костюм, усадив гостей в ожидавший лимузин, проводила их в отель «Фэйрмаунт».

Убедившись, что они устроились прекрасно в роскошном прямо под крышей номере с огромной лоджией, Джоан Петерсон объявила, что на следующее утро она заедет за ними, чтобы сопровождать их в ознакомительной поездке по городу.

– Боюсь, на это я не должна тратить время, – сказала Джейд. – Завтра я собиралась заняться поисками дома для постоянного проживания.

– Обо всем уже позаботились, – оживленно уверила ее Джоан. – Два дня отведено на знакомство с нашим городом, после чего агенты по недвижимости, нанятые мистером Сазерлендом, предложат вам свои варианты. Среди которых, я уверена, будет городской особняк или вилла, которые удовлетворят вас. Все ваши требования мистер Сазерленд заранее сообщил своим агентам.

– Похоже, мистер Сазерленд предусмотрел абсолютно все.

Слова были сказаны сухо, но Джоан оценила их и изрекла:

– Как всегда!

Следующие месяцы пронеслись как в тумане;

Эми начала занятия в новой школе, Джейд устраивалась в новом доме – особняке в викторианском стиле, расположенном на утопавшей в зелени Сакраменто-стрит. Джейд продолжала рекламную кампанию «Тигрицы», но главное, она приступила к работе у Ремингтона, где скоро должен был состояться аукцион антиквариата Востока.

Джейд была счастлива, жизнь шла интереснее, чем когда бы то ни было. Но все же расслабиться и успокоиться душой Джейд не могла. Мешала давно усвоенная жуткая истина, что дьявол всегда свое возьмет (если в чем и были правы велеречивые оклахомские проповедники, то именно в этом). Светлая, счастливая полоса в жизни непременно сменится черной и дурной. Так уж устроен мир.

Поэтому Джейд нимало не удивилась, когда в один прекрасный день ей позвонил из Оклахомы какой-то врач и сообщил, что ее мать пришлось срочно госпитализировать. И хоть Джейд зареклась когда-нибудь возвращаться в Оклахому, она вылетела туда первым же самолетом.

Она надеялась, что, возможно, доктор преувеличил серьезность состояния матери.

Но оказавшись у больничной койки, на которой лежала мать, глядя в ее осунувшееся лицо, видя ее тело – кожа да кости, – Джейд поняла, что по телефону доктор дал щадящее заключение.

– Она умирает? – сразу спросила Джейд, когда зашла в кабинет к врачу.

– Я не буду ходить вокруг да около, мисс Макбрайд, – с сочным оклахомским выговором сказал доктор. – Ваша мать очень плоха. У нее тяжелая пневмония плюс жесточайшее истощение.

– Но ведь это все поддается лечению! Деньги для меня не проблема, – поспешила она уверить его, опасаясь, что убогие условия жизни Белл заставили врачей усомниться в платежеспособности ее дочери.

Джейд сама пришла в ужас, заглянув в квартиру Белл. Почему она жила в таком мрачном, жутком углу? Неужели она пропивала все деньги, которые ежемесячно переводила ей Джейд? Но, судя по всему, так оно и было.

– Если ее организм восприимчив к действию антибиотиков, пневмонию мы сможем вылечить.

А если мы продержим ее здесь подольше, то есть надежда, что ей удастся немного набрать вес. – Доктор посмотрел Джейд прямо в глаза. – Но ведь мы с вами прекрасно понимаем, что все это не решит главной проблемы.

Да, Джейд понимала это. Едва зайдя утром в палату к матери, она услышала, как та выкрикивала какие-то бессвязные слова, похоже, навеянные жуткими страстями очередной «мыльной оперы» («Сантана соблазняет Круза!», «Керк хочет убить Идеи!»). Медсестра объяснила, что этот бред и возбужденное состояние – следствие многолетнего токсического воздействия алкоголя. Белая горячка, грубо говоря.

Когда Белл попыталась вскочить с кровати, крича, что ей необходимо предупредить всех своих – »кантри» о готовящемся против них коварном заговоре, дежурный врач не раздумывая назначил сильный седативный препарат. И вот уже больше четырех часов Белл вообще не подавала признаков жизни.