Моя вторая мама. Том 1

– Мы, женщины, часто принимаем черное за белое, когда влюблены.

– Я больше не люблю Альберто, Джина. – Даниэла закрыла лицо руками. – Мне очень плохо. Ты понимаешь, у меня внутри все будто выжжено. Черная, страшная пустота…

– Ничего, – голос Джины обрел прежние твердые нотки. – Свято место пусто не бывает, подруга.

– Вряд ли я теперь когда-нибудь смогу поверить мужчине.

– Лучше всего забыть и отвлечься. Я тебе в этом помогу.

– Спасибо, Джина, но теперь тебе лучше уйти.

– Хорошо, я поеду к Фелипе. Думаю, с этим подонком ты сама разберешься. Потом найдешь меня в конторе. – Джина обняла Даниэлу и поцеловала ее в щеку. – Пока! И не реви тут…

Даниэла улыбнулась ей, и дверь за Джиной закрылась. Альберто все не спускался. Даниэла вытерла слезы, решительно встала и направилась наверх, в спальню. Между тем Альберто и не думал собираться. Сунув руки в карманы, он задумчиво стоял у окна спальни и глядел на улицу. Услышав шаги Даниэлы, он обернулся:

– Любить значит прощать, Даниэла… Если, конечно, ты меня любила когда-нибудь.

– Самое ужасное в жизни – это предательство. А то, что ты сделал, еще хуже… Это подлость. И по отношению ко мне, и по отношению к Каролине.

– Ты же знаешь, какими бывают женщины, дорогая. Она ни за что не соглашалась на развод, преследовала меня…

– И поэтому ты сделал ей второго ребенка уже после того, как женился на мне? Чего ты ждешь? Видеть тебя не хочу!

– Ну хватит, хватит! Что ты… как капризная девчонка? – неожиданно для Даниэлы Альберто обнял ее за плечи.

– Пусти! – вырываясь, она толкнула его в грудь, но Альберто устоял на ногах и, крепко схватив ее, швырнул на кровать.

– Пусти меня! Не прикасайся ко мне! Пусти! Даниэла вскочила на ноги, но вновь оказалась в объятиях Альберто. Он пытался поцеловать ее. Она сопротивлялась, отворачивая лицо и упираясь руками ему в грудь. На мгновение лица их оказались друг напротив друга, и он заметил гримасу отвращения на ее лице.

– Так ты ничего не добьешься! – бросила ему Даниэла.

Альберто отпустил ее и сел на кровать.

– И предупреждаю тебя, – уже спокойней сказала Даниэла, – что Джина сегодня же поговорит с Фелипе.

– Ну и что? – Альберто усмехнулся. – Что сделает этот несчастный адвокатишко?

– Он поможет мне. Я уже сказала тебе, что не собираюсь сидеть, сложа руки.

– Ты не сможешь жить без меня! – Альберто резко поднялся и снова схватил ее.

– Посмотрим! А еще, знай, я назначу ревизию. Джина утверждает, что ты меня обкрадывал!

– Глупости!

– После того, что я сегодня узнала, меня уже ничем не удивить.

– Даниэла, Даниэла! Ты видишь все в черном цвете…

– Ложь!

– Были же у нас и счастливые моменты…

– Ты все время… все время лгал мне!

– Ну, хорошо, хорошо, признаю… Я плохо поступил, когда женился на тебе, не разведясь с Каролиной. Но это мое единственное преступление! – Альберто опустился перед ней на колени. – Я люблю тебя. Верь мне!

– Ты любишь только себя! Только себя!

– Даниэла… – руки его обхватили Даниэлу за талию. – Давай забудем о ревизии… Забудем о Каролине… Обещаю тебе, я добьюсь у нее развода, и мы с тобой снова сможем пожениться.

– Ну нет! – она оттолкнула его. – Когда я говорю «все», это значит «все». И ревизия будет! Клянусь тебе, если ты украл у меня хоть один сентаво, хотя бы один, я добьюсь, чтобы тебя сгноили за решеткой, чего бы мне это не стоило.

– Ты сама не знаешь, что говоришь! – крикнул, поднимаясь с колен, Альберто. – Я не только не обкрадывал тебя, но, наоборот, помог тебе заработать кучу денег!!!

– Это я раньше так думала. А теперь сомневаюсь во всем, что имеет к тебе хоть какое-то отношение. И хватит болтать! Немедленно убирайся отсюда!

– Ты думаешь только о себе, Даниэла!

– Что?! Ну это уж слишком! – Даниэла подскочила к шкафу и, открыв его, выбросила из него чемодан.

– Что ты делаешь?

– Не видишь? Вышвыриваю твое барахло! И больше мне на глаза не показывайся!

– Ты пожалеешь, Даниэла, – Альберто нагнулся и стал собирать выпавшие из чемодана вещи.

– Нет, это ты пожалеешь!

– Ты останешься одна! По ночам ты будешь тосковать! Ты пожалеешь о том, что меня нет рядом!

– Я думаю, нам не о чем больше разговаривать. Мой адвокат тебя разыщет.

– Твой адвокат! Твой адвокат… Ты с таким удовольствием говоришь об этом кретине Фелипе!

– Здесь только один кретин. Это ты.

– Или, может, ты имеешь в виду Херардо?

– Я имею в виду, что здесь только один кретин – ты сам.

– Так слушай! – Альберто схватил чемодан и сорвал со спинки стула пиджак. – У меня нет оснований скрываться от кого бы то ни было. Тем более от тебя! Прощай, Даниэла.

Глава 4

Раз… раз… еще раз… Хуан Антонио давно заметил, что физические упражнения не только помогали ему поддерживать неплохую форму и работать по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, но и снимали нервное напряжение в самые тяжелые минуты жизни. Больше всего он любил плавать и делал это почти ежедневно. Вот и сегодня утром, перед тем, как ехать в больницу к Лусии, он пробежался по саду, немного поработал со штангой и сразу после этого прыгнул в лазурную воду небольшого домашнего бассейна. Он плыл по периметру бассейна длинными, чуть затянутыми гребками, отвлекшись от горьких мыслей, сосредоточившись на движении рук и ног и слыша только шум собственного дыхания, когда с бортика раздался голос Игнасио:

– Сеньор! Простите, сеньор! Вам звонят! По срочному делу!

Игнасио, запыхавшись, склонился над водою, держа в руках трубку радиотелефона. Вид у него был виноватый.

– Я же просил не беспокоить меня, когда я плаваю… – проворчал Хуан Антонио.

– Простите, сеньор, но это из больницы.

Хуан Антонио подтянулся на поручнях ведущей из бассейна лесенки и взял трубку у Игнасио.

– Алло? Слушаю…

– Хуан Антонио? Это Рубен Карранса.

– Слушаю вас, доктор. Что-нибудь случилось?

– Не мог бы ты сейчас приехать в больницу?

– Выезжаю через десять минут… А что?

– Не знаю, как и сказать тебе, – голос врача, старого знакомого их семьи, дрогнул. – Лусия… только что умерла.

Ну вот и все… У него больше не было жены. Хуан Антонио медленно вытерся, оделся и поднялся в их с Лусией комнату. Он сел на кровать и с минуту просидел неподвижно, пытаясь осознать случившееся. Лусия больше никогда не вернется в эту комнату. Никогда больше не откроет вот эту баночку с кремом на столике у кровати. Никогда не возьмет в руки ничего из того, что здесь есть. Не положит ему руки на плечи, не обнимет. Засыпая, он не будет слышать ее дыхания… А вот эта фотография, что он держит в руках, уже не просто запечатленный в кадре счастливый эпизод их жизни, а фотография мертвой Лусии, память о Лусии, которой больше никогда не будет…

В дверь комнаты негромко постучали.

– Войдите, – глухо сказал Хуан Антонио.

Вошла Мария и остановилась на пороге, глядя на него.

– Игнасио сказал, что вы хотели меня видеть, сеньор?

– Да, Мария. Мне только что звонил доктор Карранса.

– Сеньора Лусия?!

– Она умерла, Мария…

– Боже… – Мария всплеснула руками и горько заплакала. – Господи, упокой ее душу! Не знаю, что и сказать вам сеньор. Мне так жаль. Так жаль! Вы же знаете, как мы ее любили.

– Знаю, Мария.

– Бедная Моника… Что с ней будет…?

– Нужно сказать ей, Мария. Где она?

– В саду с Игнасио. Ах, сеньор, она не вынесет…

– Я должен срочно ехать в больницу, договориться насчет похорон. Идем к Монике…

Он нашел дочь в саду. Играя, она сидела на траве. Хуан Антонио присел рядом с нею. Заметив отца, девочка обрадовалась и потянулась к нему, не подозревая, какую страшную весть он принес ей.

– Моника… – Хуан Антонио отвел глаза. – Дело в том, Моника, что… мама больше не в больнице.

– А где же она?