Ангел из авоськи

22.

С утра у всех так дребезжали нервы, что если хорошо прислушаться, то можно было бы это уловить.

Приехала Дагмар, свежая и энергичная. Свежее всех, это точно! Леонид Матвеич был при белой рубашке и кожаном жилете. Он похудел, спал с лица и выглядел вполне еще молодым человеком. Он не пил и был занят любимым делом. Вот и весь рецепт.

Алена вышла из апартаментов, бледная как луна. Ей быстро дали кофе с ликером, и через полчаса она смогла разговаривать и реагировать на людей. С ней удалилась Дагмар.

Она просто и ясно, еще раз, повторила то, что было в тот день множество лет назад.

…Даг не пошла на трибуны, как не ходила никогда, а ждала Рафаэля в машине. Но когда услышала не победный общий крик, а гул, похожий на вой, выскочила из машины, потеряла по дороге туфли-лодочки и, босиком промчавшись по ряду трибун, которые внезапно замолкли, скатилась на арену, еще не видя ничего, но уже зная, что она увидит. И увидела. На своем красном плаще, весь в крови, лежал ее Рафаэль. Мулета тоже в крови, в холке быка, мертвая туша которого валялась рядом. Быка звали Хуан.

Пока она бежала, задыхалась от рыданий, которые никак не могли вырваться наружу, бились где-то в груди, горле, и ей пришлось рвануть платье, чтобы не задохнуться, и оно просто разлезлось от этого страшного рывка.

И так, босиком, с разорванным платьем она упала на грудь Рафаэля, и он открыл глаза… Она стала целовать его, повторяя: «Ты жив, жив!» А он пытался улыбнуться и тихо, еле-еле, одними губами сказал: «Амор, Даг…» Откуда-то появился Андрэ, она ничего не понимала, только кричала: «Он жив, врача, умоляю, врача!..» Увидела, что он умер, и сама будто умерла — потеряла сознание. Надолго.

— Вот, девочка, как это было тогда…

— Ты поняла?

Алена, трясясь, прошептала:

— Поняла.

— Только не волнуйся так, это давнее прошлое. Ты видишь, я спокойна. Иди, я буду поблизости.

Подошла Ангел, подергала платье у Алены на груди:

— Не слишком крепкий материал?

— Нет, — сказала Алена отвлеченно, — я пробовала, марля очень тоненькая…

— Хорошо, — сказала Ангел и ушла куда-то.

Подходил учитель, что-то объяснял, но она еле слышала.

Прозвучал гонг. Начало боя…

Алена вздрогнула, и по ней мгновенно пробежал озноб…

Сейчас он еще жив! Вот рык быка… Вот крик трибун — оле! Вот свист восхищения… И вдруг — тишина. Мгновенная. И сразу будто весь театр в один миг дохнул: «А-ах-х…» И страшный гул — вой понесся с трибун.

Алена выскочила из машины, по щекам ее лились слезы, ей нечем было дышать, и она рванула ворот платья. Где-то на краю сознания мелькнула мысль — рано платье… Но она неслась не обращая внимания ни на что. В ней билось одно — это случилось! По дороге она потеряла туфли, с трибун вниз бежала босая и, рыдая и крича: «Макс! Макс!», летела, как ветер, к красному пятну на арене, разрывая на груди платье, и все увидели ее белые козьи грудки, которые вздрагивали и сверкали на солнце.

А она наконец вспомнила имя героя и закричала:

— Федерико!

Но тут, добежав до лежащего на песке арены Макса, увидела его закрытые глаза, красное вокруг него — кровь! — кинулась ему на грудь, забыв, что платья на ней почти нет. Она целовала его губы, глаза, волосы и шептала:

— Я люблю тебя, я люблю тебя…

И он отвечал ей:

— Я люблю тебя, я люблю тебя…

Алена забыла о камерах, о кино, о том, что на нее смотрит столько людей. Слезы все катились у нее из глаз и вдруг прорвались рыданием. А с трибун бежали какие-то люди, ее хотели оторвать от Макса-Федерико, но она вцепилась ему в плечи, и тогда он, открыв широко глаза, прошептал:

— Амор, амор… Эми… — И вдруг замер, откинув вбок голову. Когда Алена увидела это, она потеряла сознание.

Очнулась она на вилле, где была куча народу. К ней сразу подошли Дагмар и Улита. Они смотрели на нее как-то странно, и ей показалось, что она плохо все сделала или что-то случилось с Максом.

— Макс?.. — спросила она.

— Он здесь, — откликнулась Улита, — ты пока отдохни, девочка моя…

— Ну, ты дала! — изумленно закричал подошедший Леонид. — Так рвануть! Ну Сара Бернар! Алиса Коонен! С ума сойти, как она неслась, как разрывала платье!.. А как рыдала! О Боже, я видел, как плакали в массовке. Только ты сначала забыла имя…

Дагмар легко улыбнулась:

— Это поправимо.

— Но я больше не смогу… — прошептала Алена.

— И не надо, все равно — озвучка! В общем так, ты — актриса, мне так сдается, — сказал учитель, будто смущаясь, и отошел в сторону. — И Макс был хорош! Играть вам, дети, и играть!

Все ушли, она не заметила как, — испарились. А к ней подошел Макс и сел рядом.

— Макс, — она дотронулась до его губ пальцами, и глаза наполнились слезами.

Он наклонился к ней и шепнул:

— Я люблю тебя…

— И я… — эхом отозвалась она и вдруг сказала: — Сегодня ночью мы будем вместе.

— А если днем? — спросил он, улыбаясь.

Он постарался снизить пафосность. Задернул жалюзи, закрыл на ключ дверь. Подошел к ней, медленно снял обрывки платья, стянул трусики, и она осталась лежать, не шевельнувшись, совершенно обнаженная. Быстро разделся сам и лег рядом с нею… Она вздрогнула и уже хотела сказать — не надо… Но он стал целовать ее, не давая ей сказать ни слова… И что-то вошло в нее, и ее пронзила острая, почти невыносимая боль, и она чуть не закричала, но он зажал ей рот губами. Она обхватила его голову руками, смотрела в его странно-напряженное лицо и прошептала:

— Макс, я так люблю тебя…

Скоро она перестала ощущать себя, чувствовала только его, и это уносило ее куда-то в высь. И от неведомого этого ощущения почти отключилась, а когда пришла в себя, увидела над собой лицо Макса.

Он улыбался ей нежно и ободряюще.

— Ну не так уж я страшен? — спросил он смешливо.

Она серьезно ответила:

— Мне от тебя ничего не страшно.

И она увидела, что глаза у него как-то блеснули — неужели слезы? У Макса — слезы? Из-за нее? Алены? Уродливой девочки из Славинска?..

Под утро, когда он ушел от нее, вернее, она ласково прогнала его, Алена, не проспав ни минуты, решила бежать.

Все хорошо. Она — женщина Макса и любит его, а он — ее, но нельзя, чтобы их любовь превратилась в обыденность. Нужно исчезнуть. Так ей подсказывала интуиция. Исчезнуть, чтобы он не видел ее, а думал о ней. Сейчас перерыв в съемках, другие будут играть, она — позже… До этого может произойти все что угодно, а если продлится у него любовь к ней, тогда все правильно, нет… — она будет держать себя так, что никто ничего и не подумает. Интрижка. И только. Так решала, вдруг ставшая снова рассудительной, Алена. В общем, загадывать нечего, а надо садиться в самолет, писать письмо Улите и Леониду Матвеичу и бежать. Ведь если она увидит холод в глазах Макса, тогда и вправду настанет катастрофа, которую она вряд ли переживет… А сейчас уходит она. Так, он ее не забудет!

Написав на ее взгляд вполне разумное письмо, Алена собрала вещи и поняла, что одна она никуда не полетит и не поедет. Надо идти к Ангелу. Только той она сможет объяснить все, и только та поможет ей и поймет все.

Макс сидел на террасе и пребывал во мраке. …Что происходит с ним и с женщинами, которых он выбирает? Или они — его? Что Алена улетела в Россию, он узнал недавно, впрочем, как и все. Когда нашли ее письмо, все стали ахать и охать! А он был даже спокоен. Может быть, Алена умнее всех… Скоро все они будут в России… И он встретится с ней. Что из того, что она улетела первой? Он понимал, почему она сделала так, но не обижался и не сердился. Он и сам не знал еще, чего он хочет. Алена трогала его своей прелестью и детскостью, которые он совсем недавно в ней увидел… Ангел — мальчишеством. Улита — идеал его и мечта, не осуществимая. Все они прекрасны… Он знал, что истина близко и откроется ему враз, неожиданно… И как это случится, ему пока знать не дано.