Полночь в Париже

Мадам Дюшен вынула из кармана платья конверт и протянула его Кендре:

— Это от мадам Надин.

— Значит, Буркели еще не приехали? — изумленно спросила Кендра, беря конверт.

На лице экономки появилось выражение некоторой растерянности:

— Нет. Месье Жан-Мишель вообще не приезжает сюда после смерти своей супруги, мадам Лилиан. Месье Лоран изредка заглядывает на уик-энд. Только мадам Надин посещает нас регулярно. Ну и Реми, конечно.

Она взъерошила мальчику волосы.

— Наш Реми каждое лето проводит здесь два месяца.

— Мама приезжает на уик-энд, — добавил Реми.

— Понятно, — сказала Кендра с облегчением.

Вероятно, у Надин внезапно изменились планы, но об этом можно будет узнать из ее письма.

— Ужин обычно накрывают в парадной столовой в восемь вечера, — продолжала экономка. — Однако вы у нас единственная гостья, поэтому, возможно, согласитесь ужинать в малой столовой. Или же, по вашему выбору, с Реми в семь часов в семейной столовой.

Парадная столовая? Малая столовая? Семейная столовая? Сколькоже всего столовых в этом доме, недоверчиво спрашивала она себя.

— А теперь прошу вас пройти сюда, я покажу вам ваши апартаменты.

Мадам Дюшен приглашающим жестом показала на мраморную лестницу.

— Когда вы устроитесь и отдохнете, я объясню вам, в чем состоят меры безопасности.

Кендра слабо улыбнулась. Апартаменты?Разумеется, исходя из всего увиденного здесь, можно было ожидать, что ей предоставят большую, быть может, даже роскошную спальню с отдельной ванной. Но «апартаменты», иными словами, анфилада комнат — это было уже нечто за пределами ее воображения. Ей все больше становилось не по себе, и она чувствовала себя Золушкой на балу. Нет, мысленно уточнила она, Золушкой в Версале.

— Надеюсь, вам понравится у нас, мадемуазель Мартин.

Мадам Дюшен что-то коротко сказала Реми по-французски, а затем исчезла за дверью слева.

— У меня сейчас будет урок по плаванию, — пояснил Реми, с надеждой глядя на Кендру. — Но я ведь увижу вас за ужином, правда?

— Конечно, — ответила Кендра. Видимо, даже в семейной столовой еду на золотых блюдах будут подавать лакеи в ливреях.

Кендра, в третий раз перечитав записочку Надин, покачала головой. Семейство Буркелей и не собиралось приезжать в Довиль. Она чувствовала себя выбитой из колеи — настолько неожиданной оказалась для нее эта новость.

Все ее предположения о совместном отдыхе были ошибочными. Разумеется, она проведет какое-то время с Реми, и это приятно. Но, судя по всему, даже Реми отдыхал летом один, без родителей.

Она задумчиво сдвинула брови. Быть может, она правильно поступила, отклонив приглашение Буркелей в тот день, когда встретилась с ними в кабинете американского посла. Быть может, само это приглашение было всего лишь светской любезностью, а не искренним желанием отблагодарить ее. Быть может, она совершила ужасную глупость, позвонив Надин и дав согласие погостить в Довиле.

Кендра еще раз перечитала письмо. Нет, Надин обращалось к ней с неподдельной теплотой и искренне желала приятно провести время. И все слуги — начиная от охраны у ворот, которой было известно ее имя и время приезда, до экономки, ясно давшей понять, что вся вилла в полном ее распоряжении — были соответствующим образом загодя проинструктированы.

В конце концов, она успокоилась на сей счет: нет, она вовсе не навязывалась Буркелям, а просто неверно истолковала их слова.

Ее пригласили погостить на вилле,а не у семейства Буркелей. Они искренне желали отблагодарить ее за спасение сына, но вовсе не намеревались сблизиться с ней и подружиться. Это было нечто вроде обязательного для них, но в то же время ни к чему не обязывающего гостеприимства.

Если бы она сразу догадалась об этом, то никогда не поехала бы в Нормандию. Она словно вновь услышала голос матери, умоляющий ее вернуться домой. Но отступать было уже некуда. По правде говоря, покинуть виллу сейчас, после всех приготовлений к ее приезду, было бы просто хамством.

Кендра задумчиво провела по подбородку толстым бархатистым листком с выдавленными сверху инициалами Надин. Визит в Довиль представлялся ей теперь в совсем ином свете. Она будет чувствовать себя глупой, наивной и смешной, ей будет здесь неловко и отчасти даже тягостно жить, однако поделать с этим ничего нельзя, а потому она должна держаться и все же что-то получить.

Ближайшие две недели приняли размеры просто угрожающие и казались теперь бесконечными. Но в любой ситуации имеются свои хорошие стороны. Реми ей действительно очень нравился, и она с радостью предвкушала общение с ним. Это был умненький, очаровательный, ласковый мальчик, хотя и поразительно сдержанный для своих пяти лет — она по-прежнему находила подобное поведение не вполне естественным.

Она могла, пользуясь случаем, осмотреть Довиль и Нормандию в целом. Поскольку никого из взрослых Буркелей не было, вряд ли кто-нибудь станет возражать, если она на время отлучится. Вероятно, ей позволят взять с собой Реми. Бедный малыш остался на лето один, и ему будет приятно совершить вылазку за пределы виллы. Но у кого нужно спрашивать разрешения? У экономки? Или нянюшек? Она понятия не имела, кто обладает правом решающего голоса в отсутствие родителей мальчика. И она решила спросить об этом у Надин, когда та приедет на уик-энд.

А еще у нее был Джек. При мысли, что проведет с ним гораздо больше времени, чем рассчитывала прежде, она возликовала, ощутив одновременно тревожное и радостное предчувствие близости. Разумеется, его нельзя пригласить на виллу, хотя ей хотелось, чтобы он посмотрел на всю эту роскошь. Впрочем, и об этом можно будет поговорить с Надин. В любом случае, они с Джеком проведут вместе две недели по ее возвращении в Париж. И, конечно же, он может приехать в Довиль на субботу и воскресенье. Здесь полно гостиниц, мотелей, фермерских домиков, где он без труда найдет комнату.

Кендра вдруг рассмеялась. Ведь она работала в туристической фирме и прекрасно разбиралась в таких вещах. Даже в августе, в разгар сезона отпусков, она сумеет обеспечить ему подходящее пристанище. Улыбка сползла с ее лица. Она дорожиласвоей работой в туристическом агентстве.

Уволившись, она совершила один из самых мужественных поступков в своей жизни. Это был подлинный акт освобождения от зависимости. И она нисколько не раскаивалась в своем решении. Но каждый раз, когда она вспоминала, как ей нравилась эта работа, как хорошо она справлялась с ней, ее переполняли чувства горечи и утраты. И еще она испытывала гнев. Да, она добровольно сделала выбор — но по не зависящим от нее обстоятельствам. Ее принудили поступить именно так, а не иначе.

Это было в высшей степени обидно. Однако сейчас надо было смириться с потерей работы. Но когда она вернется в Кармел, надо будет очень серьезно подумать о своем будущем. И она страстно надеялась, что после этого путешествия во Францию Джек займет в ее планах далеко не последнее место.

Кендра поднялась с шезлонга, обитого атласным шелком цвета морской волны, и положила письмо Надин на низенький столик у кровати, рядом со своей сумочкой.

Отведенные ей «апартаменты» по размерам превосходили ее коттедж в Кармеле. Здесь была небольшая очаровательная прихожая, которая вела в роскошный «салон» с высоки ми окнами до пола, выходившими в садик с лужайкой, террасами, фонтанами, статуями и лабиринтом. Над камином из белого мрамора висело огромное зеркало в золоченой резной раме с купидонами и крылатыми грифонами. Дубовые паркетные полы были покрыты пушистыми коврами ручной работы — зелеными, розовыми и кремовыми.

В спальне возвышалась громадная кровать с балдахином из вышитого шелка — все тех же мягких зеленых, розовых и кремовых цветов. Массивные шкафы из дуба, приобретшего со временем золотисто-янтарный оттенок, были украшены искусной резьбой — фигурными раковинами, пшеничными снопами, рогами изобилия. Перед мраморным камином стояли два мягких кресла, обитые розовым бархатом. На стене висела картина Ренуара, изображавшая мать с младенцем на руках.