Хуан Круготвор

Мигель Анхель Астуриас

Хуан Круготвор

* * *

Ущелья, покрытые цветами. Ущелья, заполненные птицами. Ущелья, утопленные в озерах. Ущелья. Там не только цветы. Столетние сосны. И не только птицы. Сосны, столетние, высоченные. И не только озера. Сосны, сосны и сосны. Цветочный, птичий и озерный мир Хуана Круготвора. Там он родился, там вырос, жил с отцом — тоже Круготвором: не имел жены, ни своей, ни чужой, и унаследовал от отца волшебство лиан и подсолнухов, магию связываний и солнцекружений.

Когда отец умер, сын его похоронил не схоронив, оставил лежать на земле, а не под землей, чтобы не разлучаться с ним. И был при нем, пока его кости не обглодали и не обклевали звери и птицы, кормящиеся падалью. Дни и ночи бдел он возле усопшего отца. Ночи и дни сидел рядом на сгнившем стволе, а когда у покойного Круготвора распалось чрево, месиво многоцветных червей, он, по обычаю Круготворов, вынул пупок, фиолетово-синий бутон, и обвязал его шелком четырех цветов. Сначала — черным шелком, потом — красным шелком, затем — шелком зеленым и, наконец, шелком желтым. Когда узелок был готов — весомый, похожий на подсолнечник, — сын зарыл поглубже белые кости и отправился в путь, а на груди у него вместо ладанки был завязанный в цветные шелка круготворный пупок умершего.

«Я уйду, — сказал он себе, — и возьму с собой круготворные мечты того, кто был кружи-мир, кружи-тучи, кружи-небо, и его частица всегда будет при мне».

— Ты уходишь, Хуан Ун Батс? — спросили его.

— Да, ухожу…

По его краткому ответу все поняли, что он — Круготвор, и распрощались с ним звездной ночью. Его ущелья с цветами, птицами и озерами тоже с ним распрощались. Ароматы, цветы, отражения в воде говорили ему «прощай». Он едва не вернулся — поглядеться в голубоватые воды, где ребенком купался с отцом. Тяжко вздыхал, слыша птичьи концерты у себя за спиной. Дивная роскошь цветов приводила в смущение: надо ли идти кружить по миру или лучше вернуться в свой рай?

Вдруг появляются дикие кони. Облако пыли, летящее к горизонту. Самый быстрый конь останавливается, косит глазом, ржет, бьет копытом, вскидывает голову, трясет гривой. Хуан Ун Батс трижды обходит прекрасного скакуна, заставляет его замереть на месте и вскакивает ему на спину. Узда не требуется. Конь повинуется мысли.

И вот они уже в городе. Паутина улиц и площадей. Шорник вынес из лавки и выставил — для привлечения покупателей — сбруи и разные седла рядом с дверью на тротуаре. Сидя в качалке, он стережет свой товар и попивает прохладительное на склоне дня. Хуан Ун Батс оставляет коня за углом, трижды обходит шорника, заставляет его заснуть с открытыми глазами и берет седло, попону и великолепную узду, украшенную блестками. Все необходимое, чтобы обрядить и оседлать своего коня.

Ун Батс уезжает рысцой, а в лавке затевается громкая ссора, чуть ли не драка, между шорником и его женой.

— Признавайся, ты ведь заснул, Борхия! — выходит она из себя, норовя поцарапать мужа.

— Нет, будь ты неладна, я тебе уже говорил — нет, и опять повторяю — не спал!

— Так что же с тобой стряслось?

— Сам не знаю. Я словно бы летал над землей, вдыхал сладчайший аромат лесных цветов, слушал щебетание птиц и смотрелся в зеркало озера…

Такова волшебная сила Круготворов. Круготвор дает обет жить в бедности, дает обет не иметь дома женщины, кроме случайной, чтобы продолжить род Круготворов, а также дает обет помогать своей магией всем нуждающимся.

Круготворы, или кудесники, волшебная сила которых идет от искусства связываний, не все используют свое умение на благо людям. Круготворы — колдуны осиных кружений, изгнанные из мира солнцевращений ароматом цветов, пением птиц и лазурной радостью озерных вод, нашли прибежище у воздыхателей-вулканов и способны сотворить любое зло.

Ун Батс, известный под именем Хуан Круготвор, не из их роду-племени, он владеет магией трех кругов, смог увязать воедино аромат, пение и голубые воды, а пупок своего отца держит всегда у себя на груди, словно подсолнух, чтобы помогать и себе, и другим.

Деревянная лопата, обожженная в огне очага, прошлась по спине женщины. Ее супруг, хлебопек, не поскупился на удары.

— Бей меня, бей, Леон, я это заслужила, позволила украсть целую корзину хлеба! Не знаю, что на меня нашло… Я почуяла запах, особый запах, не эту здешнюю вонь от подгоревшего теста, а дивный аромат цветов, потом услыхала, как заливаются птицы с золотыми горлышками, а там и себя увидала, такой молодой, в зеркале чистого озера!

— Напилась пива вечером, вот и ударило тебе в голову!

— Может быть, твоя правда…

— Кто, хотел бы я знать, заплатит мне за корзину с хлебом, которую ты проглядела?

Тем утром голодные дети одного из городских кварталов досыта поели горячего хлеба, а торговцы и полицейские в ярости не могли понять, как могло незаметно исчезнуть столько одежды, лекарств, башмаков, сомбреро, всяких инструментов и другого добра, которое взял для бедных Хуан Круготвор с помощью магии трех кругов.

А тем временем о его чудесной связке аромата, пения и лазурной воды прослышала одна женщина — всемогущая и бесплодная, жестокая и прекрасная Читутуль, которую так называли по имени ее города и настоящее имя которой было Сиу.

— Доставьте мне этого Кругодея! — приказала Сиу своим людям. — Я велю тем временем приготовить спальню, где со мною возлежат мужчины. А потом будет празднество. Я желаю показать ему моих лучших танцовщиков, моих удивительных циркачей и силу моих волшебников.

Нетрудно было разыскать Хуана Круготвора и передать ему приглашение грозной Сиу.

— Я пойду с вами, — сказал Хуан Круготвор посланцам, — хочу познать новые земли.

Быстро мчал его гнедой конь, позади оставались головы, туловища и хвосты полноводных рек, несущих на своей спине редкие деревья и крупицы золота. Остались позади и зеленое буйство сахарного тростника, и кровавая россыпь кофейных кустов, и маисовые поля, луга, плодородные долины и поливные земли, и вместо всего этого теперь везде были только песок, камень, колючка.

Хуан Круготвор, привыкший к своему цветковому, водяному и птичьему раю, сидел в седле как окаменелый. Почему бы не повернуть назад? Почему надо следовать за посланцами, едущими неизвестно куда? Зачем ехать в этот жестокий и пустынный мир?

Всемогущая Сиу, чье бесплодие простиралось и на ее владения, призвала к себе колдуна с руками из красной земли.

— Если я понесу от Хуана Круготвора, — приказала она, — отдашь ему половину моих богатств, а если он не сможет оплодотворить меня, если не прорастет семя подсолнуха, ты убьешь его, разрежешь его кожу на полосы и свяжешь их в узел.

Грозы и ливни задержали прибытие Хуана Круготвора в город Читутуль.

— Подождите меня здесь, — сказал он посланцам. — Я скоро вернусь. До въезда в город мне одному надо объехать его кругом.

Раз… два… трижды проехал всадник вокруг крепостей, башен, построек города Читутуля, озаренного солнцем, и, убедившись, что весь город принадлежит ему, отправился со своими спутниками дальше. Величественная Сиу должна была прийти в отчаяние.

Скоро копыта коней застучали по мраморным мостовым Читутуля. Холод материалов, из которых был построен город — гранит, порфир, сланец, — не вязался с царившей в нем душной жарой, с его тяжким, как знойная губка, воздухом.

Послышался трубный глас. Бой барабанов-атабалей [1]. Хуан Круготвор, взяв гнедого коня под уздцы, пошел вверх по лестнице на Башню Иероглифов, к террасе из разноцветных камней, где на циновке сидела под балдахином из зеленых перьев ослепительная Сиу.

— Ун Батс… — сказала она ему, восхищенно глядящему на нее, и, сказав его имя, продолжила: — Трижды Окружитель, Подсолнух-Муж, Непобедимый Круготвор три раза объехал вокруг моего города, который отныне принадлежит ему. Мои воины, мои богатства, мои вещуны, мои служанки, мои леса, мои самые лучшие камни, мои маисовые поля, мои дворцы, мои стражи — все это твое, и о том будет возвещено.