Лиза готова на все

Вот, оказывается, в чем было дело. Эрик Нордофф скрывал от матери, что он голубой.

– Я вырос в пуританской семье, которая приехала в эту страну, сбежав из погрязшей в пороке Европы, и уж здесь-то мои родственнички смогли развернуться по полной программе. Мама, было дело, даже писала президенту, требуя, чтобы сериал «Династия» был запрещен к показу по той простой причине, что Рок Хадсон, как выяснилось, тоже сами знаете кто. Так что и речи быть не может о том, чтобы она вместе со своими сестрицами, будь они неладны, примирилась с тем, что ее сын и, соответственно, их племянник голубой.

– Очень вам сочувствую.

Пожав плечами, Эрик сказал:

– Меня это не особо беспокоило до тех пор, пока в один прекрасный день журналисты не постарались.

Он протянул мне открытый на центральном развороте журнал. На одном из снимков фоторепортажа с какой-то светской вечеринки был запечатлен мой собеседник под ручку с очаровательным молодым человеком, судя по всему тем самым Жаном, очень личным секретарем мистера Эрика Нордоффа.

– Делать вид, что она ни о чем не догадывается, стало больше невозможно. Этот журнал читают все мамины подруги. Куда бы она ни пришла в гости, на кофейном столике неизменно обнаруживался экземпляр этого номера с услужливо заложенной страницей. Все ее знакомые только об этом и говорят. Мама позвонила мне и сказала, что, судя по всему, сына у нее больше нет. Это было почти полгода назад. С тех пор мы с ней не виделись.

– Это, конечно, ужасно, – вздохнув из вежливости, согласилась я. – Но если она действительно так тяжело это воспринимает, стоит ли вообще мириться с ней и восстанавливать отношения? Зачем вам это?

– Просто я не хочу, чтобы люди думали, что кто-то, пусть даже моя мать, может так вот запросто взять и послать меня. Я никому этого не позволю. А кроме того, если мама пригласит меня к себе на День благодарения, Эд Строссер проиграет мне свою машину.

– Ну а я-то вам зачем?

– Ваше присутствие поможет мне убедить маму в том, что я – натурал.

– То есть вы ради какого-то пари собираетесь обманывать свою мать?

– Я – азартный человек.

– Но это же не игрушки. Это гадость какая-то…

– Не б́ольшая, чем непреодолимая гомофобия, из-за которой она готова отказаться от сына. Да вы не бойтесь. Обещаю вам, будет просто весело, – сказал он. – А уж свадебный банкет – так и вовсе высший класс.

Свадьба Бобби, двоюродной сестры Эрика, должна была стать самым важным событием для клана Нордоффов с 1992 года, когда отмечалась золотая свадьба его бабушки и дедушки. Приглашены были все, даже самые дальние родственники.

– Это будет показательное торжество, организованное с целью продемонстрировать всему миру, какие мы, Нордоффы, правильные, богобоязненные, нормальные и натуральные, – пояснил он, грустно усмехнувшись. – Лучшей возможности засветиться перед родственничками в образе гетеросексуала в ближайшие лет десять у меня не предвидится.

– И вы думаете, они поверят?

– А это уже зависит от того, насколько талантливо вы сыграете свою роль.

– Боюсь, вам дали заведомо ошибочную рекомендацию, и дружка вашего, Эда Строссера, я расколола раньше, чем вы. Неужели вы приняли его слова за чистую монету? Он ведь наверняка предложил вам мою кандидатуру, будучи уверенным в том, что эта девчонка скорее всего откажется в последний момент или выкинет что-нибудь такое, что пари сорвется.

– А по-моему, не самый плохой выбор, – пожав плечами, заметил Эрик. – С него сталось бы назначить мне в подруги уродину, которая в тот вечер пела на сцене. Вот уж чудовище так чудовище.

– Я ей передам, мы с ней как раз вместе снимаем квартиру.

– Да бог с ней, Лиза. Мне гораздо важнее, чтобы вы все поняли правильно и не обижались на меня. Думаете, Эд считает вас бездарной актрисой? Так вот вам шанс доказать ему, что это не так. Лично я почему-то в вас уверен. Темная лошадка должна выиграть.

– Вот уж спасибо на добром слове, – фыркнула я. – Шли бы на ипподром и ставили на лошадей, как все нормальные люди.

– Где вы видели нормальных людей в Голливуде? А мы с Эдом, между прочим, члены высшего голливудского общества.

– Насчет членов это вы правильно заметили.

Эрик посмотрел на меня прищурившись, по-моему, даже с одобрением.

– Лиза, давайте говорить начистоту. По-моему, с вашей стороны было бы глупо отказываться от моего предложения. Если наше дело выгорит и я получу свой «роллс-ройс», то я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы не пожалели. Обещаю вам, что помимо гонорара, который вы получите в любом случае, я заставлю Эда внести ваше имя в список клиентов. Кроме того, как только в моем фильме появится подходящая для вас роль, вы ее получите.

– Роль-то будет со словами или без? – со смехом спросила я.

– Не бегите впереди паровоза, Лиза. И согласитесь, у вас ведь не так много интересных предложений. Вы здесь, в Голливуде, пока что никто. А я – уже кое-кто, и этот кое-кто просто-напросто хочет поразвлечься.

– Все это очень напоминает работу девочки по вызову.

– С той только разницей, что секса не будет. Это я вам гарантирую.

Я опять оказалась на распутье, как и во время устройства на работу в «Ледибойз». Снова нужно было выбирать. Ну что за жизнь такая? Я же считалась одной из самых способных студенток в нашей драматической школе. Я всегда готова была играть главные роли, и они мне доставались. Я срывала бурные аплодисменты однокурсников в спектаклях по пьесам Беккета и Ибсена. А теперь меня втягивают в какую-то сомнительную аферу, и лишь потому, что с работой в кино мне пока не везет и в лицо меня еще никто не знает.

Я щелчком запустила кусочек кекса в сторону павлина с гордым именем Пикассо.

– Обдумываете мое предложение? – спросил Эрик.

– Да, хотя душа у меня к этому не лежит.

Конечно, лучшее, что я могла сделать в создавшейся ситуации, это встать и спокойно уйти. Но Эрик взял меня на «слаб́о», предположив, что я смогу опровергнуть мнение Эда Строссера относительно моих артистических способностей. Эд, ясное дело, рассчитывал на то, что мамаша Эрика будет от меня в ужасе. И то верно. Какую мамочку не хватит удар при виде будущей невестки, которая одевается вульгарно, как трансвестит, пусть даже отношения с этой девушкой доказывают традиционность сексуальной ориентации ее сына. Эд все правильно рассчитал, но при этом допустил классическую ошибку: принял образ, в котором я выступала в тот вечер, за мое истинное «я». Теперь мне вдруг страшно захотелось доказать ему, что под маской официантки сомнительного клуба «Ледибойз» скрывается талантливая актриса и настоящая леди.

– А где будет свадьба? – спросила я.

– В Санта-Барбаре. Отель «Билтмор». Шикарное место.

– Много будет народу?

– Да уж понаедут! Бобби – единственная дочка тети Мэрион. Вся семья просто счастлива, что девочка перестала наконец встречаться с этой массажисткой Мелиссой, и на свадьбу они готовы истратить все приданое Бобби – пусть все знают, что она возвратилась в лоно гетеросексуальности.

– Так она тоже?..

– Как Дасти Спрингфилд. И хорошо скрывает это.

– Ну и семейка у вас… не соскучишься.

– Так вы мне поможете?

На этот раз в голосе Эрика прозвучало чуть меньше превосходства и чуть больше неуверенности и искренности.

– Может, и вправду помочь? – подумала я вслух. – Я же не дура отказываться от агентских услуг Эда Строссера…

– Вот и умница…

– И к тому же как минимум бесплатный фуршет в пятизвездочном отеле мне гарантирован.

– Как и роль в моем следующем фильме, – заверил меня Эрик. – Ну, может быть, для начала эпизод, без реплик, но…

– Ничего-ничего. Когда-нибудь вы еще умолять меня будете, чтоб я согласилась сняться у вас в главной роли. Короче, во сколько я буду нужна вам завтра?

Эрик вздохнул с видимым облегчением.

– В восемь. Поедем на свадьбу отсюда на моем «ягуаре». Если случится что-то непредвиденное, позвоните мне. А так – до встречи. Да, вот еще что…