Останови моё безумие (СИ)

Я стою, словно окаменелая – неверующая, не знающая. Так тихо вокруг, машины не видно с этого места, мы такие одинокие здесь, но мне хватает Влада, нам хватает друг друга… Влад поворачивается ко мне, наверное решившись объяснить свой, кажущийся ему странным, но воспринимаемый мной нежданным подарком, поступок, против своей воли я заглядываю в его глаза с неким раболепием, он осторожно держит меня за плечи, большими пальцами совершая круговые движения, успокаивая меня… себя.

- Побудем здесь немного? – полушёпотом спрашивает он, я лишь киваю головой, привыкая к молчанию, и неожиданно крепко обнимаю его. Так быстро пролетают эти мгновения в объятиях, я закрываю глаза, уверенная, что у Влада они сомкнуты тоже, мы пытаемся продлить это ускользающее умиротворение.

- Прохладно, нужно развести огонь, – шепчет он мне в волосы, я снова киваю, и трусь щекой об его грудь, он разжимает руки, я опускаю свои, Влад безмолвно переплетает наши пальцы, и мы идём за дровами.

Это совсем неудобно – одновременно собирать хворост и держать меня за руку, и мне приходится заговорить:

- Отпусти, – голос выходит тихий и неправильный, я чувствую, как Влад содрогается от него всем телом, затем останавливается и смотрит на меня. С мгновение я тоже смотрю на него, не понимая, а потом поднимаю наши переплетённые руки вверх, и машу ими в воздухе, Влад хмурится, а я начинаю смеяться – громко, по-настоящему весело.

- Мы ведь так много не соберем, – становится легче говорить после этой маленькой заминки, я продолжаю улыбаться, и Влад всё-таки отпускает мою руку, пробираясь вперёд. Стараясь не отставать от него, я заглядываю ему в лицо, он сосредоточенно выглядывает щепки в кустах, но я вижу, как улыбка сохраняется в краешке его губ. Не могу ничего с собой поделать, начинаю идти вприпрыжку, обгоняя брата, Влад косится в мою сторону, а я продолжаю расплёскиваться своим счастьем.

Влад периодически останавливается, чтобы подобрать очередную хворостинку, но всё равно не отстаёт от ничего не делающей меня. Я даже не боюсь заблудиться, где-то внутри мечтая именно об этом.

- Пошли назад? – прерывает мои глупые размышления братик, успев немного опередить его своими семимильными шагами, я повертываюсь к нему, заставляя прыгать свои локоны. Глаза встречаются с кофейной теплотой Влада, легко обхватывающего собранную охапку дровишек. Я возвращаюсь к нему, по-детски ухватившись за рукав его куртки, испытывая потребность держаться за него. Улыбка на его лице становится шире, свободнее, и мы безошибочно возвращаемся к тому месту, где расстелен плед и оставлены сумки.

Я громко вздыхаю, наверное, с сожалением, Влад сбросивший полешки на землю начинает смеяться, разгадав мои мысли. Я в ответ хмурю ему брови и надуваю губы, как маленькая, а он снова меня обнимает. Я зарываюсь носом в его футболку, глубоко вдыхая его неповторимый запах, сейчас, в маленьком лесу, он ещё более отчётливо ударяет мне в голову, брат пахнет лесом – последождевой хвоей.

- Нужно разводить костёр, – сама напоминаю Владу причину, чтобы разомкнуть наши объятия. Он послушно отходит от меня, возвращаясь к дровам, умело сооружает из полешек пирамиду, достаёт из второй сумки зажигательную смесь, откидывая материю, прикрывающую её содержимое, на глаза мне попадается альбом, непонятно зачем, находящийся в сумке. Я забираю его оттуда, находя в той же сумке ещё и грифельный карандаш, и снова устраиваюсь на пледе.

Я смотрю на быстро вспыхнувшие огоньки пламени только разгорающегося костра, смотрю на сидящего на корточках Влада, а рука неосознанно ведёт карандаш по бумаге, вырисовывая очертания, делая лёгкие наброски, глаза завораживаются обещающим полыхать огнём, рука сильнее сдавливает точёный грифель, я то задерживаю дыхание, то дышу ненормально часто, и рисую, рисую. Красные языки подавляют оранжевые, они раздваиваются, утраиваются, чтобы вновь соединиться воедино, обрести свою изначальную целостность, мысли уносятся далеко от потрескивающего костерка прочь, я уже потеряла связь с окружающей меня природой, не чувствую запаха весны, но Влад слабо прижимает меня к своей груди, уже не занятую рисунком, только унесённую по пути своих мыслей, я поддаюсь этой ласке, расслабляясь и опадаю в его руках.

- Зачем ты взял альбом? – вполголоса спрашиваю, словно страшась быть подслушанной.

- Ты бы захотела порисовать, – просто отвечает он, окутывая меня своей теплотой. Я согреваюсь, не от близкого огня, а от тепла его объятий.

- Захотела, – усмехаюсь, прикрывая глаза. На миг мы погружаемся в собственную тишину, наслаждаясь тихим поскрипыванием щепок в костре, далёким пением птиц, шелестом хлопающих листьев, слабо покачиваясь в кольце его рук.

- Ты не голодна?

- Нет, но мне интересно, что ты собрал для нашего пикника. – Это простое «нашего» согревает меня, я знаю, что и Владу тоже тепло от этого обычного слова.

- Сейчас, – говорит он, поднимаясь, и снова лишает меня своей близости. Влад стелет небольшую скатерть и расставляет на ней пластиковые контейнеры, поочерёдно расправляясь с крышками. В них только лёгкие закуски – овощные салаты, рыба и грибы. Запахи смешались, но выглядит всё довольно аппетитно, я почувствовала, что на самом деле проголодалась, Влад с готовностью отломил мне мякиш белого хлеба, а после того, как я заулыбалась, не задумываясь, начал кормить меня сам. В первый раз, нахмурив от его самоуправства брови, теперь я не сопротивлялась, с готовностью раскрывая рот следующей насаженной на вилку порции, отчего мы бесконечно переглядывались и счастливо улыбались друг другу. Влад совершенно не ел ничего, видимо затеяв обеденный перерыв исключительно ради моего кормления.

Я чувствовала себя маленьким ребёнком с ним, совсем не приспособленной к жизни, не умеющей ничего, но, как же я хотела, как же сильно я хотела сделать его счастливым.

Он самостоятельно собирает остатки, снова закрывает крышки, сбрасывает в траву крошки и убирает всё назад в ту же сумку. Он возвращается ко мне, и нет в его мыслях ничего постороннего, только быть рядом, как я осмелилась просить его, чувствовать меня так же, как я чувствую его. Он садится рядом со мной, и наши глаза в долгом молчании устремляются навстречу друг другу.

- «А может, нам не нужны были… они… – эти слова?» Я слышу тишину, медленно обволакивающую нас, такую разную, мне радостно вот так помолчать с ним, потому что во мне так много чувства, что слова кажутся совсем не выразительными и бесцветными, я дотрагиваюсь до его висков, прижимая холодные пальцы к любимому лицу, Влад опускает веки, льня к моей руке:

- Хочу написать тебя, – заворожено повторяю вслух задуманное желание.

- Хорошо, – улыбаясь и не открывая глаз, безропотно соглашается он.

Я отрываю от него свою руку и слышу мягкий вздох, альбом с карандашом уже приготовлены на моих согнутых коленях, Влад медленно вытягивается на пледе, неотрывно следя за моими руками. Я пытаюсь завязать волосы в хвост, но непослушные пряди так и норовят рассыпаться по плечам.

- Оставь… – тихо проговаривает он, смиренно согласившийся побыть обездвиженным манекеном на сыром пледе с просочившейся влагой лесных трав.

– Хочу видеть, как прячутся от меня твои глаза, – и он вновь закрывает свои, – как путаются твои пальцы в своевольных шёлковых прядях, – он протягивает руки ко мне, а мои щёки алеют от его слов.

Я оставляю безуспешные попытки с волосами и склоняюсь над ещё белоснежным листом, ощущая не проходящий и ещё больше вгоняющий меня в краску жар. Рука начинает выводить резкие и беспорядочные мазки по бумаге, я ни разу не смотрю на лежащего Влада, безнадёжно опечаленная, что портрет не будет реальным, время стремительно убыстряется, а я всё равно не могу заставить себя взглянуть на него, боясь захлебнуться. Я не смотрю и на вырисовывающиеся контуры мужского лица, временами, когда не заколотые волосы скрывают моё лицо и когда мои глаза действительно прячутся от Влада, я ловлю себя на том, что его лицо и так неотступно со мной, оно отражается в моих глазах, оно высечено в моём сердце и тогда рисунок на простом листке из школьного альбома начинает дышать и жить. Я несмело открываю глаза на него, только закончив работу набравшись сил посмотреть на набросок полностью. Страх проходит, уступая место разочарованию, не смогла, не сумела.