Безвозвратно (ЛП)

Я испугалась, когда Кирк вытащил меня из ванной.

― Ещё не всё, ― запротестовала я.

― Вода остывает, и ты превращаешься в чернослив, ― сказал он, прижимая меня к столешнице раковины, чтобы вытереть полотенцем.

Она была практически той же температуры, что и вода в ванне, но не похоже, что я пробыла в ней так долго.

― Думаю, те обезболивающие таблетки слишком сильные.

Кирк усмехнулся и, умудряясь удерживать меня в вертикальном положении, просушил полотенцем мои волосы и вытер тело.

― Думаю, ты мало весишь.

― Могу я спать в твоей постели? ― моя голова наклонилась вперёд.

― Спать в ванной не достаточно хорошо?

Я засмеялась, и, несмотря на то, что это причиняло боль, это было лучшее чувство в мире. На этот краткий момент я почувствовала свободу.

― Конечно, ты можешь спать в моей постели, но я буду спать рядом.

— Согласна, ― не то, чтобы что-то поменялось с тех пор, как мы спали уже больше недели, но по какой-то причине я нуждалась в его одобрении.

Кирк отнёс меня обратно в спальню и уложил в постель прежде, чем снять с себя мокрую одежду и забраться в кровать рядом со мной.

― Ты всё ещё хочешь меня?

― Да. Почему ты об этом спрашиваешь?

― Я… ты… не делишься.

Он поцеловал меня в висок и притянул к своей груди.

― Ты моя, Сахарочек. Пока ты здесь, ты моя.

Я всё ещё хотела узнать побольше почему он здесь и чем занимается, но хватка, которой я цеплялась за сознание, становилась всё слабее.

Я открыла глаза, Гейб стоял в шаге от кровати. Теперь, когда этот ублюдок был мёртв, от него было сложнее избавиться, чем тогда, когда был жив. Он просто стоял, пялясь на меня тем же взглядом, как и тогда, когда я очнулась на столе в подвале.

Я потянулась в поисках Кирка, но постель была пуста. 

― Заставь его исчезнуть, ― я попыталась закричать, заставляя себя произносить слова так громко, как только могла, но они едва звучали как шёпот. ― Кирк,― попыталась я снова, но беззвучно. 

Гейб засмеялся.

― Ты жалкая. И слабая. Ты думала, что сможешь бороться с нами, но всё это время была белкой в клетке с тиграми. 

― Ты не ёбаный тигр, ― прошептала я. ― Ты больной мудак, который мучает женщин, потому что слишком слаб для чего-то ещё. 

Он схватил меня, и боль прострелила грудь. Я не могла дышать. Не могла кричать.

Что-то коснулось моей шеи, грубо, но легко. Это не было похоже на прикосновение других мужчин. Это переместилось вокруг моей шеи, и я подумала, что меня задушат. 

Глаза Гейба округлились. 

―Ты жалкая. 

Нечто вокруг моей шеи начало спускаться вниз по груди. И я увидела, как змеиная голова двигается между моих грудей, прямо к рукам Гейба. 

Гейб отпустил, и я сделала глубокий вдох. О Господи, я не могла произнести ни звука.

Я немного знала о змеях, но запомнила один урок: держись подальше, если у них треугольная голова. Змея снова свернулась, готовясь к нападению, но Гейб засмеялся ― тот же смех, что я запомнила прямо перед выстрелом. 

Змея ударила, попадая ему прямо в шею. Гейб схватился за рану и отпрыгнул в сторону, отступая от кровати и двигаясь в стену.

Змея скользнула вниз по моему телу, дюйм за ужасающим дюймом на мой живот.

Я проснулась, ловя ртом воздух, но не двигалась.

― Серебро, ― прошептал голос мне на ухо. Я расслабилась и погрузилась в тихое место, что предлагал мне голос, наклонив голову к нему навстречу. Затем посмотрела вниз и, увидев руку с татуировкой змеи вокруг талии, засмеялась.

― Ты в порядке?

― Просто сон и новое отношение к змеям.

Я услышала его ворчание, но он не стал расспрашивать меня. Он просто поцеловал меня в висок и притянул ближе к себе.

― Как обстоят дела с болью?

― Терпимо, ― я снова закрыла глаза, молясь о том, чтобы сновидения держались от меня подальше.

Кирк толкнул меня, и я открыла глаза. По тому, как солнечный свет проникал в окно, освещая комнату, я поняла, что было позднее утро. Я никогда не видела Кирка в постели так поздно.

― С тобой всё будет в порядке, если я пойду готовить завтрак?

― Могу я пойти на диван?

― Да, ― ответил он, садясь и оборачивая вокруг меня одеяло, после чего отнёс меня в гостиную. Он уложил меня на диван, положил под голову подушку и поправил одеяло. Прежде чем уйти, он убедился, что мне тепло и обезболивающее больше не требуется.

Я снова задремала, пока он не принёс мне тарелку с яйцами, тостом и беконом.

― Ты удобный парень, ― пробормотала я.

― Уверен, ты так думаешь, ― он поставил еду на кофейный столик и помог мне сесть, чтобы поесть.

― Мне нужно будет уйти после завтрака.

Посреди укуса, я уронила кусок бекона обратно на тарелку.

― Кирк…

Он заворчал.

― Ты едва не попалась, используя моё имя вчера.

― Да, я заметила.

Я не хотела быть одна. Он не мог оставить меня одну.

― Сигнализация на двери будет включена, и я буду в здании.

― Так ты меня снова здесь оставляешь? ― я покачала головой. Мне даже не хотелось думать об этом, поэтому я переключилась на другую тему, пока не потеряла интерес к еде. ― Почему ты здесь?

Я увидела, как его челюсть напряглась, и он включил телевизор. Я подумала, что он собирается просто проигнорировать мой вопрос.

― Ты не думаешь, что знаешь достаточно? Знание большего только подвергнет тебя большей опасности.

― Думаю, что сохраню это в секрете. Я, в любом случае, застряла тут с тобой.

― И знания о том, как я сюда попал что-то изменят?

― Ты был так зол, когда я появилась…

― Я знал, что не смогу тебя вытащить. Знал, что не могу держать тебя в полной безопасности, но думал, что для тебя это лучший вариант.

― И теперь ты в этом сомневаешься ― и во всём остальном.

Он бросил пульт на кофейный столик, и тот, стукнувшись о деревянную поверхность, упал на пол.

― Нам нужно делать это прямо сейчас?

Любопытство занимало большую часть меня. Мне хотелось знать, в какого рода дерьмо я встряла.

― Да. Я хочу понять.

Кирк покачал головой, а затем наклонился вперёд, потирая руками лицо и выплескивая поток слов.

― С того момента, как ты появилась, я как никогда был близок к разрушению моего прикрытия. Каждый день оно было в твоих руках. Мне приходилось играть свою роль и надеяться, что ты сможешь играть свою, не зная, что происходит.

На мгновение он замолчал, и я могла видеть, как он собирается с мыслями, в то же время, пытаясь их удержать. Я поняла, что это из-за моего влияние на него ― борьба между тем, чтобы открыться и попытаться уберечь меня, сохранив при этом своё прикрытие в роли преступника. Я проявила его человечность, и здесь это опасная черта, на которую нельзя рассчитывать.

Я услышала, как он сглотнул, потом поднял руку и потянулся через весь диван, чтобы нежно погладить мою щёку.

― Спустя некоторое время это место поглощает тебя, и в определённой степени ты должен смириться с этим, чтобы не выделяться. С тобой у меня возникало искушение потерять себя. Твёрдо заявить на тебя свои права и сделать своей, как они все и ожидали.

― Но ты изменился, после моей попытки сбежать.

― После того, как мне пришлось побить тебя. Я могу быть вспыльчивым, но мне очень тяжело было смотреть, как ты плачешь и умоляешь, и после бросить тебя в карцер. Наблюдать, как ты проходишь через всё и выдерживаешь это. Мы оба шли по тонкой грани между сгибанием твоей воли и её ломкой. Я хотел держать тебя на расстоянии, но внезапно мне захотелось приблизиться. Мне захотелось впустить тебя, несмотря на то, что я знал — это ранит тебя в долгосрочной перспективе.