Ангел из авоськи

— Андрэ, ты узнала меня, Даг?

Она молчала в ужасе, потому что, сколько бы десятилетий ни прошло, тот Андрэ не мог превратиться в этакое чудище… И вспомнила, что с ней за эти годы все время происходили странности, которые как бы падали в вечность, не имея ни продолжения, ни объяснения. Хотя бы ужин в ресторане…

Прошло всего ничего после трагических событий, отец уговорил ее пойти с ним в ресторан поужинать, хотел хотя бы вытащить ее из дома. В ресторане к ним присоединился приятный молодой человек, остроумный, живой, смешливый. Он будто специально занялся Дагмар, и она немного оттаяла и даже посмеялась пару раз его шуткам.

Его звали то ли Ханс, то ли Йорк. Он вышел позвонить, и отец сказал ей:

— Даг, девочка, я не вечен, а это подающий большие надежды ученый, и холост.

Она холодно проронила:

— Папа, я забыла полить свои цветы, мне надо идти.

Увидела, как вытянулось у отца лицо, но тут подошел то ли Ханс, то ли Йорк… Ей пришлось извиниться перед ним. Он проводил ее до машины.

Придя домой из ресторана, Даг полезла в сумочку за сигаретами и сразу же увидела тонкую полоску бумаги, как телетайпная лента. На ней было напечатано: «Андрэ убийца Рафаэля». Она не спала всю ночь, курила сигарету за сигаретой, пила кофе, виски, джин… И все подробно вспоминала. И не знала, верить или нет этой полоске бумаги?.. Кто-то следит за ее жизнью ежечасно… Хорошо это или плохо? И как ей быть? Мысль гвоздем засела в мозгу: так это или нет? То, что было на бумажной ленточке… Андрэ был их другом, братом! Он так любил Рафаэля! Что же тогда? Как же можно жить на этой земле, где друг убивает? За что? Это ее потрясло, и она опять и опять раскладывала все и думала, думала… Как эта бумажка попала к ней в сумку? Сумка висела на ручке кресла. Ханс или Йорк? Официант?.. Не отец же!.. Но ничего тогда не прояснилось…

И вот теперь перед ней этот монстр!

— Так ты узнаешь меня, Даг? — настойчиво спросил старик.

Стало совсем темно, и его черты стерлись, остался лишь голос, все-таки голос Андрэ, постаревший, хрипатый!.. Как быть?.. Чему верить? И зачем этот человек здесь?

Она молчала. Он усмехнулся и сказал:

— Ну приму твое молчание за ответ.

Она должна спросить его о Солли, и пусть он ответит. Ей нужна правда. Любая. Боже, но от кого она ждет правды?! Сердце колотилось в горле, голова затряслась, как у древней старухи. Хорошо, что здесь темно и он этого не видит, а то ведь подумал бы, что она его боится! Нет, она не боится. Ничего. Отбоялась!

И он заговорил. Ни слова о том, только о Солли. Да, она жива. Он, Андрэ, спас ее. Похоронили другую девочку, а Солли он вывез из страны. Он быстро подскочил и поддержал ее, потому что, как ни уговаривала себя Дагмар быть твердой, не выдержала, тихо сползла по стволу дерева на землю.

Старик дал ей какую-то таблетку, она немного пришла в себя и попросила сигарету. Он дал сигарету и глотнуть из фляжки чего-то жгучего.

— Ты в порядке? — спросил он. — Я могу продолжать или мы проедемся по побережью?

— Нет, — сказала она, — здесь. Я в порядке. И слушаю тебя.

— Как я вывозил Солли, не буду сейчас рассказывать, очень долго. Как нас не «замели», понять до сих пор не могу. И что я перетерпел… Но это неинтересно. Звезды сложились над нами в счастливый узор.

Дагмар тихо плакала. Она зажимала рот платком, чтобы он не слышал… Она так не хотела, чтобы этот человек увидел ее слабой! Андрэ привез девочку в Россию, к бывшей жене Алекса, хорошей женщине и, что важно, всеми забытой. Солли стала красавицей и актрисой.

— Это Улита Ильина, может, ты слышала?

Дагмар пожала плечами, она не ходит в кино.

— Когда я увижу ее? — сумела она спросить. Но голос предательски задрожал.

— Теперь очень скоро, по сравнению с тем, что прошло. Я сообщу, — сказал старик, и, как бы извиняясь, добавил: — остался еще один, кто знает, но он очень болен и вот-вот отдаст концы…

— Или ты его убьешь, как Алекса? — не выдержала Дагмар.

В ответ было долгое молчание. О чем думал этот человек, никто не знает и не узнает. Возможно, он решал, как поступить с Дагмар… Возможно, что-то другое. Или пронзило его истрепанное сердце воспоминание о, можно сказать, уже древней любви к Дагмар.

Дагмар с серебристыми волосами и такой же красивой, как и сто лет назад!

Он закурил и совсем осипшим голосом сказал:

— Так ты знаешь. Откуда? — И не стал ни оправдываться, ни лгать, что это не так. Помолчав, добавил: — Ты ничего не поймешь, даже если я, как Шахразада, буду рассказывать тебе тысячу дней и ночей… Так все же откуда?.. — снова спросил он.

Даг рассказала о случае в ресторане.

Старик расхохотался:

— Так вот кто раскололся! Зачем? Из зависти? Ненависти?.. Но теперь его нет, — вдруг жестко сказал он, — и очень хорошо. Хорошо, что мы стары и подыхаем потихоньку. Жаль, что стареешь и ты… Но только там, где-то, в счет на годы, не внешне…

Теперь рассмеялась она. Такой он сделал неуклюжий комплимент. Он легко нашел ее руку в темноте и пожал. Его рука была холодной как лед. Дагмар содрогнулась. А вдруг старик (она никак не могла назвать его Андрэ) врет, нагло врет и внутренне хихикает. Развлекается!

Она поежилась, и старик чуткий, как мышь-полевка, уловил это движение и, подавив горечь, сказал:

— Я знал, что ты мне не поверишь… Но у меня есть доказательства. Шрам от щипцов у девочки на виске? Помнишь?.. Он остался. Возьми эти фото, — он дал ей конверт, — там все, ты поймешь сразу, что она — это ты и Алекс… Даже без шрама! Я тебе расскажу…

— Не надо! — почти закричала она. — Я не хочу больше ничего слушать! Хочу увидеть ее и сама убедиться… Когда?

— Я сказал — скоро, — раздраженно ответил старик. — Но ускорять ничего не буду.

Откуда-то бесшумно появился парень и помог им подняться, нашел машину, в которую с трудом забралась Дагмар, ноги ее не держали. Старик исчез. Растворился в темноте, а она так и не вытянула из него, хотя бы приблизительно, время встречи…

Дома, в спальне, она при всех зажженных светильниках рассмотрела фотографии из конверта. На одной была крошка Соледад, на второй — девочка лет тринадцати, тоже Солли, явно, с глазами и темной гривой волос, как у Алекса. И красивая женщина с лицом Алекса! От Дагмар были глаза, светлые, светло-серые, облачные… И у Алекса были светлые глаза… Эта женщина — их дочь! Дагмар убедилась в этом. И сердце ее трепыхнулось навстречу Солли…

Она поставила все три фото на туалетный столик, зажгла свечи, взяла бутылку джина и, прорыдав всю ночь и напившись, уснула под утро, уронив голову на столик, рассыпав серебристые, теперь уже от седины, волосы по упавшим фотографиям.

И вот теперь Дагмар ждала свою дочь.

Она сто раз подходила к зеркалу, смотрела, рассматривала каждую морщинку, как будто той, что придет, будет важно, старая совсем Дагмар или еще не очень… Десять раз меняла платья, и, наконец, придя немного в себя, перестала заниматься глупостями.

Она поглупела за последнее время! А ей надо быть во всех отношениях на высоте! Она же мать этой женщины! «Этой женщины»? Почему она так гадко чуждо назвала свою Солли? А потому что не верит она Андрэ!.. Неужто это те же злые игры?.. И войдет сейчас чужая женщина?.. Похожая, но не Солли… Авантюристка. Такая же, как Андрэ.

Вошла горничная и сказала, что к сеньоре — дама.

Дагмар кинулась вниз по лестнице, чуть не упав, и внизу столкнулась с ней. Одного взгляда было достаточно, чтобы Дагмар поняла, что это ее Солли, Соледад! Ее и Алекса! Все оказалось правдой. Гнусный старик попытался оправдаться перед концом…

Они стояли друг против друга и молчали. Улита думала, что это ее родная мать… Но что-то стопорило и не давало кинуться к этой седоволосой красавице, родившей ее в муках, потерявшей все и теперь нашедшей свою дочь! Что-то надо было преодолеть в себе, но что? Улита не могла разобраться.

Дагмар, видя эту скованность, сама напряглась, и ушло то, что испытала она сейчас, когда кубарем, как девчонка, летела по лестнице… Она прошептала: