Второй долг (ЛП)

Кат казался счастливее, чем я видела его с момента моего прибытия, а Дэниель попивал пиво, как будто мы были его любимой спортивной игрой. Кес благопристойно прятал свои истинные чувства за маской таинственной секретности. Его выражение лица было отрешенным и пустым.

Затем мои глаза опустились на женщину перед ними.

Бонни Хоук.

Имя пришло мне на ум, как будто на ней был бейджик. Это была неуловимая бабушка — правительница «Хоуксбридж Холла».

Ее губы были поджаты, словно мое присутствие оскорбляло ее. Ее маленькие руки с ярко выделяющимися голубыми венами были сжаты на коленях. Седые волосы отливали серебром, когда она сидела царственно, больше похожая на молодую дебютантку, чем на пожилую даму. Кресло, в котором она сидела, соответствовало ее осанке, и было похоже на уродливый трон из черного бархата, а его ножки были переплетенными формами львиных лап.

Слуга стоял рядом с зонтом, заслоняя ее от полуденного солнца.

Было больно думать, что солнце сияло на таком месте. Оно не выбирало фаворитов, когда заливало их золотистыми лучами, — будь то невинный или виновный, — оно светило независимо от этого.

Я посмотрела на шар горящего газа, который опалил мою сетчатку, и умоляла солнце стереть все сегодняшние воспоминания.

Бонни фыркнула, приподняв подбородок.

Кат шагнул вперед, сцепив руки в ликовании.

— Здравствуй, мисс Уивер. Так любезно с твоей стороны присоединиться к нам.

— На самом деле у меня не было выбора, — пожала я плечами, больше не в состоянии бороться с ужасом, который таился на задворках моего разума. Когти страха вонзились глубоко в меня, утягивая в состояние паники.

Кат ухмыльнулся, заметив мою пепельную кожу и дрожащие колени.

— Нет, не было. И ты понятия не имеешь, каким счастливым это меня делает. — Повернув внимание к своему сыну, он сказал: — Давайте начинать. Приступим?

Я кивнул.

А что еще я должен был сделать?

Если бы я отказался, Кес бы вступил в право взыскания долга. Если бы я отказался, меня бы убили.

Мой взгляд упал на мою бабушку. Она подняла свой нос кверху и ждала, пока я начну. Кат намеренно привел Бонни посмотреть, — чтобы она была там, если у меня не выйдет.

У меня не было ни малейшего желания потерпеть неудачу.

Мне удалось остаться холодным, когда я вошел в покои Нила. Даже когда она посмотрела в мои глаза и крепко прижалась к моей груди, я не потеплел. Я намеревался оставаться в стороне и быть отдаленным до тех пор, пока это не закончится.

Это был единственный способ.

Кат отступил, сжимая плечо своей матери.

Бонни Хоук смотрела на него, слабо улыбаясь. Он был ее любимчиком. Но, так же как и ее сын, она терпеть не могла своих внуков.

Жасмин. Она была расположена только к Жасмин.

Это было правдой. Если в этой семье и был кто-то, кто отлично вжился в свою роль, то это была Жас.

— Начинай, Джет. Притворись, что нас здесь нет, если от этого ты будешь чувствовать себя лучше.

Я сдержал свое фырканье. Я не хотел забывать, что они были здесь. Если бы я это сделал, то потерял бы всякую надежду быть ледяным и отстраненным. И я нашел бы способ, чтобы все прошло легче для Нилы, и избежал определенных частей этого долга. Точно так же, как я сделал это с Первым долгом: не замораживая ее, как я должен был поступить.

Сегодня я не могу проявить никакого снисхождения. Сегодня Нила должна быть сильной, чтобы принять всю тяжесть того, что моя семья собирается с ней сотворить.

«Прекрати избегать правды.

Что ты можешь сделать для нее. Ты один».

В тот момент я хотел передать власть Кесу. Пусть бы он сделал это — так Нила стала бы ненавидеть его вместо меня.

Дрожащая Нила стояла возле меня. Воздух был прохладным, но не достаточно холодным, чтобы оправдать стук ее зубов и синеву пальцев.

Она была парализована.

И по вполне понятной причине.

— Джетро, я полагаю тебе пора начать, мой мальчик. Я не становлюсь моложе, — пробормотала Бонни.

Даниэль хихикнул, сделав еще один глоток пива.

— Давай, давай, дружище!

Кес скрестил руки, полностью закрыв свои мысли.

Я посмотрел на часть оснащения, которая была прикреплена к берегу пруда.

Оно все еще было покрыто черной накидкой… пока.

Скоро Нила увидит, что это, и поймет, что должно случиться.

Но прежде, я должен быть красноречив и сказать речь, которую выучил на память с тех пор, как мне рассказали о моей роли.

Схватив Нилу за руку, я поставил ее на участок земли, который был украшен толстым слоем соли. Я закончил с оформлением. Восход солнца засвидетельствовал мое мастерство, поскольку я следовал древнему обычаю.

Глаза Нилы опустились к ногам, когда я прижал ее крепче, говоря ей одними действиями — не шевелиться.

— О, мой Бог, — пробормотала она, прикрыв свой рот рукой.

Мой внутренний лед защитил меня от чувств, когда я увидел ее панику. Я напряг свои мышцы и приготовился говорить.

Пентаграмма, на которой она стояла, была гигантским намеком на долг, который она должна заплатить.

Ее черные глаза встретились с моими, ее волосы развевались у лица, она выглядела так же, когда нашла могилы со своими предками.

Это было почти невероятно, что она должна была оплатить этот долг сейчас. Особенно, когда я подумал, что она выглядела в точности как ведьма, насылающая проклятия на Хоук.

— Как вы можете видеть, мисс Уивер. Вы стоите в центре пятиконечной звезды. Хорошо известно, что пятиконечная звезда символизирует пять ран Христа. Этот символ использовался церковью на протяжении тысячелетий. Тем не менее, эта обращенная пентаграмма является символом темной магии, инструментом, которым орудуют ведьмы и регулярно используют в колдовстве.

Моя семья слушала с восхищением, несмотря на то, что они знали текст наизусть.

Казалось, что Нила сжимается, ее глаза не могли покинуть толстые реки соли, которые заключали ее в рисунок греховности.

— Ваш предок была найдена, практикующей темные искусства, за которые она избежала сурового наказания. В XV столетии бедные люди часто обращались к тем, кто обещал быстрое богатство. Они верили, что какой-то сорняк может вылечить фурункулы или способен жабу превратить в принца. Те, кому повезло с заклинаниями, или чары сделали больше, чем просто искали мужчин и женщин, которые практиковали магию — они хотели власти для себя. Они погрузились в колдовство и повернулись спиной к религии.

— Само собой разумеется, они были пойманы. Их местонахождение было определено, конфискованы их запасы высушенных трав, и был вынесен приговор, вследствие которого выживших не было. Они предали веру, но им был предоставлен выбор — доказать свою невиновность, путем утопления, или признать свои грехи, путем сжигания на костре и возвращения к дьяволу, которому они поклонялись.

Бледные щеки Нилы блестели от каскада слез. Ее нос покраснел от холода, и она обернула свои руки вокруг тела, пытаясь спастись от озноба, но главным образом, чтобы сдержать себя от попытки бежать. Никакие веревки не держали ее. Она могла бы уйти. Могла бежать.

Но также она знала, что мы поймаем ее, и я должен буду добавить еще одно наказание за непослушание.

Все это я знал.

Все это я понял, только взглянув в ее застывшие глаза.

Я также понимал, что она не осознавала, что плачет — полностью покоренная и униженная тем, куда приведет мой рассказ.

Сделав глубокий вдох, я продолжил:

— Все, что я сказал, — правда. Тем не менее есть правила — как и во всем.

Кат кивнул, как будто лично был там и наблюдал за горящим костром.

— Бедные люди были пойманы, в то время как те, кто был достаточно богат — нет. Не означало, что женщины, которые обедали тортами и чаем и использовали служащих, чтобы смыть следы своих преступлений, не прохлаждались без дела — они были далеки от этого. Они были самыми опытными. Они продавали свое варево другим хорошо обеспеченным домохозяйкам и подкупили каждого чиновника, который осмеливался задавать вопросы об их вере.