Приходите за счастьем вчера (СИ)

- Где он?

- В кабинете.

В кабинет она обычно не входила из какого-то внутреннего протеста перед тем, какие дела там обтяпывались, но сейчас было плевать на манеры.

- Привет. – Кол поднялся навстречу и привычно улыбнулся. – Прости, что пропустил твой выход.

- Я не успела его исполнить, – процедила женщина. Села на диван. – Может, объяснишь, что происходит?

- Думаю, вопрос риторический, – хмыкнул Майклсон. – Пока мы не найдем тех, кто стрелял, ты не выходишь за периметр участка.

- Когда стрелял? В кого? – Она окинула взглядом целого и невредимого мужа и вскочила: – В Алека?!

- То есть я могу спокойно рассуждать о твоих танцах, если с моим сыном не всё в порядке?

- Я… Прошу прощения. – Она покраснела от стыда. Как бы ни было, но Кол очень любил их ребёнка. – Испугалась. Так где стреляли? То есть в кого?

- Прощаю, – он отмахнулся, – это был всего лишь я, не бойся.

- Ты? Но… – и тут Елена увидела – перебинтованное плечо под рубашкой: бинты наложились на белую ткань и казались незаметными с расстояния. Сглотнув комок, она медленно подошла и расстегнула две верхние пуговки. Приложила кончик пальца к началу бинта – вот и всё расстояние, отделявшее её от похорон. Всё в ней заледенело.

- Елена, что ты так ревёшь? Всё же хорошо, все живы и здоровы.

Ему было всегда неприятно, что она плачет – Кол повидал много слез и проклятий, но они давно его не трогали. Осторожно прижавшись губами к грудной клетке, Елена отрицательно замотала головой и заплакала ещё сильнее.

- Ты же был ранен… Ранен.

Он чуть быть не ответил в привычной манере чёрного юмора, но не стал и со вздохом усадил её всё на тот же диван. Но через пятнадцать минут потопа всё же не удержался:

- Подумываю периодически практиковать самострел, раз ты по случаю ран меня любишь, как и в прошлые времена.

Елена заморгала слипшимися ресницами, размазывая по щекам тушь.

- Я тебя всё время люблю. – Она сползла и уткнулась носом ему в колени.

- По принципу де Сада?

– Дурак.

- Потерпи немножко, и всё закончится. – Кол вдруг стиснул её плечи и поднял. Голос осип и казался ему чужим: – Кроме того первого раза, ты никогда не была в опасности эти годы, Елена, это перестраховка. Я знаю, что не могу тебя увезти от твоего театра, но, если ты здесь – потерпи. Хорошо?

- Да. – Она сглотнула, разглядывая тёмные пятна от своей туши на белоснежной ткани. – Хорошо, я буду терпеливой. Всегда. Я очень верная.

- Я знаю.

Она окончательно успокоилась и приводила себя в порядок, когда Кол, закинувший ноги на стол и в тиши рассматривавший деревья за окнами, невзначай обронил:

- Ты по-прежнему хотела бы родить мне ребёнка? – Елена обернулась. Глаза мужчины были предельно внимательными и утратили смешливость – вопрос романтично-глупый для почти всех пар, в их случае стоил любых пустых признаний. – Если бы знала, как всё будет?

- Да.

Минута осознания уверенности ответа, обнажившейся беспомощности, и, наконец, в серых глазах зажглось веселье. Елена справедливо понимая, что сейчас включится чувство юмора, поспешила изобразить сосредоточенность и печальную картину.

- Просто, да, и никаких доказательств?

- Как-то не очень хорошо делать детей ради доказательств.

- Но я юрист, а не воспитатель, и специфика профессии их требует.

- Скорее это требуют другие части организма.

- Экстремальщина повышает уровень гормонов в крови...

США.

- Вы одно время работали на сенатора, каковы теперь отношения после случившегося?

- Мы долгие годы не поддерживаем контакты, поэтому никаких. Это были лишь деловые связи.

- Но по ряду источников именно он ввёл вас в определённые круги.

- Каких конкретно источников? – под пронзительным взглядом Кетрин Алессандра, её интервьюер, стушевалась и передёрнула плечами, как бы говоря: все знают. Кет сама заполнила появившуюся паузу, сухо заметив: – Не думаю, что имеет смысл пересказывать все сплетни из газет. Мистер Рейнолдс и вправду представил меня ряду своих знакомых, но лишь по той причине, что я работала на его семью. – Уже дружелюбнее добавила: – Ко всему эти вопросы касаются бизнеса моего мужа, а не меня и моего занятия.

- Вы их не обсуждаете с ним?

- Зависит от вопроса, в определённых я не профессионал и не обладаю достаточной полнотой информации, чтобы судить объективно, и я придерживаюсь мнения Элайджи. А его мнение в том, что он делает.

- А Вы часто поступаете, как нравится вашему мужу? Последнее слово всегда за ним?

В глазах Кетрин сверкнула насмешка – уже третья попытка втянуть её в диалог о грязном белье.

- В неличных вопросах всегда.

- Неожиданно, – протянула ведущая, не скрывая ноток досады – такие пассажи вряд ли пришлись бы по вкусу целевой аудитории, да и саму ведущую мало интересовали, в отличие от подробностей романов миссис Майклсон и своеобразной ситуации между противостоянием Рейнолдса и Майклсона. Что там всё чисто, ознакомившаяся с биографией нынешней гостьи передачи Алессандра не верила, и не нюх журналиста – профи она не была, – а какой-то женский инстинкт требовал жареных нюансов. – Вы производите иное впечатление.

- Так сложилось, что в этом мире голос Элайджи всё равно звучит громче, поэтому не я вижу смысла твердить в разнобой. – Кетрин улыбнулась: – Вот и вы снова интересуетесь больше им, чем моим центром.

- О’кей, тогда переходим к вам. Вы росли без матери. Это повлияло на ваш характер?

- Как и любое событие в жизни, – чуть прохладнее, чем требовалось, ответила женщина. Но журналистка не поняла очередного намёка.

- Вам сильно её не хватало?

– Конечно. Мать – жизненно необходимый человек для любого ребёнка, и нет ничего хорошего, что она так рано нас оставила. Но мне повезло с отцом и тётей. У меня было счастливое детство и хорошая семья, которая дала мне много из того, что у меня есть.

- Вы считаетесь крайне авторитарным руководителем, как сказал ваш бывший заместитель – диктатором на шпильках. Вы не думали, что, давая больший выбор, вы можете и добиться большего? Одно то, что у вас нет свободного графика у нас достаточная редкость. Почему выбор стал именно таким?

- С возрастом я пришла к выводу, что демократия и то лишь до определённой поры хороша, когда вы выпускаете новую модель туфель или, когда решение принимает тот, в чьих руках достаточно нитей управления. Но когда речь идёт о воспитании, старый и проверенный метод кнута и пряника – самый лучший.

- Но это касается не только работников, но детей. Инвалидов.

- Это касается только правил. Дети взаимодействуют с лошадьми, – очень спокойно пояснила Кетрин. – Я не подписываю приказ из-за того, что кто-то перемазал простыни вареньем или отвесил тумак другому.

- Любые правила могут нанести непоправимый вред несформированной психике, а если мы говорим о ребёнке отличающемся от других, то тем более.

- В жизни ему не придётся увидеть много мягкости, если он захочет добиться чего-то большего, чем подачки государства и реклама за его счет, а самодисциплина и график помогут в конкуренции за место под солнцем. – Кет выдержала паузу и отпила чаю. – Лучше, если ребёнок научится определять свои цели с детства, чем вырастет инфантильным, и его перемелют уже взрослым. При поступлении в школу мы проводим вводный курс, где подробно и понятно детям объясняется, чем обусловлены наши правила. Если дети им не хотят соответствовать, то да, они исключаются. Могут выбрать другое место, где требования мягче, школа в стиле open space, марихуана на пороге кампуса, обращение с животными менее сложное и так далее, всё что есть в государственных заведениях.

- Но школы не являются благотворительностью, в отличие от вашего центра.

- Ауч! – Рассмеялась Кетрин. – Благотворительность в ваших устах – унизительное слово… У меня не подачки нищим и беспомощным, просто дополнительная возможность проявить себя тем, у кого этой возможности нет в силу финансовых проблем. Если родители подарили малышу новый велосипед, а он его тут же испортил, например, поехав по битому стеклу – это только его проблема. Если его предупредили, конечно.