Чипсы (СИ)

29 Ужас

Как я торопилась четырнадцатого января в школу, как я летела, когда папа высадил нас у ещё плохо протоптанной тропинки, ведущей к школьной калитке! Я бежала по снегу, по целине - Илька за мной еле поспевал.

Но в классе Дэн сказал:

-- Отойди, Ривцова. Не приближайся ко мне, сучка.

Я опешила. Удивительно, но все теперь лезли с играми к Дэну, он постоянно был среди детей, чего раньше никогда не было. В коридоре ни одноклассники, ни девочки из третьего класса больше не бегали со мной, не играли. А уж малявки-перваки шарахнулись от меня. Я была одна. Никто не кричал мне "Приве-ет!". Если я здоровалась с кем-то сама, то отвечали, но как-то скучно, вяло, с каким-то странным интересом поглядывая на меня, будто видели меня впервые. Мне казалось, что все вокруг что-то знают.

В первый день после каникул Мумия впервые накричала на меня. На продлёнке я заметила, что Мумия больше не просит меня разобраться, если начиналась драка и не помогает мне с домашкой, отделываясь стандартными для тупиц фразами. Макс и Злата о чём-то шушукались и смеялись. Даже Фидан стала смеяться надо мной. И больше не вставала со мной в пару. Мне пришлось перекочевать в четвёртую пару. Я взяла за руку толстого Чопорова и сказала:

-- Ты со мной.

Чопоров испугался, но не ушёл. Было бы совсем ужасно, если бы он ушёл.

-- Первых люди уважают, а вторых в тюрьму сажают, третьим золото дают, а четвёртых спать ведут, -- шипела Фидан.

-- Детский сад - памперс на лямках, -- сказал ей Чопоров, и Фидан заткнулась.

Мумия теперь везде ходила с Дэном. На переменах не выпускала из класса.

На "солёном тесте" Дэн больше не появлялся. Милая девушка Ольга Викторовна, студентка нашего знаменитого колледжа народных промыслов, спросила меня:

-- А где же твой любимый друг?

Я пожала плечами:

-- Не знаю.

Ольга Викторовна отнеслась ко мне так же, как всегда, и я немного воспряла духом. Дома я уверила маму, что в школе всё нормально. На всякий пожарный случай решила перестраховаться и папе сообщила весёлым голосом, что всё просто отлично. На вопросы родителей Илька не отвечал и молчание его было неподъёмным.

На второй день после каникул на моё место негласного смотрителя за дисциплиной была назначена Фидан. Она докладывала Мумии о всех конфликтах, приводила дерущихся и так далее. Если я старалась быть недалеко от Дэна, то на меня начинали шикать и Злата и Макс, и Фидан Мальчики вслед за Дэном, по-прежнему обходили меня, а девочки общались, но немногие и мало, потому что почти всех науськивала против меня Злата. Меня ужасно расстраивало, что все сторонятся меня. Все, кроме Чопорова. На всех переменах я теперь играла в салки с Чопоровым. Я командовала им, толкала в спину, как когда-то других. Чопорова я больно пинала в играх и до происшествия с Дэном. Но я никогда не глумилась над Чопоровым и не дразнила его жирдяем, я не любила унижать аутсайдеров: я не забыла чипсы и гимнастику. Я не жалела Чопорова, относилась к нему брезгливо до этого. Он надоедал мне и я его гнала от себя. Чопоров оказался не злопамятным, его все обижали, он привык. Он по-моему и забыл, что я с ним иногда дралась. Теперь же я с ужасом представляла, что Чопоров, этот жирный потный лягух, заболеет и я останусь одна в целом классе, в целом мире!

Так прошло два дня. А на третий в класс зашёл милиционер, и Мумия, усадив за свой стол Фидан, удалилась какой-то дикой суетящейся походкой.

Господи! Если бы Мумия только знала, как передразнивала её Фидан, как изображала, она бы никогда не сделала Фидан своей помощницей. Фидан кривлялась -- настоящая обезьяна! И совсем было не похоже на Мумию, просто ничего общего, а все смеялись.

Прозвенел звонок - Мумии не было.

-- Там разборки, -- сказала Злата. - Из класса чтоб не выходили.

-- Да. Чтоб из класса не выходили - повторила Фидан.

-- А играть-то можно? - забубнил Чопоров.

-- Блин, жирный! Да играй! Кто тебе не даёт?! Что как маленький! - заорал на Чопорова Макс.

-- Ты что ли худой, -- засопел Чопоров.

-- А ты что ли с Ряской теперь? - передразнил Макс.

-- Ну так, -- пружинила Злата, пританцовывая и скользя туфельками по полу. - Ряска и... пузыреплодник.

В классе воцарилась пауза.

Макс стал листать атлас по "окружайке", нашёл пузыреплодник и все стали смеяться. Не смеялись лишь Дэн и я.

Мумия вернулась на четвёртом уроке. Белая, как и положено быть Мумии.

-- Ривцова и Белялов больше не подходят друг к другу!- сказала она.

Я не восприняла всерьёз слова Мумии, я думала, это просто дежурное предупреждение. Но на танцах, только я появилась на паркете, Костян спросил меня:

-- Ты ведь из первой школы?

-- Из первой гимназии.

-- У вас там пацан девочку избил. Ты знаешь?

-- Н-нет, -- проскрипела я.

-- Да ты что?! Мне мама рассказала. Он девочку избил, а мать этого пацана ещё и заявление в милицию написала на мать девочки.

Я засмеялась:

-- Ничего себе.

Это меня папа научил так смеяться и говорить "Ничего себе". Он тренировал меня. Больно бил кулаком, а я должна была улыбаться и говорить "Ничего себе".

Дома я рассказала обо всём, что произошло.

-- Арина! Мы на эту тему не будем общаться, -- жёстко сказал папа.

-- Но почему? Что произошло? - заплакала я. - Со мной никто не дружит, Евгения Станиславовна меня не замечает.

-- Скажи спасибо своей маме, -- нервно сказал папа и ушёл в ванную.

30. Безнадёга

С каждым днём в классе ко мне относились всё хуже и хуже. Казалось, хуже было некуда, но с каждым днём всё равно относились хуже. Я не могла отделаться от присутствия Дэна, я оглядывалась в коридоре, я караулила его у школьного подъезда, пока ждала маму, я как бы невзначай стала чаще прогуливаться мимо мужского туалета. Я чётко тогда поняла, что страдаю без внимания Дэна, что Дэн мне необходим как подушка-думка зимой набитая полевыми травами. Мне было наплевать на шипение в спину одноклассников, о том, чтобы я оставила Дэна в покое. Злата и Макс - это понятно, это было привычно неприятно. Я теперь с ними дралась почти каждый день. Они издевались надо мной, дразнили, а когда я кидалась в ответ, они кричали:

-- Ой-ой! Чё размахалась? Иди! Маму позови! Зови и папу до кучи!

И ржали.

К этому я не то, что привыкла, но всегда была подготовлена. Но Дэн! Я просто сходила с ума! Они опекали его. Они возвеличивали его. Дэну все в классе теперь были рады, а Фидан строго говорила мне:

-- Вот ещё: Ряска-фаска. Научилась карате, так думаешь умная?

И постоянно бегала жаловаться на меня Мумии. Евгения Станиславовна стала рисовать мне четвёрки с каким-то остервенением расписываясь в дневнике. Мою фотографию, висевшую рядом с фотографией Дэна, сняли с доски отличников.

Так я промучилась январь. В феврале мы дарили друг другу "валентинки". В классе стоял ящик, обклеенный блестящей бумагой и разрисованный невиданными замками- мама Златы сделала. И всю неделю все кидали в него "валентинки". В пятницу Евгения Станиславовна их раздавала. Дэн получил пятнадцать сердечек, Злата - четырнадцать, а я - одну от Чопорова! Меньше всех! Если не считать Чопорова, который не получил ни одной.

Я глотала слёзы и вспоминала, как в первом классе я получила двадцать "признаний", а Злата пятнадцать! Ужас! Я возненавидела всех. Ещё я заметила новое. От меня все отдалились. Даже Макс и Злата. Я стала ощущать не одиночество, но изоляцию, электронно-вакуумную гигиену.