Чипсы (СИ)

Папа , не смотря на занятость, вмешался в мои, а не мамины дела. Папа разузнал, что я общаюсь не только с Дэном, но и со Златой и Максом. И стал заниматься со мной "стратегией". "В выигрыше всегда любезный и внимательный, спокойный и воспитанный. Следующий ход всегда за ним, пусть даже стратег и подонок. Психов не любят. Не психуй, не ругайся, не злоупотребляй язвительностью и иронией, этим ты ничего не добьёшься. Действуй лояльно, то есть - стратегически: предугадывая события и выжидая", - приблизительно так говорил папа. Мама тяжело молчала, слушая это. А уж она-то могла быть очень ласковой и любезной. У неё это шло от сердца, было в крови, а тут - стратегия. Мама была не согласна. Мама всегда была человеком настроения - это я теперь понимаю хорошо. С возрастом, развращённая положением в городе и уважением окружающих, стала необузданной.

Стратегия. Я не думала о стратегии. Я знала, что Злата и Макс часто бывают у Дэна. Я знала, что они покуривают не только сигареты. Дэн этого не говорил, отнекивался, клялся. Но запах. Я знала, какой запах у анаши. Он разный в зависимости от качества, но шлейф -- всегда однотипный разной насыщенности - горечь болотного цвета. Тяжёлый запах. Я принесла Дэну подушки, пошитые из натурального льна и набитые смесью полыни, зверобоя, мяты и табака- они впитают шлейф, забивают горечь воздуха.

-- Не понял, -- сказал Макс, озадаченно пощупав подушку.

-- Травяные? -удивилась Злата.

-- Да. Набитые травою, -- жёстко, не смотря на папины инструкции, сказала я.

Дэн спокойно относился к тому, что Макс и Злата дымят. Они делали это редко. Обычно после контрольных или по праздникам. Злата вообще делала одну-две затяжки, Злата была сильно загружена, уставала и "немножко расслаблялась". У них с Максом была одна гильза на двоих. Иногда они говорили Дэну, что дымят, а приносили обычный сливовый табак - отец Макса всегда сам набивал себе папиросы с помощью специальной машинки. Макс у него подворовывал или как он говорил "угощался без спроса".

Дэн всё-таки старался, чтобы я не пересекалась с бывшими моими обидчиками. Но я, зная как опасны все эти покуривания, специально стала приходить и в "их" день - по субботам. По воскресениям или будням, когда Дэн встречал меня с танцев или из бассейна, я всю обратную дорогу рассказывала ему ужасы о курительных смесях. Я его запугивала. Я боялась за Дэна. Он ни разу не курил и не кололся - я верила, но он был, как предупреждал меня папа, в группе риска. Его старший брат должен был освободиться года через два. Он сидел по части первой за сбыт и хранение. В Иголке был рассадник наркоманов. Иголочка портила все показатели не только по городу, но и по региону. А Дэн с детства привык к шприцам, валяющимся рядом с их пятнадцатой школой, к компаниям, собирающимся на футбольном поле, где в футбол гоняли только дети, а чуваки постарше сидели на асфальтовых трибунах и "прожигали молодость".

Папа теперь часто любил повторять, что самое важное - профилактика противоправных действий. Деликатно и ненавязчиво, в лёгкой сизой дымке комнаты, я рассказывала Злате и Максу о процессе разрушения нейронов и клеток мозга. Максу всё было всё равно, но он перестал дымить.

-- Я эти деньги лучше на бензин потрачу и на еду для шашлыка, -- стал говорить он в мае, после четырёх месяцев моих субботних лекций.

-- Да у тебя бензин халявный, -- говорила Злата.

Макс протестовал, что не халявный, что его отец давно уже сам оплачивает свой бензин на своих заправках и всем друзьям перестал давать и в долг и даже пятипроцентные скидки.

Скидки... Деньги... Халява... Мама после наших с папой подарков Дэну никогда не давала мне денег, а Дэн всегда меня угощал. Чипсы он покупал, и дома заваривал чай из шиповника, заваренный в "белом ключе"... Я часто говорила с мамой о деньгах, вначале -- в спокойных тонах, потом, когда мы с ней поругались, перестала просить.

Я брала деньги у папы. Это был наш с ним секрет. Я прятала папины деньги в коробки из-под сборов. И частенько покупала себе чипсы, когда мама посылала меня за продуктами. Чипсы меня успокаивали. Они были воспоминанием о нашей первой прогулке под снежинками у кремля...

Но часто я не могла при маме взять заначку, а чипсы всё равно покупала, на те деньги, которые давала мне на магаз мама. Тогда происходило примерно одно и то же.

Дома мама проверяла чек и сдачу. Я выкладывала продукты, а мама смотрела упаковки, читала их. И шёл обычно такой разговор.

-- Не тот сыр взяла, Арина Геннадьевна.

-- Ну, мам. Без консервантов же, -- мне теперь было всё равно, какой сыр. Да пусть хоть один сплошной консервант. Я думала только о Дэне.

--Без консервантов. Но не тот, -- мучила меня мама. --Так: творог. Почему жирность -- пять? Девятипроцентного не было?

-- Не знаю.

--Не знаю! Надо знать. Так. Геркулес, бананы... шоколад зачем?

-- Ну, горький же можно... хочется, мам, сладкого.

--Арина! Дома мёда -- три банки.

-- Ну, мам. "Органика" без шоколадки не учится.

--Арина! Я тебя не узнаю. Красители! Красители!

--Ну, мам. Ну, захотелось.

--Больше тебе ничего, случаем, не захотелось? А? Молчишь?

--Ну, мам.

-- Ну мам, ну мам. Вся в стрессе из-за тебя. Мелиссу себе завари! И на мою долю тоже.

Пока кипела паровая баня, пока настаивался сбор в керамическом тёмном чайнике с лихо нарисованными на боках дубовыми листьями, мама проверяла чек, пересчитывала сдачу и жаловалась:

-- Всё детство -- нервы, нервы, и сдачу опять заиграла. Опять чипсы ела? А?

Дальше мама устало мычала, что у неё нет больше сил со мной бороться и обмахивала лицо китайским шёлковым веером с резной костяной ручкой - любимым её свадебным подарком. Этот веер давным-давно подарил маме на свадьбе папин друг, опер из Казани.

А как она боролась поначалу, как сопротивлялась чипсам! Она обнюхивала меня, как учителя обнюхивали наших пацанов на предмет курения - в первой гимназии курить нельзя-никому-вообще-нигде. В связи с последними принятыми государством решением.

Мама нюхала подушечки моих пальцев... Она кричала:

-- Ну-ка дыхни! Дыхни! Что смотришь? С каких это пор мне перечишь? Мне перечишь? Так. Посмотри! Зрачки нормальные. Дыхни! Кому сказала?! А пива ты со своим Дениской не набралась?

Я плакала. Как я плакала...Мама кричала:

--Чипсы! Запах чипсов! Как же я устала от твоего вранья. Промывание! Промывание желудка срочно.

-- Ну, мам! - канючила я.

-- Ничего не хочу слушать! Так: готовь. На трёхлитровую банку столовую ложку соли.

-- Мама! Я не буду пить воду, -- уверяла я. -- Я хорошо себя чувствую!

-- Запрещаю с ним встречаться, поняла. Пей воду и марш в туалет! Пока все чипсы собственными глазами не увижу, так и будешь пить.

Такие экзекуции у нас случались недолго. Я стала голодать по понедельникам и мама немного успокоилась. А дальше - так совсем расслабилась. Когда мы вначале июня стали ходить за травами мама становилась почти прежней. Она рассказывала теперь о женских травах и о травах мужских. Но мама всё больше была занята на складе и в аптеке. И тогда произошло неожиданное, что называется зигзаг удачи. Она обрадовалась, когда мы с июля начали гулять по высоковольтной вчетвером - я, Дэн, Злата и Макс. Мама любила всех, кто интересуется травами, эти люди сразу переходили для мамы на другой уровень. Интересующиеся травами сразу становились принадлежностью негласной касты собирателей -травников, и почитателей зожа. Чем дальше, тем больше у мам было дел по сбыту, маме нравилось популяризировать БАДы, осваивать новые микрорынки сбыта. Сырья теперь требовалась больше, а мама не успевала его собирать. Встал вопрос о помощниках. Но я уверила, что мои друзья - лучшие помощники.

Мама конечно же поморщилась: "Помощники". Но Макс, Злата и Дэн было лучше, чем люди со стороны. Этакий трудовой лагерь. В общем, то, что мы вчетвером будем делать заготовки на её фирму, маму обрадовало. Она почти не мучила меня теперь воспоминаниями о прежних обидах, она почти простила Макса и наполовину простила Злату, она окончательно смирилась с чипсами, но к Дэну относилась по-прежнему плохо: как-то по-дикому, будто он заразный, чумной.