Однажды под Рождество (СИ)

— Мы сейчас об одном человеке говорим вообще? — попыталась пошутить я, но почему-то чувствовала, что Лили права.

— Об одном. Если он любит, то возносит любимую на пьедестал и укрывает куполом своей заботы и нежности. Иногда он кажется непроходимым тупицей, но это не из-за того, что он не понимает людей, а из-за того, что упрям, как осел. Если он вбил что-то себе в голову, это из него не выбьешь. Да, порой он говорит довольно жестокие вещи, но это не оттого, что он такой негодяй и подлец, а оттого, что он сам не считает эту шутку обидной. Он что-то скажет, обидит, поймет, что обидел, и нет бы извиниться, а он упорствует. Почему? Просто потому что ненавидит отступать. Он редко отказывается от своих слов, и этим он мне очень нравится: сейчас редко встретишь мужчину, готового сражаться за свои убеждения.

— Если за убеждения, это хорошо, пусть борется. Но зачем бороться за слова, которые кого-то оскорбили? — возмутилась я, но как-то вяло. Потому что понимала, что сейчас скажет кузина, и знала, что она будет права.

— А он за них и не борется. Он просто отмалчивается. Тим никогда не настаивает на том, что его грубость была справедлива, но и сказать: «Да, я был не прав», — ему тоже тяжело. Так что он просто молчит или переводит разговор в другое русло. Хотя если начать читать ему нотацию, он взбесится и начнет пороть чепуху чисто «из принципа», потому что ненавидит, когда его поучают — у него на этом «пунктик».

— И еще какой!

— Что есть, то есть. А про характеристику «добрый» — это стопроцентно к нему.

— Это почему же? — продолжала упрямиться я, хотя в глубине души знала, что Тим именно такой, каким его описывает Лили. Просто почему-то я изо всех сил старалась разглядеть в нем побольше недостатков.

— А ты смотри не на слова, а на поступки. Когда Джейсону было семь, он потерялся в лесу. Была уже ночь, и горожане вернулись домой, прекратив поиски, а вот Тим не бросил друга — он полночи плутал по лесу, но нашел Джея. Когда у подруги Тима, Кати, обнаружили саркому, а его к ней не пускали, он стоял под ее окнами двое суток, несмотря на то, что всё это время шел проливной дождь. Почему? Потому что, когда ее клали на обследование, он пообещал, что будет рядом, когда она вернется домой. А ведь ему было всего двенадцать. Он, рискуя жизнью, спас щенка, который свалился в реку, когда ему было семнадцать, и таких примеров я могу привести еще сотню. Он очень добрый, но он привык показывать это поступками, а не словами.

Мы помолчали. Я пыталась отогнать от себя мысли о Тиме, но получалось плохо, а потому было решено прибегнуть к кардинальным мерам, так что я возмутилась:

— Да ладно тебе, чего мы вообще его обсуждаем? Я ему в жизни не понравлюсь, так что давай закругляться.

— Это точно, надо закругляться. Сладких снов.

Окинув меня каким-то очень уж хитрым взглядом, Лили обняла меня и ускакала к себе. «И чего я так распереживалась? Подумаешь, рассказали пару историй! — подумала я и прикусила губу. — Проклятье, я в нем так заблуждалась… Думала, ему всё равно, что он делает кому-то больно. Я такая глупая… Или просто хотела быть глупой? Но почему?.. Нет-нет-нет! Надо спать. А то ничего хорошего из подобных мыслей не получится».

***

— Доброе утро, солнышко! — пропела Лили.

— Утро добрым не бывает, — возразила я.

— Да ладно тебе! С Рождеством! — встрял Робин. Я улыбнулась:

— И вас с Рождеством.

Когда гусь занял свое место на праздничном столе, я, Лили и Робин поспешили переодеться и отправиться на прогулку. Было морозно, солнечно и совершенно не ветрено. Выпавший ночью снег хрустел под ногами, скрывая опасность в виде льда. Пока мы шли к клубу, я пару раз чуть не упала.

— Ребят, а давайте вы без меня пойдете, а? — взмолилась я в очередной раз.

— Это не обсуждается, я тебе уже говорила. Если бы не папин фуршет, я бы еще подумала, но из-за этого нелепого празднества ты не можешь остаться дома, а идти тебе некуда, так что ты идешь с нами.

— Жестокая, — пробурчала я, подскользнувшись в четвертый раз. Я бы точно упала, если бы в последний момент меня не подхватили сзади. Я ойкнула и обернулась, поспешив осведомиться о состоянии моего спасителя:

— Вы не ушиблись?.. — фраза растаяла в воздухе, а этот самый спаситель искренне рассмеялся.

— Нет, мы не ушиблись, а вы?

— Не ерничай, откуда мне было знать, что это ты, Тим? — надулась я.

— Интересное кино! Получается, раз это я, мне и ушибиться можно? — притворно возмутился парень.

— Какой ты, однако, вредный… Начнем сначала: ты не ушибся?

— Не-а. Я супермен!

Тим стоял на коленях и весело смеялся. Он поймал меня у самой земли, и то только потому, что сам намеренно упал.

— Спасибо, — я осторожно встала и протянула ему руку. Тим воспользовался помощью и поднялся вслед за мной.

— Куда спешим? — поинтересовался он.

— В клуб, праздновать, — ответила Лили. — Хочешь с нами?

— В клуб? А тебя-то как заставили туда пойти? — удивился он, озадаченно посмотрев на меня.

— Метод шантажа. «Тебе некуда идти, поэтому ты идешь с нами», — добрый полицейский Лили. «Если ты не идешь с нами, я тоже никуда не иду», — злой полицейский Робин.

— Ого. Ребят, вы прям садисты какие-то. Заставлять-то зачем?

— А что делать? — развел руками Робин. — Я не могу оставить ее одну, без крова над головой.

— А с кровом что случилось? — озадачился Тим.

— Нашествие гостей, — пробурчала моя кузина.

— Ясненько. Тогда я ее у вас украду, — заявил историк.

— В смысле? — не понял Робин.

— В прямом. Миледи, позвольте мне побыть прекрасным принцем и спасти вас от этих злых… эээ… ведьмы и дракона! — выдал парень.

— Чего?! — возмутилась Лили.

— Ведьмы тоже могут быть красавицами, не переживай, — быстро оправдался Тим.

— Нахал, — фыркнула девушка.

— Ну так что? — спросил меня историк.

— Не стоит, не хочу тебя утруждать… — быстро сказала я.

— Это бесполезно: она никогда не согласится, — вмешался Робин. — Если хочешь ее спасти, тебе придется и впрямь ее похитить. Это страшное древнее проклятие, не позволяющее ей принимать помощь, хо-хо-хо! — возвестил он, а я надулась:

— Издеваться-то не надо, я же не… Аааа!.. — закричала я, и было с чего: Тим подхватил меня на руки, словно перышко, и пафосно заявил:

— Спасибо, брат! Век не забуду!

— Тим! А ну поставь, где взял! — возмущалась я, но он уже нес меня прочь от весело смеющихся друзей. — Тим, прекрати, я не игрушка!

Он остановился и грустно посмотрел на меня:

— Если хочешь пойти с ними, я тебя отпущу. Но только если ты и правда хочешь в клуб. Если нет, пойдем со мной.

Я хотела отказаться и сказать, что мне это неинтересно, что в клубе веселее и еще много всякой ерунды — я просто боялась остаться с ним. Лежать у него на руках, чувствовать, как его сердце бьется в такт с моим, быть полностью в его власти — это было страшно и прекрасно одновременно. И я тихонько сказала:

— Отпусти меня… Я пойду с тобой.

Парень улыбнулся, осторожно опустил меня на землю, взял за руку и повел в сторону леса.

— А куда мы идем? — поинтересовалась я минут, эдак, через пять.

— Ну, честно говоря, мне дико повезло, что мы не разминулись: я шел к вам. Хотел сделать тебе сюрприз.

— И какой же? — не унималась я.

— Ну ты даешь! Какой же это будет сюрприз, если я все тебе расскажу? — возмутился он. Мы вышли на открытую местность, и я ахнула: перед нами во всем своем великолепии предстал огромный замерзший пруд. Искрящаяся на солнце ровная ледяная поверхность, местами присыпанная снегом, напоминала огромное зеркало, созданное специально для неба.

— Идем скорее, — он потащил меня к поваленному дереву и достал из тайника две пары коньков.

— Шутишь?! Я не умею кататься! — испугалась я.

— На лыжах ходить ты тоже не умела, а сейчас бегаешь, как будто всю жизнь на них стояла.

— Это разные вещи! Снег — это снег, а лед — это лед. Он скользкий! Это в сто раз сложнее! — упрямилась я.