Приходите за счастьем вчера (СИ)

«Надеюсь эти удовлетворят вашему вкусу больше, Ребекка»

Сожалея о своей грубости, Бекс подняла букет и осторожно расправила листья.

Александр? Извинение или желание чего-то большего с его стороны? Это невозможно. В любом случае, было в нём что-то очень приятное для неё, не было ощущения вечного давления или опеки. Встав, она прошла к ванной за небольшой плоской ванночкой-подносом и водой.

А потом Бекс расправила бумажку, снова перечитала коротенькое письмо. Она чувствовала их соль на губах. Эти бури, слишком сильные для её сердца, что-то надломили, и блондинка вдруг поняла, что их продолжения она не перенесёт. Бумажка отправилась в мусорное ведро, а Ребекка легла на постель, медленно вдыхая через нос, успокаиваясь и глядя на постепенно отходящие в воде соцветия орхидеи.

Великобритания. Лондон.

- Это моветон, не находишь? Пока я была Катериной Майклсон, все звали Кетрин Пирс, а как стала ею, то должна думать о Катерине Майклсон? – усевшаяся за столик брюнетка сердито фыркнула, оглядев серьёзного мужчину.

- Это не моветон, а то что называется логикой. Я всегда думаю одинаково, в отличие от некоторых. Здравствуй.

- Здравствуй. – Она подхватила меню. – Поскольку у вас ничего не получилось, то я от волнения, пожалуй, пообедаю.

- У нас не получилось? – вскинул бровь Элайджа, когда официант с заказом их покинул.

- Если бы получилось, ты бы не прислал мне приглашение на ланч. – Кет откинулась на спинку стула. – Больше похожее на приказ и через личного секретаря. Или я не права?

- Права. Не получилось, – не стал скрывать Элайджа. – Но через секретаря не поэтому.

- А почему?

- Потому что я под колпаком и лишён возможности самостоятельно использовать средства связи, которые могут глушить радиосигнал.

- То есть?

- То есть меня слушают и пишут в данный момент.

Она хмыкнула.

- То есть официант…

- Да, он тоже свой. Ближайшее время я могу жить только определённым образом с перманентной проверкой и окружением. И ты тоже должна будешь согласиться на это.

Одну бесконечную минуту она сидела с каменным лицом. Наконец, проскрипела:

- То есть по желанию твоих родственников, посторонние теперь смогут узнать с каким звуком я меняю трусики в ванной? Уволь. Наверное, Керолайн и Елена лишены таких «привилегий»?

- Кет… – он скрестил руки на груди и откинулся на спинку: – Елена и Керолайн вне подозрений. А ты сама в это влезла, начав игрища с Колом, ты одна из тех, кто знает мои пароли, что и зачем происходит, поэтому придётся перетерпеть. Кстати, это была и моя идея, и если не будет помех, означающих радиосигнал, то никому не нужно тебя так уж слушать, пока ты одна. Ты же всё равно не сможешь никому ничего передать и окажешься отрезанной от внешнего мира.

- Да к чёрту трусы! – Она взорвалась. – Но девочки, как ты себе это представляешь?! Их нужно кормить, с ними нужно гулять, плавать и вообще… Они итак пять дней были без меня, и это наверняка психологическая травма, а ты хочешь поменять им нянь или вообще лишить матери?

- Дети будут с тобой, справишься без нянь, а остальное… – он смущённо пробормотал: – Некоторые бытовые вещи я не продумал.

- Ну да. Так же как… – она облизала губки, послав выразительный взгляд.

- Придётся потерпеть. – С прохладцей повторил Майклсон, словно речь шла о невкусном супе. Мысленно ужаснувшись тому, как много он не продумал.

- И долго?

- Думаю, месяц.

- Великолепно, – ехидно заключила Кет, пересев к нему на колени. – Мы хотя бы будем видеться?

- По минимуму.

- Тоже условие?

Элайджа лишь заправил прядь волос женщине за ухо. Он прекрасно понимал её скрытое раздражение. Они так много разговаривали, смеялись и поддразнивали друг друга, откровенно упивались совместной жизнью теперь, когда между ними не было недомолвок, замалчиваемых тем и скрытых переживаний, что сообщение о раздельном проживании стало холодным душем. Нехотя ответил:

- Скорее справедливость, учитывая, что Ник и Кол будут проводить дни тоже исключительно в компании проверенных людей, а не наслаждаться жизнью в чьих-то объятиях. Как и мы с тобой. Ты будешь жить в нашем старом доме в пригороде Лондона, а я в квартире, и девочкам будет удобно.

Он обхватил её шею ладонью, заставляя пригнуть голову ближе к его, и поцеловал, давая ей почувствовать всю жадную тягу к эйфории, которой они себя лишили. И когда отпустил, увидел улыбку Катерины. С губ мужчины слетел смешок. Скомандовал в телефонное устройство: – Слушай, она всё равно уже под наблюдением и даже если я передам ей указания, не сможет их исполнить, дай нам поговорить без прослушки.

Но Катерина не стала ждать, и под покрывавшими его лицо щекочущими поцелуями Элайджа не услышал, когда через пару минут сообщение возвестило о том, что они могут быть свободны.

В доме прибрались перед её приездом: не было никакого запаха застарелой пыли, уборщики явно выстирали шторы и выбили прикроватные коврики, сантехника сияла матовым блеском, но ремонта здесь не сделали, и интерьеры и меблировка остались прежними, разве что ткани обивки да обои на стенах за девять лет немного растеряли свою яркость.

Кет помнила те дни, когда здесь ещё лежал умирающий Джордж, но как ни странно не испытывала отвращения перед его смертью. Наверное, потому что он до самого конца был энергичным и разумным человеком, и покойником она видела его лишь в гробу, а не на этой постели. После если бы кто-то и останавливался по какой-то непонятной причине в доме, то здесь не бывал – наплыва гостей дом не видел: Элайджа и Кол переехали в Йоркшир, в поместье, а Бекс окончила школу в тёплом Мистик Фоллз, а после она жила с братьями до самого замужества. Но всё же, осматривая дом, когда девочки заснули, Катерина оглядела комнату Джорджа последней и с лёгким трепетом.

Комната ей не очень нравилась – в ней всё дышало массивностью средневековой спальной, даже на кровати было подобие полога, что Катерина видела в лучшем случае в музеях, но вполне отвечало вкусам Джорджа Говарда, а до того – четы Майклсон. Себе Кет выбрала «свою» старую комнату, зелёную – она была без изысков, но достаточно удобная и главное просторная, чтобы разместиться с двумя детьми. Хрипло кашлянув – воспоминания о юности всё же накрыли и захотелось звуком их прогнать, – женщина распахнула окна, шкафы, проветривая. В комоде и ларе было пусто, как и везде, за исключением мужской сумки-кейса. Кожа мягкая, явно дорогой выделки от старости или отсутствия должного ухода покоробилась. Кет заглянула внутрь, и поняла, что кейс не пуст. Внутри было битком фотографий: старые чёрно-белые и цветные, но явно не из компьютера. Она вытащила пачку и оглядела, сразу узнав в детях мужа и Кола. Бекс или Клаус были тоже в виде маленького ребёнка, но зачастую до старшего возраста кто из них – не понять. Почему Майклсоны бросили тут фактически раритет своей семьи?

Решив посмотреть их позже, и прихватив сумку с собой, девушка спустилась в свою спальню и принялась обустраиваться.

О находке она вспомнила только к ночи и решила, пока есть время, посмотреть. Было что-то забавное и любопытное в том, чтобы увидеть какими были малышами Майклсоны, и особенно Элайджа – с удивлением, Кет поняла, что никогда не видела его ребёнком на фото, ближайшее, которое она могло вспомнить – старшие классы школы.

Но и здесь Элайджи почти не было: всё больше попадалась Бекс, незнакомые ей женщина и мужчина, которые были сходны с детьми – особенно женщина с Беккой и Клаусом, Джордж, ещё один мальчик явно постарше Эла. Но всё же Элайджа тут иногда встречался на общих снимках – лохматый как все мальчишки, но уже серьёзный взгляд и в костюме. Уши у него не торчали в растопырку как это бывает у детей, но вид был незадачливый до крайности. Катерина тихонько рассмеялась, поняв, что он с детства любил эту официозную одежду, и неожиданно чмокнула изображение в нос. Николаус же был полной противоположностью брату – вечно растянутые футболки, джинсы со множеством карманов, и капризно надутые губы. Бекс – тот ещё бурундучонок в оборках. Кто бы мог подумать, что она так сильно любила платья с рюшами и воланами. Кол… А вот Кола не было – наверное, не любил фотографироваться. Женщина и мужчина были не просто красивы, но атмосферно породисты – не чертами, а скорее умением держаться, и Кет поняла, почему все их дети, хотя и такие разные, автоматически выделялись из любой толпы.